Он меланхолично затянулся и вдруг резко ударил меня левой рукой в живот. Нет ничего хуже, чем драться с левшой. Никогда сразу не вычислишь.

Воздух вокруг меня как-то сразу иссяк, и я уже лежал посреди тротуара, а надо мной прыгали звезды.

Субъект подходил поближе, видимо испытывая непреодолимое желание проверить качество своих каблуков. Он наверняка был большим любителем до этого дела. Но только любителем. Потому что профессионал заметил бы, что я успел подтянуть ноги. И уж наверняка не стал бы, как советуют конюхи, подходить к лошади сзади. Субъект нарушил эту заповедь и встретил контраргумент в виде двух ног, синхронно врезавшихся в то место, что пониже пояса и повыше колен. Я-то когда-то был профессионалом…

Скрутить руки корчившемуся от боли противнику его же собственным ремнем не представляет особого труда. Потом я перевалил тело через парапет и сам спрыгнул следом. Меня поташнивало.

— Не ушибся? — поинтересовался я.

В ответ он начал материться.

— Заткнись, — посоветовал я ему. — Будешь говорить, когда разрешу.

Он замолчал, а я достал сигарету и прикурил.

Потом, не гася пламя, поднес спичку к его лицу. Глаза у субъекта были водянистые и неприятные.

— Давай-ка быстренько отвечай, кто тебя подослал? — спросил я.

— Никто. Нечего с нашими девками путаться.

— Купи себе мороженого гуся и рассказывай ему сказки. А мне некогда. Кто был сначала с этой девушкой?

Он промолчал и отвернулся.

— Живо! — прикрикнул я. — Таких подонков, как ты, ненавижу. Так что на гуманное отношение не рассчитывай.

И я наклонился, словно собираюсь поднять камень.

— Барином его зовут, — вдруг сказал субъект. — Барином, и все тут. Больше ничего не знаю.

— Это он тебе сказал?

— Нет, не сам. Пацана одного прислал.

— Что за пацан?

— Не знаю, он не впервой от Барина приходит. Вертлявый такой, на педика смахивает.

— Так, значит, Барин… этот… — я не удержался и хмыкнул.. — Чего же тогда он меня приревновал?

— Не, у Барина с этим делом все в порядке.

Я быстренько обыскал его карманы. Грязный, носовой платок, порнографический календарик, и небольшая картонная коробочка. Я открыл коробочку и понял, что это такое. Как-то давно уже приходилось сталкиваться. Но тут другая история.

— Этим, что ли, Барин шестерок своих оплачивает? — спросил я, доставая ампулу морфина.

Парень задергался, и пришлось потуже затянуть ремень.

— Ну, этим, — наконец прохрипел он. — Знаешь, сколько пацанов на игле сидят?

— Ты-то на морфиниста не похож, зачем тебе? Кстати, трех ампул в упаковке не хватает. Где они?

— Ну, Верке дал. А когда тебя спровадим, должен был остальные отдать.

— Она что — тоже? На игле?

— А ты думал? На игле как на… Ее залетный приучил, с которым она раньше тусовалась.

— Ты ей продал морфин?

— Нет, просто отдал. Продажу мне не пришьешь. Просили передать — я передал. Пост-сервис, понял?

— Ладно, ври дальше.

Парень менялся на глазах. С каждой минутой трусил все больше.

— Ее, значит, к этому времени всегда ломать начинает, вот она и спустилась ко мне. Я ей сунул, она пошла в туалет, а мы тебя позвали.

— Стало быть, не в первый раз наркотиками снабжаешь? Если она знала, к кому идти?

Он заскулил:

— Не докажешь, не докажешь…

И я понял, что большего пока не добиться.

— Значит так, — рассуждал я вслух, — некто по кличке Барин приказывает тебе дать наркотики девушке и набить физиономию ее кавалеру. Ты все беспрекословно выполняешь. Тут что. — то не так.

Как ты с ним связан?

— Никак…

— Где этот Барин работает хотя бы знаешь?

— Ну, знаю… Нигде, наверное.

— Тунеядец, значит?

— Во-во. Мне бы таким тунеядцем…

— Тебе, я думаю, в ближайшее время придется заниматься физической работой на свежем воздухе.

— А я-то при чем? Он мне через пацана товар присылал, я, кому он указывал, передавал. Откуда мне знать, что в сверточках этих было. Они без этикетки, а внутрь я не заглядывал. Навар, конечно, был. Только это — как чаевые. Больше ничего не докажешь. Я Барина в глаза ни разу не видел.

— Ладно, повторяешься. Курьер на общественных началах.

Наверху послышались шаги. Двое остановились совсем недалеко от нас. Я быстренько зажал субъекту рот рукой.

— Куда Вовик делся? — послышалось в темноте.

— Кабы знать. Сказали этому опущенному в дверях стоять. Может, смылся?

— Вот сукин сын, не может без выкрутасов. Пойдем в подсобке посмотрим.

Шаги стали удаляться, и я понял, что пора сматывать удочки. Наклонился к субъекту:

— Где Вера? Уже ушла?

— Разве она уйдет? Ей, чтоб приход заловить, пол-упаковки надо. В зале сидит, ждет.

— Тогда лежи тихо. А то вернусь.

Я поднялся в бар. Вера сидела на прежнем месте.

— Пойдемте, — я наклонился и взял ее за локоть.

— Куда еще? — она вжалась в стул.

— Нам пора уходить.

— Зачем? Никуда я не пойду. Я отпустил локоть, сунул руку в карман и молча показал край картонной упаковки.

— Откуда это у вас? — глаза у нее сузились.

— Сейчас некогда объяснять. Я ухожу. Советую идти следом.

— Вы… из милиции?

— Нет.

Я повернулся и, не оборачиваясь, пошел к стойке. Она меня догнала.

По моим подсчетам, в запасе оставалось минуты три. Не больше. А выход, скорее всего, уже отрезан. Я перегнулся через стойку м поманил барменшу.

— Разве вы еще не ушли? — она улыбнулась.

— Как видите. Хочу вас предупредить.

— Что такое?

— Боюсь, может произойти скандал. И я тому виной. Вы ведь не любите скандалов?

— Так я и знала, — барменша бросила неприязненный взгляд на мою спутницу.

— Да, да, — я кивнул, — не всем понравилось мое поведение. Отсюда есть запасной выход? Нам надо спешить.

— С правой стороны стойки дверь, — она чуть повернула голову, — сейчас открою. Пройдете по коридору, через окно — и по пожарной лестнице. Лучшего предложить не могу.

— Лучшего и не надо, — мне понравилась ее решительность.

Правда, стало немного жалко свой светлый свитер. Но все обошлось. Немного ржавчины на плече и разорванный чулок у спутницы.

Недаром я полчаса крутился вокруг дискотеки, прежде чем туда пойти. Зато теперь я знал прилегающие дворы ничуть не хуже аборигенов.

Когда мы очутились на другом берегу реки, я уже порядком устал, а моя спутница так и вовсе валилась с ног.

— Все, — наконец сказала она, — дальше никуда не пойду!

И уселась прямо на асфальт. Я остановился.

— Давайте коробку, — она протянула руку.

— Пожалуйста.

Она открыла упаковку, которая, как я и ожидал, оказалась пуста. Ведь ампулы уже лежали в кармане рубашки, и я боялся их раздавить, пока лез по пожарной лестнице.

— Падла, — она устремила на меня жесткий, с прищуром взгляд — Падла, так надуть…

— 0 чем это вы? — спросил я наивно.

— Где доза? Ты суешь мне пустую коробку…

Она попыталась встать, но мешала узкая юбка.

— Сидеть! — я слегка хлопнул ее по плечу, и она опешила от окрика.

— Вы чего?

— Где Бессонов? — спросил я резко.

— Я не знаю.

— Знаешь!

— Нет, честно.

Я сунул руку в карман и достал найденный в кладовке носовой платочек.

— Твой? — показал Громовой.

— Нет.

Кажется, правда. По-моему, у нее сроду платков не было.

— Когда ты видела Бессонова в последний раз?

— Три дня назад.

— Где?

— В сквере, за институтом.

— Назначил свидание?

— Да… Он дал мне денег. На прошлой неделе… А теперь…

— Денег? Зачем?

— Сказал, чтобы купила…

— Морфий?

— Да.

— Бессонов, что — поощрял твое увлечение?

— Нет, что вы. Он меня лечил.

— Тогда зачем он давал тебе деньги на морфий?

— Не знаю, — она пожала плечами.

— Что было дальше?

— Я смогла достать всего упаковку. Отдала ему.

— Ему?

— Да. Он что-то там задумал. И знаете, что странно… — она внимательно разглядывала в свете фонарей пустую коробочку, которую я ей дал. — Е-мое, это та самая упаковка.