Надо сказать, что хватать в лапу подходящую ветку, а то и камень умеют порой и обезьяны. Не только наша родственница, милая шимпанзе, но и не слишком симпатичный павиан. Даже оса одного вида пользуется маленьким камешком, чтобы утрамбовать землю, которой она засыпала своё гнездо.

Но вставший на ноги человек стал не только брать в руки камни и палки, но и улучшать их. Когда камень впервые раскололся под ударом другого камня, чтобы стать первым орудием, не подобранным случайно, а изготовленным, — в этот момент началась История. История людей.

А где черта, за которой кончается человек несовременный и начинается современный?

Эта черта (если можно так назвать период в несколько тысячелетий) приходится на время, когда сложились черты человеческого лица и, главное, окончательно сформировались лобные доли мозга: два кусочка серого мозгового вещества, прилегающие к нашему лбу изнутри.

Лоб неандертальца, не говоря уже о питекантропе, был резко покат именно потому, что лобные доли мозга были маленькими и слабо развитыми. И челюсти у неандертальца, не говоря уже о питекантропе, были слишком большими. Наследие времени, когда ими надо было хватать добычу, времени, когда не было орудий. И всё лицо выглядело тяжёлым, массивным и крупным рядом с той частью черепа, что содержала мозг (конечно, слишком тяжёлым и крупным только в сравнении с нашими лицами).

Перейдя эту заветную черту, человек стал рисовать и сочинять стихи, считать звёзды и собственные пальцы. Он научился сеять хлеб, доить коров, строить лодки и звездолёты, создал искусство и науку.

Мы с вами по праву гордимся своим временем. Вон сколько потеряло бы человечество, пойди время вспять всего на четыре поколения, к 1872 году.

Но наши предки тоже не тратили зря свои тысячи и десятки тысяч лет. Люди, принадлежавшие к нашему виду, изобрели колесо. И не думайте, что это было просто сделать: историки знают целые цивилизации, например перуанскую, которые так и обошлись без колеса.

Люди нашего вида первыми бросили зерно во вспаханную землю, превратили волка (или шакала) в собаку, дикого кабана в свинью, поставили первый парус и окунули в воду первое весло.

Но и «не наши» люди, жившие до появления вида Homo sapiens, потрудились на славу. Первый топор, первый нож, первая одежда созданы ими. А главное, они научились говорить и пользоваться огнём.

А им ведь было труднее, чем нам. Прежде всего, их было так мало.

Сейчас сотнями запускает спутников и межпланетные ракеты Земля, на которой живёт больше трёх миллиардов людей.

Но два поколения (50 лет) назад людей на Земле было почти в два раза меньше. А в 1800 году (семь поколений назад) на Земле жило что-то около девятисот миллионов.

В середине XVII века нас было на всех континентах примерно полмиллиарда.

К началу нашей эры (восемьдесят поколений назад) на Земле жило не больше двух-трёх сотен миллионов людей. А к моменту открытия земледелия на всей планете не могло жить больше десяти миллионов человек. А вернее всего, обитало в Европе, Азии, Африке, Америке и Австралии, вместе взятых, миллиона два-три людей.

Почему так мало? Потому что прокормиться людям, живущим охотой да собиранием «подножного корма», очень трудно. Да ещё и охоту ведь вели не с ружьями, а с копьями. Всей Молдавии едва хватало нескольким сотням людей.

И в течение многих тысяч лет эта картина остаётся более или менее неизменной.

По Земле бродят (именно бродят) десятки и сотни тысяч, в периоды особо удачного климата — миллионы людей. Эпидемии, стихийные бедствия, долгие голодные зимы, мор на зверей, засуха — и значительная часть человечества гибнет.

Прикинули антропологи на счётах, и получилось у них, что всего-то людей за последние шестьсот тысяч лет (начиная с питекантропов) жило миллиардов приблизительно восемьдесят. Это считая нас с вами — нынешних хозяев планеты.

Нас сейчас живёт одновременно три миллиарда, а их — восемьдесят миллиардов на двадцать четыре тысячи поколений. Видите, как их было мало. Тем больше чести их подвигу!

Итак, уточним наш адрес во времени в абсолютных, а не условных цифрах. Мы живём:

в 54 году от Великого Октября,

в 532 году от начала книгопечатания,

в сороковом веке от начала выплавки железа,

в десятом тысячелетии от начала земледелия и животноводства,

во втором миллионолетии от начала прямохождения.

Я уточняю, но последние три цифры всё-таки очень приблизительны. А новые открытия могут их сделать даже неверными.

А теперь пойдут подробности.

Мозг шимпанзе занимает объём в триста с небольшим кубических сантиметров. Это соответствует примерно полутора гранёным стаканам.

Мозг взрослого человека — вчетверо больше. Он тоже, пожалуй, не очень велик — в среднем 1300 кубических сантиметров. Но в добавочной тысяче кубиков, в лишнем литре объёма, добавочном килограмме веса заключены вся мощь и весь гений человека. И между двумя крайними цифрами свободно помещается грандиозная история человечества. На прибавку одного грамма мозга у наших предков уходило по одному — по два тысячелетия. По сорок — восемьдесят поколений! О чём и стоит изредка вспоминать, чтобы не тратить зря эти дорогие граммы. Питекантроп (полмиллиона лет назад) обладал мозгом в 950 кубических сантиметров. А у неандертальца стотысячелетней давности мозг был даже крупнее, чем у нас с вами.

Значит, он был умнее нашего современника?

Нет. Потому что количество — это ещё не всё.

Мозг рос и развивался из обезьяньего в человеческий почти два миллиона лет. И всё это время человек пользовался орудиями. Сначала просто камнями и палками, попавшимися под руку, потом специально запасёнными, потом обработанными...

Мозг рос — и улучшались орудия.

Что же развивалось быстрее — мозг или то, что он «придумывает»?

Так вот, оказалось, что в начале пути мозг развивается с той же скоростью, что и создаваемая человеком техника. На некоторых участках истории изменение мозга даже заметнее, чем изменение орудий.

Мозг торопится, техника труда ело поспевает за ним. С появлением питекантропов положение улучшается. Техника труда становится всё более совершенной. Мозг — тоже. Но изменения в технике накапливаются быстрее. На пути от питекантропа к неандертальцу орудия улучшаются в среднем впятеро быстрее, чем мозг.

А двадцать с лишним, тридцать или сорок тысяч лет назад мозг и вовсе перестал улучшаться. А орудия? Ого!

Почему же мозг «отказался от соревнования»?

Потому ли, что именно его мощь уже была в состоянии обеспечить именно этот темп?

Или потому, что раз за орудиями всё равно не угонишься, так лучше остановиться?

Суть дела, конечно, в другом. Мозг улучшался не из-за того, что этого хотели его обладатели. Просто среди людей дольше жили те, у кого мозг был крупнее и лучше устроен. Это понятно — ведь они были умнее, легче избегали опасности и приносили больше добычи с охоты, быстрее находили вкусные съедобные коренья. А раз они дольше жили, то и детей у них бывало больше, и среди этих детей, вырастая, опять-таки оставляли после себя детей только те, у кого мозг был сложнее устроен, а дети ведь, как известно, обычно похожи на своих родителей,

Шла, как говорят учёные, эволюция. А отсев в борьбе с природой тех, у кого мозг был устроен проще, учёные зовут естественным отбором. Конечно, природа устраивала древнему человеку экзамены не только на умственное развитие. В ходе естественного отбора погибали и самые неуклюжие, и самые трусливые, и самые слабые.

Но если для зайца, скажем, важнее всего была быстрота, то для человека — ум. А носитель ума — мозг.

Вот как пишет о взлёте человека психолог и психиатр Владимир Леви в отличной книге «Я и мы»:

«... Сколько же нужно было пройти лабиринтов, сколько миновать тупиков, чтобы стать, нет, только получить возможность стать человеком. Сколько претендентов на эту вакансию было безжалостно забраковано!