Карина молча кивнула.

– Кара, куда вы собрались уходить? – растерянно спросила Цукка. На ее лице появилось жалобное выражение. – Дзи!

– Нам надо уйти! – неожиданно горячо проговорила Карина. – Дзинтон, Цукка, мы очень вас любим, правда! Нам очень нравится быть с вами. Но… нам нельзя оставаться, честно.

– Потому что за вами гонятся, – кивнул парень. Его лицо казалось непроницаемым. – И раз ты столько времени провела с нами, но ничего нам не рассказала, почему тебя держали в Институте, значит, это тайна, которую ты не хочешь открывать. Но, понимаешь, Карина, мало уйти откуда-то. Надо потом куда-то прийти. И куда ты собираешься направиться?

– Я… – Карина замолчала. В самом деле, куда? Главное, подальше от Масарии, подальше от Института.

– Ты не знаешь, ясно. То есть бегство в никуда. Карина, но это бессмысленно. Ты не можешь убегать вечно. Рано или поздно беглец, который не видит перед собой цели, попадается. Не лучше ли остаться там, где тебя могут защитить?

– Ты не можешь мня защитить! – Карина с трудом сдержала почему-то навернувшиеся на глаза слезы. – Они сильнее! У них автоматы, они убьют и тебя, и меня! А еще хуже они вернут меня назад, в Институт!

– Институт – не страшное чудовище, выбравшееся из болота и теперь пожирающее всех, до кого дотянется, – Дзинтон покачал головой. – Это просто организация, созданная и возглавляемая людьми. И эти люди вынуждены играть по общим правилам. Играть грязно, исподтишка нарушая эти правила, но играть. И их можно победить, поверь мне.

– Но они сильнее! – выкрикнула Карина. Почему Дзинтон так прицепился к ней? Почему он говорит какие-то неправильные слова, подтачивающие ее решимость? В глубине ее души начала подниматься ярость.

– Далеко не всё можно решить силой, Карина, понимаешь? – тихо сказал Дзинтон, глядя ей прямо в глаза. – Далеко не все. Чаще всего насилие только делает хуже. Ведь ты же не станешь убивать только потому, что тебе так хочется?

Карина упрямо опустила голову. Она чувствовала, как ярость все сильнее кипит внутри нее, готовая выплеснуться наружу, как напрягаются ее невидимые руки, готовые крушить и кромсать по ее желанию. Нет, стиснула она зубы, нет! Только не Дзинтон, только не Цукка! Я не позволю тебе, сказала она своей ярости, убивать тех, кто помог мне, слышишь? Я лучше убью себя саму… На глаза непроизвольно навернулись слезы.

– Я не стану, – произнесла она, отчаянно стараясь не выпустить слезы из глаз. – Но они могут! Почему запрещено всем, почему нельзя мне, а им можно?

Она вздрогнула, и слезы все-таки потекли по лицу. Девочка тихо всхлипнула. Цукка осторожно погладила ее по голове, а пальцы Дзинтона осторожно стерли мокрые дорожки.

– Не все люди осознают последствия своих действий, – со вздохом сказал Дзинтон. – Но ты права – очень многие думают, что сила решает все. Так неправильно. Насилие только усугубляет проблему. Никогда не забывай – твой враг тоже живое существо, даже если это большой злой солдат в маске. Он тоже чувствует и думает, у него тоже есть радости и печали, и где-то дома, возможно, его ждут жена и дети. Что станет с его детьми, если ты…

Что-то большое и черное ударилось в окно столовой – и гулко отскочило. Одновременно снаружи раздался сильный глухой удар, так что старый отель содрогнулся, за ним еще и еще. По всему зданию раздавался непонятный барабанный стук. Карина почувствовала, как вздрогнула рука Цукки, все еще лежащая у нее на голове. Яна тихонько взвизгнула.

– Решились таки… – с непонятной иронией сказал Дзинтон, одним плавным движением поднимаясь на ноги. – Ну что, котята, момент истины настал. У нас гости. Торжественная встреча состоится во дворе. Карина, я хочу, чтобы ты пошла со мной и внимательно наблюдала, но не вмешивалась – ни за что не вмешивалась, понимаешь? Цукка, побудь с Яной и Палеком.

– Что такое? – тревожно спросила Цукка. – Что происходит?

– Нас серьезно и обстоятельно штурмуют, – пояснил Дзинтон. – Спецназ Министерства обороны. Не волнуйтесь, нам ничего не грозит. Карина, пошли, – и он выскользнул в дверь. Палек и Яна, переглянувшись, вскочили и бросились за ним.

Цукка, приоткрыв рот, смотрела вслед. Штурмуют? Спецназ? Да о чем он?

Карина смотрела вслед Дзинтону. В отличие от Цукки она плотно сжала губы и стиснула зубы. Руки сами сжались в кулаки, так что ногти впились в ладони. Ее нашли. Она знала, что ее найдут, знала всегда, но на что-то надеялась. Последний период с Цуккой, Дзинтоном, Палеком и Яной вселили в нее глупую надежду. Надо было бежать сразу же, когда пришла в себя. Нельзя долго оставаться на одном месте, она знала, но… но она не нашла в себе сил. В первый раз она почувствовала себя среди друзей – и дома. И теперь настало время поплатиться за свою слабость.

Она не вернется в то страшное место. Никогда и ни за что. Ей остается только умереть, сражаясь. Хорошо бы с остальными ничего не случилось – она никогда не простит себе этого. Впрочем, у нее нет никакого "никогда". А… а Яна? Яну они тоже заберут с собой, чтобы пытать и мучить? Нет, ни за что! Лучше самой убить ее здесь и сейчас. По крайней мере, это легкая смерть.

– Я пойду посмотрю… – неуверенно пробормотала Цукка. В ее глазах метался затравленный страх. Карина с жалостью взглянула на нее: она прекрасно знала, как та себя чувствует. Может быть, ее тоже?… Нет. Она обычная, она не нужна Институту. В крайнем случае ее застрелят тут же, и ничуть не болезненней, чем смерть от невидимых рук. А может, она даже останется живой.

Она посмотрела на Яну. Ее невидимые руки напряглись. Так просто! Нужно ударить лишь один раз, и Яна умрет. Она даже ничего не почувствует. А потом солдаты убьют ее саму, и все кончится. Навсегда.

Она стиснула зубы – и бессильно уронила руки на колени. Нет. Она не может. Только не Яну. Она не хочет убивать. Она уже достаточно убила ни в чем не повинных людей. Она пойдет и умрет сама, а Яна… может быть, Яна когда-нибудь ее простит. И хватит сидеть тут и оттягивать неизбежное! Как укол: страшна не боль от иглы, а ожидание. Лучше, чтобы все кончилось побыстрее…

Карина решительно встала и подошла к двери, но задержалась на пороге.

– Цукка, Яна, я… спасибо вам за все, – хрипло произнесла она. – Выживите, если сможете.

И шагнула в коридор.

Может, Яна и сейчас поможет ей сражаться? Нет, вряд ли. Она слишком мягкотела. Тогда, во время побега, она растерялась и не соображала, что происходит. Сейчас же она все понимает – и не сможет атаковать. Разве что пустит слезу, пытаясь разжалобить убийц. Пусть. Может, те отвлекутся, и получится убить лишнюю парочку солдат, прежде чем ее расстреляют издалека. Надо только успеть подобраться к ним достаточно близко…

Еще крепче стиснув зубы и сжав кулаки, она быстро прошла по короткому коридору и сбежала по ступенькам крыльца. В глубине живота, казалось, лежал тяжелый ледяной камень. Дзинтон неподвижно стоял посреди дворика и, склонив голову, задумчиво смотрел на ворота, сотрясаемые глухими ударами. Он слегка повернул голову и бросил на Карину быстрый взгляд.

– Не хмурься, – сказал он – и в его голосе девочка отчетливо различила веселые нотки. – Не хмурься и не делай трагичное лицо. Сейчас, перепуганная ты моя, ты увидишь небольшое представление. Карина, я только что сказал тебе, что насилие решает далеко не все, и что глупы те, кто рассчитывают лишь на грубую силу. Сейчас ты сама увидишь, как словами можно остановить пули.

Он фыркнул. Карина подошла к нему и встала рядом. Может быть, увидев ее рядом с посторонним, они не станут стрелять сразу – значит, она успеет убить еще на одного или двоих больше. Надо только успеть толкнуть Дзинтона в сторону, чтобы он не попал под пули. Она вытянула одну невидимую руку и осторожно обвила ей его плечи – так, чтобы он ничего не почувствовал. Ну вот, теперь все правильно. Почему они не входят?

– Об одном только прошу – не надо вмешиваться, – Дзинтон положил ей на плечо свою вполне настоящую руку. Карина почувствовала тепло его ладони сквозь тонкую ткань платья. Спасибо тебе, Дзинтон. Спасибо, Цукка и Палек. По крайней мере, я умру, зная, что не все люди – сволочи и гады… – Карина, ты слышишь меня? Не вмешивайся, что бы ни случилось.