Внезапно он развернул ее к себе лицом и наклонился так, что их глаза оказались на одном уровне, с силой встряхнув за плечи.

– Карина, ты слышишь меня? Не вздумай вмешиваться ни при каких обстоятельствах! Не применяй свою силу! Ты все испортишь, понимаешь?

О чем он? Не применять силу… он знает, кто она такая? Откуда? Он…

– Карина, послушай, ты мне веришь? – Его черные глаза заслонили собой весь мир. – Веришь?

Словно во сне, девочка кивнула.

– Карина, я знаю, чего ты ждешь, к чему готовишься. Ты думаешь, что сейчас тебя возьмут в плен и снова начнут мучить. Я обещаю тебе – такого не случится. Честное слово, все будет совсем не так. Пожалуйста, Каричка, не вмешивайся, и все кончится хорошо, обещаю.

Каричка… давние полузабытые воспоминания, ласковые руки мамы, ее улыбка, тихий голос…

– Ты ведь не станешь вмешиваться, правда?

– Да… – только несколько секунд спустя девочка поняла, что это ее голос. – Не стану. Но Дзинтон! Они убьют тебя…

– Они никого не убьют, малышка, – ободряюще улыбнулся юноша. – Я же говорю – сейчас ты узнаешь, как словами можно останавливать пули. Но если ты попытаешься что-то сделать, то испортишь все удовольствие. Просто стой на месте и делай грозное лицо, как сейчас, но не вмешивайся, хорошо?

– Хорошо…

Дзинтон выпрямился и снова повернулся к воротам. Карина краем глаза заметила прижавшихся друг к другу Яну с Палеком, испуганно застывшую в дверном проеме Цукку, но уже не осталось времени что-то делать и о чем-то думать, потому что ворота наконец-то распахнулись настежь.

Саматта чувствовал себя полным идиотом. Вокруг творилась какая-то мистика. Ни одна – ни одна! – канистра со слезогонкой не смогла пробить оконное стекло! Скажи кому, что килограммовая канистра, почти в упор выпущенная из "берты", отскакивает от окна, словно резиновый мячик, выбрасывая свое содержимое в лицо стрелку, – не поверят. Не поверят даже после того, как поклянутся все тридцать его бойцов. Стены двора – они просто заколдованы! Почему ни один из его людей так и не смог через них перелезть, не понял ни он, ни перелазившие, ни те, кто наблюдал со стороны. Похоже, их поверхность вращалась так же, как беговая дорожка в тренажерном зале, оставаясь, правда, абсолютно неподвижной. А ворота? Хлипкие деревянные досточки, которые, кажется, можно проткнуть пальцем в бронированной перчатке, не только устояли перед прикладами и пушечными ударами ногами, но и успешно выдержали три – три!!! – направленных заряда, каждый из которых мог словно консервным ножом вскрыть дверь банковского сейфа.

Одно из двух. Либо здесь творится непонятная мистика, либо и он, и его люди напрочь сошли с ума и страдают галлюцинациями. Как вариант – с ума сошел он один и сейчас наслаждается глюками где-то в психушке.

Нет, не время думать. В здании два девианта и три некомбатанта. А поскольку в дом не удалось запустить газ и эффекта внезапности не получилось, то некомбатанты, скорее всего, уже мертвы, а девианты полностью готовы защищаться. Хотя, возможно, девианты держат некомбатантов как живой щит. Но в любом случае тех можно считать мертвецами. И взять живыми девиантов тоже, вероятно, не выйдет. Да, он не должен рисковать понапрасну собой и своими людьми, но… Но он надеялся, что хотя бы второго девианта, Яну, удастся взять живой – ведь она пока не проявила той склонности к убийствам, как Карина, и, возможно, не стала бы агрессивно нападать. Но теперь их почти наверняка придется убить обеих.

Не время думать. Нужно попасть внутрь. Да что же эта ё…ные ворота, откроются они в конце концов или нет?

И ворота открылись.

Двое бойцов, налегавших на них плечами, успели среагировать и не полетели кубарем. Они лишь немного потеряли равновесие, но тут же выправились и присели на корточки, направив вперед стволы автоматов.

– Не стрелять! – гаркнул во весь голос капитан. – Слушай мою…

Быстро снять картинку. Согласно плану двор глубиной пять саженей. Посреди двора – двое: Карина и тот парень, гражданский. Карина – дальность действия эффектора полторы сажени, расстояние до нее сажени две с небольшим – немедленной опасности нет. Некомбатант рядом – оружия на виду нет, руки на груди, не опасен. Второй девиант и посторонний пацан жмутся у дальней стены – немедленной опасности нет. Взрослая девица в дверном проеме – руки стиснуты перед собой, оружия не видно – не опасна. Расклад: запрет автоматического огня до того, как девчонка попытается приблизиться, дать снайперу несколько секунд, чтобы снять ее одним выстрелом. Похоже, им все-таки повезло: есть шанс спасти некомбатантов и взять второго девианта живым. Только бы блокираторы не подвели и сейчас!

– …команду! Не стрелять! Ты, парень, отойди в сторону, живо! Она опасна как бешеная бензопила! Если хочешь жить – прыгай в сторону!

– Кто вы такие и что здесь происходит?

Саматту разъяренно зашипел сквозь зубы. Металлические интонации в голосе юнца подходили ему так же, как корове шутовской колпак. Идиот. Похоже, он просто еще не осознал, с кем имеет дело. Чего ждет снайпер?

– Довожу до сведения неопознанного вооруженного формирования, что вы нарушили границы частной собственности. Ваши действия противоречат статьям двадцать три и двадцать четыре Закона об охране гражданских прав, статье тринадцать Закона о применении летальной силы, а также по крайней мере двенадцати статьям прочих законов и уложений, включая Уложение о неотъемлемых гражданских правах. Полиция уведомлена и уже выехала. Приказываю всем немедленно прекратить агрессивные действия под страхом персонального уголовного преследования.

Нет, кто-то здесь точно идиот. И чем дальше, тем больше капитан подозревал, что идиот – он сам. Пацан, на вид лет восемнадцати или двадцати, изъясняющийся чеканными формулировками опытного юриста? Да что же происходит?!

– Приказываю командиру вооруженного формирования выйти вперед, снять маску и предъявить документы, идентифицирующие его личность. Немедленно!

Одновременно с этими словами юнец шагнул вперед и вправо, закрывая девианта своим телом. Он же перекрыл снайперу линию огня!

– Довожу также до сведения командира, что любая попытка открыть огонь – по площадям или же прицельный – будет интерпретирована как действие, подпадающее под статью тридцать четыре Уголовного кодекса, определяющей наказание до десяти лет заключения за противозаконное применение либо попытку применения летального оружия либо угрозу применения такового с применением настоящего оружия или же достоверно имитирующих его предметов, а также более тяжкие наказания за последствия такого применения. Собственно, ваши действия уже подпадают под эту статью. Вам что, ребята, всей толпой за решетку захотелось?

Девчонка высунулась у него из-за спины, и Саматта на секунду напрягся, ожидая выстрела. Но парень пихнул девку назад до того, как снайпер успел среагировать. М-мать!

– Я еще раз повторяю – командиру вооруженного формирования выйти вперед, снять маску и представиться! Мне долго еще ждать?

Ну и голосок же пацана – как у иного мегафона. Ему бы оратором на площади выступать. Что же делать? Расстрелять эту парочку и попытаться взять живыми второго девианта? Или… девиант до сих пор не атаковал. Может быть, с ним… с ней… тьфу, может, попытаться договориться? Наверное, девке тоже не хочется умирать.

– Не стрелять без приказа, – шепнул капитан в рацию, выступая вперед и стягивая с головы противогазную маску. До девианта – не менее двух саженей. Пока безопасно… наверное. Что, если она неожиданно метнется вперед? – Я капитан Саматта Касарий, командир особого подразделения охраны Института человека. Слушай, парень, ты просто не знаешь, кто стоит рядом с тобой. Ты, как тебя… Карина, да? – обратился он к девке, снова высунувшей нос из-за спины своего защитника. – Я не хочу, чтобы кто-то погиб. Давай договоримся – ты и… э-э-э, вторая, Яна, да? Вы пойдете со мной добровольно. Мы оставим блокираторы здесь, на земле, ты подойдешь, и мы…

– Ты не оставишь здесь никаких блокираторов, капитан Саматта, – голос парня продолжал звенеть стальными нотками. – Я повторяю еще раз – твой отряд незаконно нарушил границы частной собственности и не менее незаконно и неспровоцированно попытался применить оружие, что дает мне право на уголовное преследование не только твоего начальства, отдавшего приказ, но и тебя самого, равно как и всего личного состава твоего отряда. Твое желание обойтись без кровопролития замечено и оценено по достоинству, но если не хочешь попасть за решетку, ты станешь выполнять мои приказы, а не я твои. Ты меня понял?