— Полтора часа! — сказал Антон Сергеевич, обращаясь к Михаилу Михайловичу. — Неплохо!..

Он оглянулся на Диму и заговорил тише, так что тот не мог разобрать слов.

— Багаж пришел?

Каждый день Дима с новой надеждой задавал этот вопрос Антону Сергеевичу. Хотелось поскорее познакомить его с мамой, посмотреть записные книжки отца. Но багажа все не было. Где он задержался? Хорошо, что мама в последнее время работала до поздна, иначе она наверняка стала бы допытываться где Дима пропадает по целым дням.

Антон Сергеевич попрежнему сидел дома. Лишь один раз они с Димой и Михаилом Михайловичем выезжали на мотоцикле, да и то только до Некрасовской — совсем близко.

Этот Михаил Михайлович… Диме не нравился его угодливый смех, приклеенная улыбка. Когда только Михаил Михайлович работает? Он вечно торчал у Антона Сергеевича — утром, днем, вечером… Из-за него Дима не мог как следует расспросить Антона Сергеевича о боевых делах отца…

Словом, Дима не испытывал ни малейшей симпатии к «ученику отца». Больше того, ему казалось, что именно из-за этого Михаила Михайловича Антон Сергеевич перестал интересоваться папиным проектор здания театра. Во всяком случае, он больше ни разу не упоминал об этом, а Диме самому было как-то не удобно спрашивать.

…Снова наступило воскресенье. Дима встретил его без особой радости. Уж сегодня-то Михаил Михайлович наверняка будет целый день торчать у Антона Сергеевича! Все же он решил идти — а вдруг прибыл багаж. И — бывает же такое везение! — еще в сенях он почуял, что Михаила Михайловича нет. Имение почуял — носом: духами не пахло. Дима опрометью кинулся в комнату.

— Здравствуйте! А Михаил Михайлович где? — выпалил он единым духом.

— Не придет он сегодня. Занят, — сказал Антон Сергеевич, прикрыв дверцу печи, в которой горели какие-то бумаги.

Дима облегченно вздохнул. Антон Сергеевич рас смеялся:

— А что, не нравится он тебе?

— Не нравится… Какой-то он… — Дима остановился, подыскивая подходящее слово. — Не настоящий…

— Откровенно говоря, я тоже не нахожу в нем ни чего привлекательного.

— Но почему же тогда вы возитесь с ним? — вырвалось у Димы.

Антон Сергеевич взглянул на него.

— Как тебе сказать… Бывают в жизни моменты, брат, когда не очень выбираешь симпатичных. Вот я инвалид, — он выставил вперед свой протез. — Ну кому я нужен? Все начальники, у которых я побывал, смотрят на мою перчатку и говорят мне: «Рады бы, да мест нет!». А сами думают: «Иди-ка ты подальше, безрукий!». Так что мне теперь, с голоду пропадать?

Антон Сергеевич зашагал по комнате, размахивая здоровой рукой. На его щеках горели красные пятна, глаза были злыми и колючими.

— Нет, брат, я подыхать не хочу. Рано еще. И вот я нашел человека — Михаила Михайловича. Симпатичного в нем мало, но он устраивает меня на работу. Понимаешь?.. Вот и приходится перед ним расшаркиваться… Противно, но что поделаешь!

Дима молчал. Как это так? Почему Антона Сергеевича никто не берет на работу? Однорукий? Что из того! Вот у них Семен Сидорович, учитель физики, без ноги. Так ведь его в школе уважают больше всех. Чуть кто-нибудь попытается выкинуть трюк на его уроке — весь класс шипит. Ведь человек за Родину здоровье отдал!.. А вот у Вальки Кочетова отец без обеих рук главным инженером на заводе работает…

И потом, оказывается, Антон Сергеевич перед Михаилом Михайловичем должен расшаркиваться. Удивительное дело! Ему казалось, что совсем наоборот. Впрочем, может быть, Михаил Михайлович такой человек, что привык перед всеми лебезить. Как Шарик в их дворе — ложится на брюхо перед каждым и ерзает по песку. Только пахнет от Михаила Михайловича не псиной, а духами.

Диме стало весело от этой мысли, но он подавил улыбку. Антон Сергеевич еще подумает, что он над ним смеется.

— Но теперь все кончено, — говорил Антон Сергеевич. — Сегодня мы с тобой отвезем Михаила Михайловича в Н., а завтра… а завтра я начинаю работать у главного архитектора.

— Что? Михаил Михайлович уезжает отсюда?

— Да, да, — подтвердил Антон Сергеевич. — В отпуск. Прокатим его сегодня на мотоцикле последний раз и там и оставим. Согласен?

— Я? Хо-хо! Да я его… Хоть в Москву! Только поскорей.

— Так вот, слушай, Дима… Ровно в шесть ты должен ждать нас на мотоцикле на углу Шиловской и Некрасовской… Там, где прошлый раз, помнишь?

Дима кивнул головой. Еще бы не помнить! Это рядом со школой, которую строил его отец.

— Мотоцикл возьмешь здесь, в сарае… Но только смотри, не подведи меня. Михаил Михайлович может обидеться, и все рухнет.

— Не бойтесь, я буду, — нахмурился Дима. Зачем повторять двадцать раз одно и то же? — Антон Сергеевич, еще не прибыл? — с надеждой в голосе спросил он.

— Кто?.. Ах, ты про багаж! Прибыл, представь себе, прибыл. Вот квитанция. — Он помахал в воздухе бумажкой. — Номер пятьсот тридцать.

— Ура! — закричал Дима. — Пошли на станцию… Нет, лучше на мотоцикле поедем… А потом к нам.

— Но сегодня воскресенье. Багаж не выдают… Не выдают же, говорю, я звонил. Потерпи, завтра получим… Ну, а теперь ты меня извини. Мне нужно уйти. Дела, понимаешь… Значит, в шесть, ровно в шесть, «не забудь…

После обеда Дима вдруг вспомнил, что когда к ним из Харькова приезжала в гости тетя Нина, то ее багаж получали в воскресенье. Да, да, в воскресенье. Он тогда был дома и тоже ходил на вокзал… Но ведь Антон Сергеевич сказал, что звонил. Нет, придется ждать до завтра.

Все же мысль о багаже не давала Диме покоя. Ведь если его получить, то уже сегодня можно будет все рассказать маме, познакомить ее с Антоном Сергеевичем. Мама будет так рада!

И Дима решил сам пойти на вокзал, узнать, когда же выдают багаж.

Над багажной кассой висела дощечка: «Работает круглые сутки». Дима постучал в окошко. Открылась дверца и показалось длинное лицо в очках и с седыми усами щеточкой.

— Скажите, багаж вы по воскресеньям выдаете?

— Выдаем.

— Почему же тогда по телефону ответили, что нет, — возмутился Дима.

— А чей багаж?.. Я проверю, прибыл ли.

— Прибыл… Ткачук Антон Сергеевич.

Кассир полистал какие-то бумаги.

— Нет такого, — сказал он и захлопнул окошко.

Дима снова постучал.

— Послушайте, вы же сами квитанцию послали… Номер пятьсот тридцать.

Кассир снова открыл окошечко:

— Никаких квитанций мы не посылаем. Понятно?..

Когда Дима отошел от кассы, в нем все кипело от негодования. Багажа нет.

Антон Сергеевич его обманул. Но зачем? Зачем?.. Может быть, он просто хотел отвязаться. Надоел ему своими вечными расспросами о багаже — вот и все! Но ведь и Антону Сергеевичу нужен багаж. Он хотел быстрее встретиться с мамой. Быстрее? Ну нет, особой спешки он не выказывал. Сюрприз… Или это тоже ложь?..

Может, он все наврал — и про папу, и про фронт… Да нет же, вот ерунда! У него ведь папина фотокарточка. Да и какой ему смысл обманывать Диму?.. Нет, это просто не логично.

Но логика — логикой, а беспокойство все-таки порядком охватило Диму. Он побежал на Финударника — пусть Антон Сергеевич разъяснит, в чем дело. И сегодня же нужно все рассказать маме. Хватит играть в кошки-мышки!

Дом был заперт — Антон Сергеевич еще не вернулся. С досады Дима хватил по двери ногой. В замке что-то звякнуло и дверь отворилась. Вероятно, Антон Сергеевич в спешке неплотно запер ее.

Дима остановился в нерешительности: входить или обождать на улице? Начавшийся дождик помог решить вопрос. Дима вошел в комнату и присел на стул у двери. Он твердо решил дождаться Антона Сергеевича.

Мимо дома проехала автомашина. От сотрясения тихо отворилась дверца печи. Дима встал, нагнулся, хотел закрыть дверцу и… увидел свою фамилию. Она была написана на клочке бумаги, валявшемся на полу у печки. Подняв бумажку, Дима вгляделся — и не поверил своим глазам. Это был обрывок крупномасштабного плана школы с папиной подписью. План из папки!