…Провод свернул в сторону и нырнул вниз. Витя опустился на колени и пошарил рукой. Провод уходил под стену. Витя ощупал ее. Странное дело: деревянная. Перегородка? Или дверь? Ну да, дверь. Вот и ручка… Он осторожно потянул ее к себе. Тщетно. Потянул сильнее.

Ничего не получилось, дверь была заперта. С досады Витя хватил по ней кулаков и тотчас же испугался: а вдруг там те двое?

Но он совершенно неожиданно услышал испуганное: «Кто?» И хотя это было произнесено шепотом, Витя сразу узнал Мишин голос.

— Ты здесь? — обрадовался он. — Открой.

— Не могу, — последовало в ответ. — Заперто… Ты знаешь, Андрей Викентьевич и еще какой-то бросили меня сюда… А ты откуда взялся? Куда ты исчез? Как нам выбраться отсюда?

Но Витя решительно прервал этот каскад вопросов. Нельзя было терять ни минуты.

— Миша, у тебя нож есть? Нет?.. Ой, что же теперь делать?

Толик сидел на земляной насыпи над фортом, грыз сладковатые стебли травинок и думал невеселую думу.

Плохо все-таки устроен мир. Главное, никакого тебе доверия. Выбежишь во двор с мячом в руках — даже еще толком не решил, что с ним делать — отовсюду уже несутся возгласы: «Толик — окно разобьешь!», «Мальчик — во дворе не сметь!», «Уходи отсюда — я маме скажу!». Как будто он только и делает, что окна бьет. Ну, было один раз. Так ведь это не он. Рыжий Иоська подал пас, а он только ногу подставил. Кто мог знать, что мяч отскочит в окно?.. И потом, с тех пор, как это случилось, уже дней пять прошло. Неужели теперь всю жизнь будут напоминать?..

И почему это большие считают, что он делает все нарочно? Как с будильником было? Стоял он в спальне на столике. Толик взял и открыл крышку — интересно ведь, что внутри. Там мильен разных винтиков и колесиков. Он чуть-чуть их потрогал. А часы взяли и остановились. И пошло! Мама на него накричала, папа не взял в воскресенье в кино. И даже Миша сказал, что он вредный ребенок. А когда сам до этого чайник разбил — то ничего!..

А с Барсиком что было! Все ругали Толика. Андрей Викентьевич, так тот даже говорил, что надо в милицию заявить. А кто виноват, что Лелька, Иоськина сестра, такая трусиха? Сама попросила, чтобы он ее с Барсиком подружил, а потом, когда Барсик на нее чуточку залаял, заревела и побежала. Барсик не любит, когда бегут. Он кинулся за ней и вцепился в платье. Тут выскочила Лелькина мама и стала кричать на Толика. Как будто он Барсика нарочно подговорил, чтобы тот платье порвал.

Миша тоже хорош! Как что, сразу — «я старший брат». Подумаешь, на шесть лет старше. Вот дядя Сережа тоже старше папы — на целых восемь лет далее — и совсем не задается. В домино с папой играет… а Миша Толика ни во что не ставит. Взять его с собой на реку или, например, сегодня — в подземный ход — где там! Он ведь «маленький». Вот керосин тащить или двести грамм лапши — это пожалуйста! Тут он не маленький.

Обидно как! Бегают сами по подземному ходу, что-то там с ними случается — интересное, наверно! — а ты сиди наверху, жди, когда появится Витя. Сколько же можно тут сидеть?

С насыпи Толику был хорошо виден их двор. Он видел отсюда, как Миша разговаривал с Андреем Викентьевичем, как зашел к нему в дом, стоял там у окна. Что же он там так долго делает? Неужели он думает, что Толик так и будет сидеть и караулить весь день? У него тоже дела. И потом он еще не завтракал.

Стоило Толику вспомнить про завтрак, как он сразу же почувствовал голод. В животе заурчало, засосало под ложечкой. С каждой минутой голод становился все сильней и сильней. Наконец, Толик решил, что ждать больше нельзя. Надо бежать за Мишей. Пусть кормит, раз он старший брат.

Толик спрыгнул с насыпи и побежал к дому. Там он присел на скамеечку напротив окон домика Андрея Викентьевича и стал ждать. Но окна были закрыты, и Миша не появлялся. Толику надоело ждать. Он встал и крикнул:

— Миша!

Обождал немного, и снова, чуть громче:

— Ми-ша!..

В окне показался Андрей Викентьевич. Он сердито погрозил Толику пальцем: не кричи, мол.

Ну и пусть грозит. Двор ведь не его. Здесь каждый может кричать, сколько хочет.

— Ми-и-и-ша-а-а!

Открылась дверь. Но это был не Миша, а снова Андрей Викентьевич:

— Что ты спать мне не даешь? Вот погоди, придет папа…

— Мне Мишу надо, — надувшись, сказал Толик предусмотрительно отступив на несколько шагов.

— Так иди и ищи его. Раскричался тут под окнам?

Толик удивился:

— А разве он не у вас?

— У меня? Хе-хе… — Андрей Викентьевич поднял брови. — Что ему у меня делать?

— Ушел уже, значит?

— Да что ты… Он у меня и не был.

— Ну да, не был… Вы с ним у забора разговаривали, а потом он к вам пошел.

Андрей Викентьевич осмотрелся. Во дворе никого кроме них, не было.

— Чудак ты, хе-хе… Заходи, посмотри, если не веришь.

Он распахнул дверь. Но Толик отрицательно покачал головой и отступил еще дальше.

— Ах ты, паршивец! — рассердился Андрей Викентьевич. — Попробуй только, крикни еще раз…

Дверь с треском захлопнулась.

Толик остался стоять с разинутым ртом. Как так? Он же сам видел, как Миша вошел к Андрею Викентьевичу. Он еще стоял у окна…

С дороги донесся шум мотора. Толик подбежал к воротам. Мимо него, разбрызгивая грязь, пронесся мотоцикл, на котором сидело двое. Далеко он не уехал — только до развилки дорог. Потом повернул обратно и остановился возле ворот. Подъехал еще один мотоцикл с коляской.

Мотоциклисты заглушили моторы и принялись тщательно разглядывать колею, негромко переговариваясь. «Потеряли что-нибудь», — решил Толик и побежал на помощь.

— Ты здесь живешь, мальчик? — спросил его один из мотоциклистов. На нем была гимнастерка с погонами старшего лейтенанта.

— Да, — ответил Толик и, сложив руки за спиной, свою очередь задал вопрос:

— А это ваш мотоцикл?

— Мой… Скажи, есть здесь у кого-нибудь автомашина?

— Есть… У Андрея Викентьевича есть. «Победа». «М-20». Пятьдесят лошадиных сил, — выложил Толик свои технические познания и гордо взглянул на старого лейтенанта: мол, знай наших.

— А ну, герой, веди нас к Андрею Викентьевичу…

Старик открыл дверь не сразу. У него было злое-презлое лицо. Но как только он увидел старшего лейтенанта, то сразу заулыбался.

— Хе-хе… Я думал — опять мальчишки… Вы ко мне?

— Да, к вам… Скажите, вы сегодня выезжали на своей машине? — спросил старший лейтенант.

— Нет, не выезжал… А почему, собственно…

— Можно взглянуть на машину? — прервал его другой мотоциклист, в кожаной куртке без погон. Толик никак не мог определить, кто он: солдат, офицер ли, может, генерал.

— Сделайте одолжение…

Андрей Викентьевич широко распахнул дверь гаража. Голубая «Победа» сверкнула в солнечных лучах. Она была без единого пятнышка, словно только что с завода.

Мотоциклисты переглянулись.

— М-да… Машина чистая, — неопределенно сказал старший лейтенант.

Мотоциклист в кожаной куртке обошел «Победу» вокруг, осмотрел одно колесо, другое…

— Это у вас отчего? — спросил он, указывая на широкий порез на заднем скате.

Андрей Викентьевич склонился над порезом, словно видел его впервые.

— А, это… Вот чья работа… — Он показал пальцем на Толика. — Ужасный мальчишка! Башибузук — е-хе!..

Толик не знал, куда деваться от стыда. Он бы немедленно сбежал, но Андрей Викентьевич стоял на пути.

Тут мотоциклист в кожаной куртке неожиданно сказал:

— А ведь вы солгали, гражданин… Машина выезжала. Я по этому порезу узнал — он отчетливо виден в следе.

— Что вы говорите? — всплеснул руками Андрей Викентьевич. — Как же так?.. Неужели мальчишки без моего ведома… Ай-яй-яй! Покоя нет от озорников.

Они зашли в дом. Толик тоже шмыгнул туда. На кухне, возле стола сидел человек с бритой головой и пил чай из блюдечка. Он спокойно глядел на вошедших.

— Кто это? — спросил мотоциклист.

— Не знаю, — быстро ответил Андрей Викентьевич. — Напросился переночевать человек. Из Киева, говорит, прилетел.