– А бесплатный автобус для стариков?… – заворчал он и положил трубку.

Одним гостем больше. Ну и денек выдался! Сигэко окликнула кошку, но та не пожелала объявиться. Сигэко наполнила термос кипятком. Перевернула две подушки-дзабутон,[4] на которых обычно дремала днем, и положила их слева от жаровни. Ладонью стерла пыль с телевизора и стряхнула ее над корзиной для бумаг. Протерла жаровню салфеткой с маленького стола.

Ожидание гостя беспокоило Сигэко. Приход женщины был обременительным, не больше, а вот мужчину не так просто принять. Деваться некуда, размышляла Сигэко. Она улыбнулась, представив, как бы все выглядело при жизни мужа. Жуткий ревнивец, он наверняка бы вышел из себя от одного известия, что к жене собирается незнакомый мужчина. Лег бы в постель, притворившись больным. Гость, верно, курит. Сигэко вспомнила, как муж, когда был еще здоровым, надоедливо повторял, что гостям нужно подать пепельницы. Их засунули в шкафчик под мойку после того, как муж бросил курить.

Сигэко с трудом наклонилась и заглянула под раковину – в темноте на фоне водопроводного колена проглядывали причудливые очертания цветочных ваз. Сбоку колом торчала серая тряпка. Несколько пыльных бумажных сумок из универсама. В каждой из них оказалось по одежной щетке. Сигэко перерыла все, но попадались только давно купленные и забытые вещи, а стеклянной пепельницы не было. Сигэко уже собиралась закончить поиски, как услышала четвертый звонок.

– Смотри-ка, звонят!

Она хотела распрямиться, но ударилась затылком о край мойки. Все поплыло перед глазами. Два, три, четыре, считала Сигэко звонки, пережидая боль. После пятого, может, положат трубку. Хватит ли терпения дождаться отбоя? Придерживая рукой голову, – надо же, как волос мало осталось, мелькнуло в мыслях, – она приоткрыла глаза и по стенке побрела к телефону.

– Смотри-ка, звонят! – прошептала она, словно подбадривая себя, и подняла трубку.

– У вас пруд есть, а? – произнес отрывистый голос. Говорит как попало – наверно, молодая девушка.

– Пруд? – переспросила Сигэко, поглаживая саднящий затылок.

В трубке раздавалось позвякивание, словно стучали тарелками.

– Это… Кадзино… как вас там дальше?

– Что? Что вы говорите?

– Может, неправильно называю вас, да какая разница. У вас и впрямь есть пруд?

– Пруд… – произнесла Сигэко, а перед глазами у нее всплыло прошлое.

– Интересно, глубокий?

Муж когда-то увлекся золотыми рыбками и выкопал прудик в углу сада. Видно, он плохо зацементировал бассейн, потому что вода в нем не держалась, и до рыбок дело не дошло. В неудавшийся пруд складывали стоптанные соломенные сандалии, ненужные мешки и прочий садовый хлам, а сверху накрывали виниловой пленкой. Никчемная яма, обляпанная цементом. Переделать ее было трудно, так в саду и остался сухой пруд. Неужели девушка говорит о нем? Кто же она, если до таких подробностей знает наш дом?

– Могу на глаз определять глубину. Вот я какая.

– Воды в нем нет, – тоном учительницы сказала Сигэко.

– Враки. Дождь с утра льет как из ведра.

– И дождевая вода утекает из пруда.

– А у вас тихо, верно? – Интонация изменилась, стала по-детски непосредственной.

Слова эти вдруг задели Сигэко за сердце.

– Да, целый день одна-одинешенька.

– Совсем одна? Вот здорово! Позавидуешь!

Сигэко почувствовала симпатию к девушке, в манерах которой сквозила безалаберность. Наверняка невзрачная, маленькая, замкнутая, подумала она.

– Приезжай ко мне в гости, – почти приказным тоном сказала Сигэко.

– Ну что ж, это можно… – тепло отозвался голос.

– Вот и умница, – заключила Сигэко. – Может, случится, что ты окажешься вместе с другими гостями. Это мои хорошие знакомые. Тебя не смутит наше стариковское общество?

– Мне все равно. Я в любой компании отключаюсь, если захочу, – коротко бросила девушка.

Сигэко подробно объясняла дорогу, а в трубке царило молчание. Слушает меня девочка или нет?

Сигэко застыла от ужаса – гостей теперь трое. Могла ли она себе представить такое вчера или сегодня утром? Она снова вспомнила о пепельнице, а потом поймала себя на мысли, что не беспокоится, хотя гости окажутся у нее в обеденное время. Девушка едет от Итабаси, старше откуда-то по линии Собусэн. Положим, часам к одиннадцати они доберутся до меня, а там уж и обед.

Бывало, она звонила в ресторанчик, где готовили гречневую лапшу, и заказывала обед на дом. Да, ресторанчик находился по соседству с начальной школой в Адзуматё. Сигэко забыла и название ресторана, и его телефон. Жаль, можно было бы попросить четыре порции лапши с тэмпура.[5] Она вдруг вспомнила, как мужчина спросил о деньгах. Наверно, он имел в виду обед. Сигэко не знала, сколько теперь стоит лапша с тэмпура, но хотела принять гостей как положено. Ладно, будь что будет. Лишь во сне она могла увидеть, что обедает дома вчетвером, уютно устроившись вокруг жаровни.

Женщина, позвонившая первой, пожалуй, ест бесшумно, изящно орудуя палочками. А старик за обедом начнет рассказывать что-нибудь забавное, а из беззубого рта будет выпадать лапша. Провозится, поди, с тарелкой. Девушка – та, скорее всего, вмиг все проглотит и, едва отложив палочки, снова уйдет в себя. Она же говорила, что в любой обстановке способна чувствовать себя независимо. Кажется, я понимаю ее настроение.

Следующий звонок раздался, когда Сигэко еще не успела отойти от буфета.

– Смотри-ка, звонят! Ну и дела! – На этот раз она решила разнообразить свое восклицание. Она вслушивалась в трель спокойно, потому что аппарат был перед глазами. Пепельницу я не ищу, в любой миг можно снять трубку, подумала Сигэко. Не стоит после второго звонка отвечать. Она с замиранием сердца смотрела на черный телефон, подающий сигналы. Да, сегодня телефон ожил. Чудилось, будто из мембраны вырывается голос. Аппарат напрягся, диск гордо поблескивал, шнур кокетливо изогнулся. Телефон походил на какое-то одушевленное существо. Оно взирало на Сигэко и требовало внимания к себе. Теперь Сигэко не верилось, что совсем недавно она специально поднимала трубку, беспокоясь, не заржавел ли звонок от долгого молчания. Сегодня телефон не умолкает. Овдовев, Сигэко хотела отказаться от номера. Хорошо, что не сделала такой глупости, радовалась она, глядя на телефон.

– Это…дзинозн? – вежливо спросил приятный женский голос.

– Что вы? – переспросила Сигэко, с удивлением подумав, что это ошибочный звонок.

– Простите, это не дирекция Кадзиноэн?

– Нет, а вы какой, собственно, номер набираете? – с напускной серьезностью осведомилась Сигэко, подлаживаясь под тон своей собеседницы.

– Минутку, пожалуйста. – Женщина назвала номер, явно прочитав его по бумажке. Это был действительно телефон Сигэко.

– Правильно, но здесь нет никакой дирекции. Попробуйте еще раз перезвонить.

– Странно. Я собственными ушами слышала этот номер. – Голос задрожал от досады.

– А что это такое ваш Кадзиноэн? – строго спросила Сигэко.

– Видите ли, это прекрасный сад. В нем все деревья пылают багрянцем, удивительное зрелище. Еще в саду есть колодец, в котором бьет ключ.

– Вы ошиблись, я не имею ни малейшего отношения к саду.

– А почему же ваш телефон?…

– Я бы вас хотела спросить, откуда вы узнали мой номер.

– На телевидении. Вас еще что-нибудь интересует?

– На телевидении, говорите? На каком именно? Как вам ответили?

– Какой смысл вдаваться в подробности. Вышла ошибка, извините за беспокойство. – Голос стал далеким и бесстрастным, не то, что в начале разговора. Не дожидаясь ответа, женщина бросила трубку.

Никакой деликатности! Кто же виноват, сама обозналась, подумала Сигэко, в сердцах опуская трубку. Не успела она снять руку с аппарата, как он снова зазвонил. Неужели та женщина? Сигэко уже не хотелось повторять присказку мужа. Приняв наступательную позу, она поднесла трубку к уху. В случае необходимости дам отпор.