– Это Кадзиноэн? – спросил высокий мужской голос приятного тембра.

– Ошиблись, – отрезала Сигэко.

– Значит, не Кадзиноэн?

В произношении мужчины улавливался акцент, отчего голос показался ей еще более чуждым.

– Где вы узнали этот номер?

Теперь Сигэко нельзя было поймать врасплох.

– На студии.

– А что вам нужно в Кадзиноэн?

– Хотелось прогуляться по саду, – простодушно прозвучало в ответ.

– Почему именно там?

– Увидел по телевизору. Красота, хотя и дождь льет.

– По телевизору?

– Л вы насмотрели? Жаль.

Собеседник подкупал приветливостью.

«Сегодня я ожидаю троих гостей, может быть, и вы вместо сада пожалуете ко мне?» – чуть было не сорвалось с губ Сигэко.

– Есть еще и старинный пруд.

В душу Сигэко закралась неприязнь. Что они все заладили про пруд?

– Извините, вы ошиблись номером, – буркнула она и швырнула трубку.

Настроение такое, словно она бестактно забыла гостей, сидевших перед тарелками лапши с тэмпура. Сигэко огляделась – подушки вокруг жаровни разложены, но в комнате никого пет. Ее не покидало ощущение, что гости украдкой разошлись, пока она болтала по телефону. Почему же так случилось? Сигэко тяжело вздохнула и вздрогнула от нового звонка.

– Утром сегодня довелось посмотреть передачу по телевидению, – начал голос, как бы отрешенный от житейской суеты. – Пока есть силы в организме, хотелось бы посетить ваш уединенный уголок.

Речь звучала так, словно собеседник размышлял вслух. Глубокий старик, наверно, подумала Сигэко.

– Это сад Кадзиноэн, что ли?

Сигэко пыталась объясниться со стариком, но в ответ слышала только ничего не значащие восклицания.

– Теперь я далеко не езжу, но уж по такому случаю попрошу невестку сопроводить меня.

Сигэко с некоторым раздражением выслушивала старика.

Следующим оказался мужчина, назвавшийся учителем начальной школы.

– В курс природоведения входит изучение равнины Мусасино,[6] поэтому мне необходимо осмотреть ту часть сада, в которой сохранились редкие виды флоры. Из телепередачи трудно понять, какую площадь занимают они в саду. Как в действительности обстоит дело? Есть ли особые правила посещения для экскурсантов младшего школьного возраста? – выпалил он на вопрос Сигэко, которая хотела просто уточнить, идет ли речь о саде Кадзиноэн. Ей нечего было добавить к сказанному, и она коротко произнесла:

– Извините, вы набрали неправильный номер. – Сигэко положила трубку, чувствуя, как в глубине уха прерывисто пульсирует кровь.

Торжествующий голос телефона раздался опять. И опять звонило много женщин возраста Сигэко. Она перенесла аппарат с буфета поближе к жаровне. Никогда не думала, что придется воспользоваться длинным шнуром. Сигэко не оставляло ощущение, будто она и вправду находится в дирекции сада Кадзиноэн. Она даже забыла о троих гостях, которые должны сидеть вокруг жаровни.

Сигэко вежливо отвечала на каждый звонок.

– Это не сад, я ничего не знаю о нем, – терпеливо объясняла она, не уставая повторять одно и то же.

Многие раздраженно бросали трубку, но попадались и такие, кто смущенно извинялся за доставленное беспокойство, и Сигэко чудилось, что они при этом даже раскланиваются.

Телефон опьянил Сигэко. Щеки горели, в горле пересохло, она забыла о холоде. Не было минуты, чтобы спокойно выпить чаю. Черный телефон непрестанно звонил, словно алчно наверстывал дни вынужденного молчания.

– Сейчас, миленький, сейчас, – ласково приговаривала она, протягивая руку к трубке.

Часа через два после первого звонка Сигэко услышала голос, не похожий ни на один из тех, с которыми она говорила с утра.

– Вы имеете в виду сад Кадзиноэн? – спросила она, и в ответ раздался почти что крик.

– Я с телевидения!

Не переводя дыхания, мужчина назвал свое имя.

– Сегодня утром мы показали передачу о саде Кадзиноэн. Он перешел в собственность к другому владельцу, который недавно открыл его для посетителей. Телезрители обратились к нам с просьбой сообщить номер телефона дирекции, – скороговоркой продолжал он. – Произошла недопустимая ошибка. Редактор программы, передавая номер в справочную студии, что-то напутал в цифрах. Зрителям давали номер, оказавшийся вашим. – В трубке раздался шумный вздох.

– Вот почему суматоха такая… – произнесла Сигэко, чувствуя, что сама втягивается в этот неожиданный разговор. – Незадача какая.

– Доставили вам столько хлопот. Много звонили?

– Почти непрерывно. Свободного времени у меня много, так что…

– Это не имеет значения. В справочную сообщен правильный номер, поэтому теперь телезрители будут получать точную информацию. Меры приняты, не беспокойтесь.

– Выходит, мне больше звонить не будут? – растерянно спросила Сигэко.

– Желательно, чтобы поскорее перестали вам докучать, но некоторое время будут надоедать те, кому в бюро дали неверный телефон. В конце концов иссякнут и они.

– Позвонят еще, значит.

– Приносим наши извинения. Мы не ожидали такого отклика на передачу.

– Чудесный сад, – спокойно произнесла Сигэко, словно сама успела побывать в нем. Она с облегчением вздохнула, узнав, что телефон умолкнет не сразу.

Сотрудник телевидения оказался прав. После разговора с ним звонки стали реже. Сигэко сообщала телефон сада. Ее выслушивали и тут же разъединялись. Теперь она молча снимала трубку. Приподнятое настроение исчезло. Словно ураган пронесся, думала Сигэко. Она перенесла притихший телефон на прежнее место. Медленно подняла к губам старую щербатую чашку фарфора «хагияки»,[7] отпила глоток чаю. За окном стучал дождь. Взглянула на часы – близок полдень. Сигэко ощутила смутное беспокойство. Взгляд упал на подушки, разложенные у жаровни. Ну как же, гости!

На мгновение она смешалась: ушли гости или еще не приходили? Остальные звонки ерунда, но ведь я должна принять ту женщину со степенным голосом, восьмидесятилетнего старика и молодую девушку, размышляла Сигэко, чувствуя, как начинается мигрень. Но если человек с телевидения сказал правду, то эти трое, выходит, тоже собирались в Кадзиноэн. А я им дорогу к дому объяснила.

Боль стискивала голову. Сигэко беспокоило одно – хватит ли подушек для гостей. Выпила несколько чашек чаю. Ее охватило волнение, как бы гости, добравшись до ее дома и не увидев сада, не уехали. Уж пора бы им приехать, думала Сигэко, тяжело ступая по направлению к прихожей. С трудом дошла до двери. Дверь осела и долго не поддавалась.

В прихожую ворвался шум дождя, и промозглая сырость обволокла Сигэко. За кустами цветущей белой камелии, посаженными когда-то мужем, виднелась дорога, по которой ручейком бежала вода. По дороге удалялись три черных зонта. Сигэко высунулась за дверь, чтобы дать знать о себе. Дождевые капли били по лицу. Она окликнула идущих, но голос ее долетел только до дороги, и его тут же словно унесло потоком. Может, я обозналась? Станет ли молодая девушка носить черный зонт? Размышления Сигэко прервал телефонный звонок. Верно, кто-нибудь из троих заблудился по пути, вот и звонит, растерянно подумала она.

– Бабуля, извините меня, – услышала она в трубке воркующий голос Мотомура из бюро обслуживания стариков. – Я простудился и лежу с температурой, поэтому продукты сегодня доставит вам другой человек. Он новичок, может припоздниться немного, уж не обессудьте, – закончил Мотомура слабым голосом.

– Не беспокойтесь, я ожидаю троих гостей.

– Гостей? Неужели?! – Мотомура умолк.

– На дворе ливень, а они сказали, что непременно хотят прийти. Ну пока. – Сигэко против обыкновения первой закончила разговор.

Задыхаясь, она поспешила в прихожую. Посмотрела в распахнутую дверь – на дороге ни души. А вдруг настоящий сад Кадзиноэн находится здесь, у меня? – мелькнуло в голове Сигэко. Она вздохнула, изо рта вылетело белое облачко пара. Может, мужчина с телевидения напутал что-нибудь?