ГЛАВА 5

Стоя у стола на кухне, Бригида потянулась к мокрым цветкам в соломенных волосах. Она не успела их коснуться, пальцы остановились, дрожа, и ее рука опустилась. Хоть они с мамой принесли ее из озера, казалось слишком интимным трогать ее теперь.

Часы назад жизнь Роксаны сияла так ясно, костер во тьме ночи. А теперь… теперь…

Мама склонилась над столом, делала записи в дневнике, потом смотрела на Роксану. Обычно все волосы были строго уложены, но сегодня темно-рыжие пряди выбились из косы, и мама не убирала их, ее обычно строгое лицо дрогнуло, не сдержало морщины тревоги и мрачный взгляд. Жители деревни порой приносили тела умерших любимых для последнего ритуала, и мама выполняла обязанности, не дрогнув, но… это было почему-то другим.

Напряженный напев доносился снаружи, мамуся там прополола сад, накормила зверей и теперь стирала. Судя по звуку, все вещи могли стать протертыми до дыр об доску.

Она хотела выйти, остановить мамусю, успокоить ее, но мама сказала оставить ее. Мамуся уже присутствовала при мертвых, но этот раз беспокоил ее так, как никакой до этого.

Бригида убрала дрожащие ладони за спину.

Тихо вздохнув, мама опустила перо и подошла к голове Роксаны.

— Как… как она умерла, мама? — прохрипела Бригида. Вопрос был глупым, но ее рот задал его, такой же беспокойный, как ее ладони. Она не знала, почему, но Роксана пришла к озеру, упала и утонула. Этот ответ был наиболее вероятным, но мама была в таких делах экспертом, а не она.

Бригида сцепила пальцы, сжала их.

— Это было случайно?

— Видишь это? — мама сухо указала на длинные лиловые следы вокруг рта и носа Роксаны. — На нее напали.

Напали?

Но следы не врали.

Какими ужасными были последние мгновения жизни Роксаны. Какое-то существо напало на нее, удушило, и она паниковала, пока ее покидала жизнь, пока она пыталась вдохнуть, но не могла. Глаза Бригиды болели, но она глубоко вдохнула, чего не могла сделать Роксана, и моргнула.

Вряд ли это сделали упырь, болотник, черт или бес, и феи не упоминали чудище, способное сделать такое. Но это не означало, что ночью не могло появиться что-то такое.

— На ведьмины земли кто-то вторгся? — спросила Бригида, сжимая флакон озерной воды. Она должна была ощутить это ночью, как сорняк в саду мамуси. Но ночь была насыщенной, и она могла проглядеть такое, и она не была связана с землей так хорошо, как должна была.

Мама осторожно повернула голову Роксаны, ее щека легла на стол.

— Это сделало чудище, — прошептала она. — Но человеческое, — она указала на синяк на щеке Роксаны, подвинула волосы, и синяки обнаружились и на ее шее. — Кто-то застал ее врасплох, а потом попытался заглушить ее крик и задушил.

— Это сделал человек? — прошептала Бригида, голос был чуть громче скуления. Этого боялись ее матери.

Прошлой ночью все смотрели на Роксану. С восторгом, восхищением… Никто не смотрел на нее с жестокостью…

Она нахмурилась. Нет, мужчина был жестоким прошлой ночью. Дариуш, отец Нины. Жестокий и очень пьяный.

Мама осторожно убрала волосы Роксаны на место, повернула ее лицом вверх. Сглотнув, мама опустила взгляд, сдвинула брови.

— Это не все. На ней есть следы, что ее взяли силой.

Слова эхом звенели в ее голове, приглушенные, как крик под водой. Но она знала, что это значило.

Мокоша защищала женщин этих земель, и такое тут было неслыханным. Дни убийцы, сделавшего это, были сочтены.

Кровь кипела в ее венах. Если она заметит это чудище…

Она разжала кулаки.

— Что я могу сделать? Скажи, и я это сделаю.

Мама вытерла руки о мокрую ткань, прислонилась к столу и посмотрела в сторону окна на мамусю с тревожным видом.

— Ведьма Мрока должна быть Жнецом Смерти Мокоши в этих землях. А Лилиана… раньше она носила Косу матери и Пояс Золотого паука, но почти два десятка лет, по воле Мокоши, на то не было причины. А теперь…

А теперь мамуся не могла.

Что-то в деревне беспокоило мамусю. Что-то, произошедшее почти два десятка лет назад, оставило на ней след.

— Ты не можешь этого сделать? — прошептала она.

Мама покачала головой.

— Не могу. Я прибыла из кочующего ковена Охотниц Деваны, где была до встречи с Лилианой, — мама сжала левую руку Бригиды, задрала ее рукав, и стало видно метку озера, с которой она родилась, на внутренней стороне запястья. — Прямо как метка Лилианы. Ты ее кровь, Бригида. Ты из рода Иги Мрока, первой в ее имени, руки Мокоши, госпожи Мрочного озера, леди русалок этих ведьминых земель, — мама открыла деревянный сундук, вытащила льняное платье, а потом подошла к алтарю, где лежали коса и пояс. Она благоговейно взяла пояс. — Честь переходит к тебе.

Бригида отпрянула, сердце колотилось.

— Я? Но я… никто меня не послушает…

Мама выпрямилась, глубоко вдохнула, коснулась подбородка Бригиды и подняла его.

— Послушают.

Вытянув руку, мама держала платье и пояс на запястье.

От дубовой пряжки в форме золотого паука Мокоши спускались кроваво-красные сплетенные нити с деревянными бусинами, жизнями, попавшими в Ее паутину. Растрепанные концы висели на разной длине, некоторые были уже обрезаны ведьмами Мрока, другие ждали своей судьбы.

— Семье этой девушки нужно знать, кто сделал это с ней, и что нужно сделать ради нее, — мама выдерживала ее взгляд. — И это теперь твой долг.

Сглотнув из-за сухости во рту, Бригида потянулась в платью, ее пальцы сомкнулись на лучшем льне из всех, что она трогала. Это явно было работой мамуси.

Мама помогла ей надеть платье, накрыла один край другим, застегнула пояс. Красные нити обвили подол платья, припорошили легкий лен. Бригида пригладила нити, медленными пальцами поправляя судьбу.

Сны о полях пшеницы появились перед глазами, ее шаги раздвигали стебли и дрожащие листья, пальцы задевали нежные цветы. Жизнь была царством Мокоши, как и смерть.

Мама осторожно сняла косу с крючков, протянула ее Бригиде.

Она замешкалась.

— Они точно послушают меня?

Мама уверенно опустила ладонь на ее плечо.

— По твоему наряду все в деревне поймут, что означает твое присутствие, отнесутся с должным уважением, иначе пострадают от гнева Иги Мрок и русалок, — мама взяла Бригиду за руку, сжала ее ладонь на древке косы. — И тот гнев под водами твоей крови. Они знают об этом.

Всю ее жизнь мама и мамуся учили ее слушать мир вокруг него, чувствовать его, и когда ей нужна была магия, она могла выждать миг и набраться сил из вен. Она редко использовала гнев крови, в минуты, когда жизнь была под клинком смерти, и, если позволит Мокоша, она такое больше не переживет.

Она полагала, что Жнеца Мокоши не осмелятся тронуть верующие жители деревни. Если бы только эта защита действовала всегда… Даже у ведьм были мгновения уязвимости.

— Ты знаешь, что так нужно, — тихо сказала мама.

С Косой матери в руках мир ощущался громче, чувства были сильнее, и мощь в ее венах была ближе.

— Это… — Бригида сжала косу сильнее. — Там что-то…

— Это прикосновение несметного количества ведьм Мрока до тебя, — мама посмотрела на клинок косы. — Даже твоя предшественница, Ига Мрок, не первой владела Косой матери. Ты ощущаешь их чувствительность, их терпение, долг и силу. Они пойдут с тобой.

Мама взяла банку пигмента из черной смородины, обмакнула туда три пальца. Она коснулась пальцами под левым глазом Бригиды, провела ими по щеке до ее подбородка. Сделала так же справа. Когда она закончила, она закрыла банку, ее слезящиеся глаза не сочетались с ее слабой улыбкой.

Бригида подняла голову, решительно вдохнула. Не было повода беспокоиться. И не должно быть. Она не первой пойдет в Чернобрег как Жница Смерти. Ее предки делали это до нее, мамуся так делала, а теперь, когда она сделает первые шаги к дому Роксаны, она не будет одна.

Она знала это, но все же…

Прошлой ночью она была среди жителей, чужая, но ее приняли. А теперь… Она пойдет к тем же людям, став им еще более чужой. Не говоря ни слова, она лишится шансов на помощь, будучи посланницей Мокоши. Кто будет с ней дружелюбен, когда она придет за убийцей, чтобы увести его к озеру? Кто посмотрит на нее и не сожмется от страха или недоверия?

Нина или Каспиан ответят на ее приветствие?

Ее ладони на древке косы согрелись, спокойствие шептало на потертом дубе, проникая в ее плоть, даря уверенность и силы.

Да, она не могла тревожиться сейчас об этом. Она должна была справиться ради мамуси, Иги Мрок, Мокоши и Роксаны.

Бригида кивнула маме, глубоко вдохнула и повернулась к выходу. Роксана лежала с закрытыми глазами, сцепив ладони на животе. Она никогда не проснется, и за это ее убийца заплатит. Жизнью.

Бригида толкнула дверь, пересекла порог и пошла в Чернобрег, ее шаги были твердыми, хоть в груди трепетало. Маленькое семя страха было внутри нее, но должно было прорости силой. Всю жизнь она слушала истории о других Жницах, об их Жатве на третий день. У нее было три дня. Три дня на расследование убийства Роксаны. Три дня, чтобы найти одного, кто был в ответе. Три дня, чтобы исполнить волю Мокоши.

Три дня хватало другим Жницам, должно хватить и ей. Должно.

Она шла по ведьминым землям, среди папоротников, крыжовника, колючей черной смородины. Она сжимала флакон озерной воды, решая по пути к дому Роксаны, и зловещий ветер вел ее, озерная вода двигалась во флаконе, наклонялась в стороне северо-запада.

Она не знала времени, когда ее уши и сердце не искали шепот леса, и хоть она посылала мысли деревьям, растениям, плодородной почве под ногами, лишь в эти мгновения силы она знала, что ее голос слышали, когда деревья, растения и почва менялись по ее просьбе.

Но в этот день… Белые цветы отклонялись от ее пути, уши и сердце леса искали шепот ее разума, гармонию голосов воспоминаний дубового древка косы, древних рун на клинке. Ветки открывали тропы, которые она никогда не видела, путь становился открытым и широким.

Вскоре лес привел ее к подношениям у дуба, ударенного Перуном, сменился пустыми полями. Она позволяла озерной воде вести ее, хоть держалась троп, оставленных ногами, копытами и колесами. Было жутко прибыть в таком виде, когда все цветы, травы и ветки пропускали ее? Это точно вызовет панику.