Они кивнули, пьяно прошли к товарищу, который не двигался, упав на кружки, бутылки и пролитую горилку. Они взвалили его руки на плечи и увели его с площади.

Когда Бригида посмотрела на художника, он глядел на нее большими глазами, которые были такими голубыми, как василек.

Люди замерли, а он кашлянул, посмотрел на сбитые кружки и бутылки.

— Наш друг уже потратил достаточно горилки этой ночью, да? — крикнул он всем, улыбаясь тем, кто обернулся. — Кто не празднует, того ударит молнией Перун, так что пейте вдоволь!

Люди завопили радостно в ответ. Художник кивнул гусляру и певцам.

— Музыку, — попросил он.

Гусляр заиграл другую мелодию, певцы присоединились.

Художник посмотрел на нее васильковыми глазами, всего на миг, а потом повернулся к женщине с короной изо ржи. Девушка смотрела вслед Дариушу, заламывая нервно руки.

— Роксана, — сказал он. Девушка моргнула, чуть взбодрилась.

— Думаешь, он вернется? — спросила Роксана с дрожью, ее голос был тихим, как сонных шепот деревьев.

— Может быть. Я отведу тебя домой, — нежно сказал он, протянул руку дрожащей Роксане.

Она обвила его руку своей и улыбнулась.

— Мне нужно отдохнуть для завтра, верно? Наша свадьба будет роскошной.

Свадьба? Бригида напряглась, мышцы затвердели, как сухое дерево. Художник женился? Она сжала губы, изображая улыбку, не зная, почему. Она встретила его лишь раз, он был любопытным, беспечным, влюбленным в природу. Он пригласил ее на праздник сам… и она не догадывалась, что его ждала свадьба.

А было именно так.

Она приподняла брови. Не важно.

Художник подражал выражению лица Роксаны, сопроводил ее, оглянувшись через плечо пустыми глазами.

Ладонь нежно сжала ладонь Бригиды.

— Не давай ему портить твой вечер, — тепло сказала Нина, едва слышная за пением и гуслями. — Поверь, наша деревня не всегда такая.

Мама говорила ей о жестокости мужчин, она такого еще не видела. Удар возник из ниоткуда, на его месте мог бы подойти простой вопрос.

— Ты одна из ведьм, да? — прошептала она. — Я видела двоих, когда была там…

Нина знала, могла всем рассказать. Все тело Бригиды стало неподвижным, как в смерти.

— Но я слышала, что их три, и у тебя те же лиловые глаза, что у ткачихи.

Ткачиха. Она говорила о мамусе.

Слабо дыша, Бригида опустила голову и сглотнула, громкая песня пропала за ее мыслями. Это… возможно, вот-вот ее теория будет проверена. Или ее примут, как она надеялась, или… она лично узнает о жестокости мужчин, а они о гневе Мрока.

— Не переживай, — тихо сказала Нина. — Я никому не скажу. Вы помогли мне больше, чем ты думаешь.

Нина была в доме. Мама продавала лекарства, так что это не поражало, но редкие совались в лес, к озеру и ведьмам, если не нуждались в чем-то сильно. В чем нуждалась Нина?

И сколько других могли так сказать? Сколько людей узнали ведьму Мрока, но просто приняли, ничего не сказав?

Нина с печальной улыбкой кивнула на танцующих.

— Идем. Еще не кончилось Торжество Матери. Станцуем на радость Мокоше?

* * *

Напевая песню из деревни, Бригида шла по мокрым от дождя полям в темноте, светила лишь луна и огоньки из домов фермеров неподалеку, направляя ее. Черный силуэт леса нависал впереди, тьма скрывала ее личность.

Вечер оказался счастливым, без проблем. Жаль, что она не смогла поговорить с художником, но Нина отвлекла ее, желала все объяснить насчет праздника, засыпала ее вопросами о жизни в лесу, об озере и лесе. Они смеялись и танцевали, и хоть энергия Нины была безграничной, ноги не могли выдержать всю ночь плясок.

Что она скажет маме и мамусе, чтобы ей дали снова увидеть Нину? Хоть вечер прошел хорошо, мама и мамуся не будут рады. Деревня всегда была под запретом, и хоть жители приняли ее, это не превратит грядущие укоры в праздник.

Она должна была как-то убедить их, что это хорошо. Что это безопасно, но…

Она уже пыталась сказать маме и мамусе, как сильно хотела друзей, с которыми можно было поговорить и посмеяться. Мама говорила, что она могла смеяться и общаться с ними. А при упоминании любви она слышала лекции про опасных мужчин, кошмар мамуси, и что ей еще рано думать о любви… когда многие девушки в деревне уже были замужем.

И когда она упоминала одиночество, она всегда слышала «Потерпи» и «Мы с тобой». Мама и мамуся нашли друг друга, но не все могли рассчитывать на удачу. Когда ей будет восемьдесят, они будут рядом? Или она будет одинокой старушкой, полной сожалений из-за потраченных лет?

Нет, правда не поможет. Мама и мамуся не послушают. Должно быть другое, то, что они послушают.

Ну… Нина приходила в домик за лекарством. Может, если другие жители будут чаще их видеть, мама станет спокойнее? Точно было много историй о том, какими необычными были ведьмы Мрока, но если их будут видеть чаше, расстояние уменьшится, да? И если они приходили за лекарствами, можно было меняться на то, что нужно было для дома. На куриц, еще одну козу, может, на хороший камень, чтобы укрепить камин.

Это она скажет маме и мамусе. Идеально.

Среди голых полей цвели редкие полевые цветы или рос мирт. Маленький гном-полевик не мог найти, за чем укрыться. Ему нужно было попасть в амбар с последним снопом, но он, видимо, задержался в полях.

Дуб, ударенный Перуном, возвышался впереди, божественная крона листьев покачивалась в свете луны, темный силуэт становился все больше, пока Бригида не оказалась почти под деревом.

Стекло звякнуло о стекло.

Бригида схватилась за флакон озерной воды, прищурилась, глядя на тьму.

Под дубом, ударенным Перуном, среди подношений из меда и хлеба сидел блондин. Художник.

Ее сердце колотилось. Что он тут делал? Разве он не должен был проводить Роксану домой? Кого он тут искал? Не ее ведь?

С места на земле он игриво поклонился и сделал глоток.

Кому он кланялся? Она оглянулась, но там никого не было.

На его лице уже проступили следы кулака — у Дариуша было много колец — и грязь жадно впилась в сапоги. Было тихо, она должна была что-то сказать? Стоять молча в лесу ведь не было необычно? Но в деревне все болтали. Она не хотела выглядеть еще более странной, чем была.

— Предлагаешь себя Перуну? — она скрестила руки.

— Если бы он меня забрал, — художник допил содержимое бутылки и потянулся за следующей. Он пришел подготовленным.

— Как видишь, — она указала рукой на землю, — он предпочитает хлеб и мед, ты не подходишь.

— Каспиан, — сказал он тихо и медленно, словно шепот водопада вдали, но ниже. Он замер на миг, не двигалась и она, они были двумя тотемами из камня в ночи. Она сглотнула, во рту пересохло. Он кашлянул, сдвинул подношения с места рядом с ним.

Смело. Вот бы Перун не увидел. И наглый, ведь она слышала о его свадьбе. Она скрестила руки еще раз и вскинула голову.

— Бригида, — она посмотрела на пустое место и приподняла бровь. — Ждешь свою суженую?

Закрыв глаза, он шумно выдохнул и отвел взгляд, уперся локтями в колени.

— Я проводил ее и пришел сюда. Это моя последняя ночь свободного человека. Я хотя бы залью свою печаль.

— Если сделаешь это тут, полевик может захотеть преподать тебе урок. И я ему не помешаю.

— Пусть приходит, — прохрипел Каспиан, голос оборвался. — Это лучше, чем завтра.

Его суженая сияла ярче всех на празднике, и никто не мог отвести от нее взгляда. И она ощущала, что девушка была искренней.

По сравнению с ее одиночеством, его судьба казалась приятной.

— Радуйся. Могло быть хуже.

Каспиан печально покачал головой.

— Ты не понимаешь… Я знал ее всю жизнь. Она мне как младшая сестра, — он прислонился к стволу, отклонил голову и закрыл глаза. — Ни ее родители, ни мои не слушают возражений, потому что это соединит альянс.

О, жениться на том, кто был как семья? Это было другим делом. Оказаться с тем, для кого он хотел счастливого будущего, еще и брак приносил ожидания. Если так, то ему было очень плохо.

Он сделал еще глоток из бутылки. Что она могла сделать, сказать ему? С мамой и мамусей было свободно, ничто не мешало ей обнять их и утешить. Но с другими, с… ним в воздухе что-то было между ними, препятствие. Она не могла легко его пересечь, хоть жители деревни вели себя легко друг с другом.

— Так ты погубишь себя выпивкой, — сказала она, опустилась на колени рядом с ним на границе его мира и ее.

— Вот бы тебя услышала Мокоша, — мрачно пробормотал он.

Так он точно доведет себя выпивкой до смерти.

Нет. Она забрала его бутылку и выбросила в поле. Вдали разбилось стекло.

Неужели она это сделала?

Бригида глубоко вдохнула, но не поддалась желанию сжаться. Это был ее шанс завести друзей, и она не будет отворачиваться от него. Так было правильно.

Хмурясь, Каспиан повернул голову.

— А полевик…?

— Пусть приходит, — бодро ответила она и расслабила плечи.

Каспиан тихо рассмеялся, провел рукой по своим золотистым волосам.

— Все ведьмы такие, как ты?

— Все мужчины такие, как ты? — парировала шутливо она.

Еще смех.

Она склонила голову.

— Что? Ты же не знаешь всех лично? — пошутила она.

Препятствие уже не казалось таким прочным.

— Ладно, — тихо смеясь, он отмахнулся, посмотрел во тьму леса. — Скажи, есть ли мудрый совет, как стерпеть мою судьбу?

Бригида глубоко вдохнула. Мама много раз ее предупреждала, и она могла это передать:

— Будешь ругать свою судьбу, и золотой паук Мокоши сплетет из нее проклятие.

Каспиан посмотрел ей в глаза в свете луны, что-то там искал, и сам он искал тут другой путь, только бы не вперед. Он согласился бы и на проклятие.

— Что может быть хуже этого? — прошептал он, глаза стали печальными.

Она опустила ладонь на его плечо, лишь на миг, и напряженность растаяла как снег в первых лучах весны.

— Я попрошу Мокошу благословить тебя, Роксану и ваш союз. Твоя судьба может еще приятно тебя удивить, Каспиан. Не нужно ненавидеть ее раньше времени.

Она поднялась, кивнула ему, и он моргнул и встал следом.

— С-спасибо, — он протянул руку. — Идем. Я провожу тебя домой. Уже опасно.