Он раскаивающееся улыбается.

— Нет, Ли... на самом деле, Картер не моя фамилия. Это моё второе имя. Моя фамилия — Сигал.

Я смотрю на него с замешательством.

— Сигал? То есть, как виски, которое ты ненавидишь?

— Да, Фейерверк, как виски, которое я ненавижу. Дело в том... что виски, которое я ненавижу, формально принадлежит мне. Ну, компания. Моё полное имя — Томас Картер Сигал Четвёртый.

Погодите-ка.

Он Томас Сигал? Разве Томас Сигал не умер? Разве он не умер несколько сотен лет назад?

Не будь такой глупой, Лила. Конечно, он не тот Томас Сигал. Он, должно быть, его праправнук или что-то в этом роде.

Святое дерьмо.

Ладно. Нам нужно сделать паузу на секунду.

Для сравнения: Том сказал мне, что он Томас Сигал IV — это практически то же самое, как если бы он сказал мне, что он праправнук Джека Дэниэлса.

Джек, Джим, Джонни и Томас — четыре самые известные наименования виски.

И я спала с Томасом.

Твою мать.

— Ладно, — пищу я. — Почему я не знала этого? Почему никто не знает об этом? Потому что ты известен, как участник УШ. Если уж на то пошло, почему ты в УШ, когда владеешь виски Сигал? И почему ты так ненавидишь своё же виски? И-и... — я выдыхаюсь.

Он тихонько посмеивается.

— Слишком много вопросов, Фейерверк.

— Я знаю. Прости. Просто я запуталась, — освободив руку, я потираю голову.

— Знаю. Это сбивает с толку, и извини за то, что не был честен с тобой с самого начала.

— Тебе не за что извиняться. Ты не должен был рассказывать мне историю своей семьи лишь потому, что спал со мной.

— Нет, должен был.

Подняв голову, он смотрит на меня, и сила в его взгляде поражает меня прямо в сердце.

— С самого начала между нами было нечто большее, чем просто секс. Мы оба знали это. Просто тогда я решил проигнорировать это, в то время как ты смело посмотрела правде в глаза.

Он ложится на диван, отклонив голову.

Заинтересованная его словами, я следую за ним. Сняв обувь, я забираюсь на диван, садясь рядом с ним, и поджимаю ногу под свою попу, прижимаясь своими бёдрами к его. Я смотрю на его лицо, отчаянно пытаясь узнать о нём всё.

Он наклоняет голову в мою сторону, с сожалением глядя мне в глаза.

— Ты с самого начала заслуживала узнать всё обо мне, узнать, во что ты ввязываешься, и мне жаль, что раньше я молчал об этом, — он пропускает руку через свои волосы. — Моё прошлое — это не тёплая и уютная история, и это не то, о чём я рассказываю. Единственные люди, которым о нём известно, — это Джейк и Денни. И Джонни, который унёс это с собой в могилу. Я рассказал им, как только УШ начал становится популярным, потому что они имели право знать, какой багаж я несу. Моё прошлое — это такого рода новости, которые любит жёлтая пресса. К счастью, никто никогда не копался в моём прошлом достаточно глубоко, чтобы обнаружить это, и я позаботился, чтобы так это и оставалось. Будучи распутным, играющим на бас-гитаре участником группы, я удерживал интерес людей ко мне именно на таком уровне. Спустя какое-то время то, с кем я трахался в очередной раз, становилось надоедливым. У людей пропал интерес.

Он протягивает руку и смахивает мою чёлку со лба.

— Помнишь, что я сказал тебе в тот день, когда мы сидели за роялем?

«Я не хочу быть солистом. Мне нравится, когда всё легко и просто. Я играю, делая то, что люблю и получаю вознаграждение от маржинальной издержки».

— Да, — киваю я.

— Мне нравятся простые вещи. Я не хочу быть солистом... я буду им только для тебя, — он снова берёт меня за руку. — Я не хочу, чтобы всё было просто, если это подразумевает, что со мной не будет тебя. Ты важна для меня. Важнее, чем кто-либо и когда-либо. Я хочу, чтобы ты узнала меня... настоящего меня. Я хочу, чтобы ты знала обо мне и моей жизни до встречи с тобой.

Мои глаза закрываются от его слов. Я чувствую, как Том пододвигается ближе, после чего обхватывает рукой мою челюсть.

Я открываю глаза.

— Ты тоже важен для меня, Том. Я хочу понять тебя. Вот, почему я здесь и слушаю.

Его пальцы прослеживают путь по моему подбородку и спускаются на мою шею.

— Как ты уже, наверное, догадалась, мой прапрадед был основателем виски Сигал. Его звали Жан-Пьер Сигал. Он переехал из Франции в США в середине восемнадцатого века.

Том — француз... отчасти...

Господи, ничего себе.

Он только что поднялся ещё выше по шкале сексуальности.

— Жан-Пьер обосновался в Дэнвилле, штат Кентукки, где познакомился с моей прапрабабушкой, Сарой Томас.

Кентукки. Я помню, каким напряжённым был Том, когда мы были на том фестивале в Кентукки.

— Отец Сары, Джон Картер Томас, умер годом ранее и оставил ей ферму, на которой она выросла. Она и Жан-Пьер поженились, и тот взял управление фермой на себя. Они выращивали кукурузу, и он решил заняться производством виски, называвшегося бурбоном, который обрёл популярность. Некоторые фермеры зарабатывали на этом неплохие деньги, а моему прапрадеду они особенно были нужны, так как Сара забеременела от него. Ребёнок родился за неделю до того, как они успешно дистиллировали первую партию виски. Они решили назвать моего прадеда Томасом, в честь семьи Сары, а второе имя дали в память о её отце. Виски Жан-Пьер назвал в честь своего сына. И вот так родился виски Томас Сигал, — у Тома вырывается ироничный смех. — Даже не знаю, почему я тебе всё это рассказал. Это ведь совсем не раскрывает подробности моей дерьмовой жизни.

Наклонившись, я прижимаюсь своим лбом к его.

— Всё, что связано с тобой, имеет значение. Всё это имеет значение. Я хочу знать о тебе всё.

Его пальцы скользят по моим щекам.

— Я когда-нибудь говорил тебе, какая ты потрясающая?

— Недавно, — улыбаюсь я.

Он проводит пальцами по моим губам.

— Ну, ты удивительная. Ты лучший человек из всех, кого я знаю.

Я откинулась назад, упираясь плечом в диван, и приготовилась выслушать остальную часть его рассказа.

— Итак, ты знаешь, что мой отец был Томасом ІІІ, — он намекает на свою татуировку. — Папа взял управление компанией на себя, когда дедушка уже не мог. Мой отец был главой компании, директором, а его младший брат, мой дядя Джо, был генеральным директором. Я должен был возглавить компанию следующим. Вся моя жизнь была сосредоточена в Дэнвилле, Кентукки, — в этот момент я распознаю его южный акцент, — я рос с мыслью, что однажды возглавлю компанию. От меня требовалось закончить школу, пойти в университет Лиги Плюща, а затем работать в Сигале и изучать бизнес. Моя жизнь была распланирована наперёд. Но всё изменилось, когда мне исполнилось тринадцать.

Я как раз собираюсь спросить, что случилось с его южным акцентом, когда его глаза встречаются с моими. Боль, которую я вижу в них, ощущается моей собственной. Она так сильна.

— Когда мне было тринадцать, мой отец узнал, что у моей мамы была интрижка. Она изменяла ему в течение довольно продолжительного времени с... моим дядей Джо. Мой отец застукал их вместе.

Понимая, куда ведёт этот рассказ, я придвигаюсь ближе, чувствуя, что сейчас Том нуждается во мне.

— Все развалилось. Мама переехала из нашего дома к Джо. Она хотела забрать нас с собой, но я бы не оставил отца. Моя сестра, Хизер, которая младше меня на пять лет, на самом деле, не понимала, что происходит, и захотела остаться с мамой. Таким образом, Хизер ушла с мамой, а я остался с отцом. Мы всегда были более близки, — он вздыхает. — Для него это был сильный удар. Его предала не только жена, но и брат, с которым он был вынужден продолжать работать в одной компании. Он пил всё больше и больше. Всё, к чёрту, разваливалось. Я был ребёнком, который пытался удержать всё на плаву. В тот момент я думал, что ситуация не смогла бы стать ещё хуже, но я ошибался.

— Я был в гостях у друга и позвонил отцу, чтобы узнать, как у него дела, но он не ответил. Я не знал, но почувствовал, что что-то не так. У меня было странное предчувствие, поэтому я покинул дом друга и поехал домой на велосипеде. Добравшись до своего дома, я увидел машину дяди Джо на подъездной дорожке. Я знал, что его присутствие здесь может плохо кончиться, поэтому я бросил велосипед и побежал в дом. Я позвал папу, но не получил никакого ответа. В доме играла музыка — «Обычный мир», — так что я подумал, что он не услышал меня из-за неё.