Наступила тишина. Ларкин сжал губы в нитку и принялся разглядывать промокашку на своем столе. По его лицу было заметно, что он любуется собственным самообладанием. Когда он заговорил, его голос звучал ровно и бесстрастно.

-- Ваше поведение, Роуч, граничит с неповиновением. Я достаточно долго терпел вашу неучтивость и пререкания. Если вы намерены и дальше испытывать мое терпение, результаты для вас будут самыми плачевными,-- он поднял от стола злые глаза.-- Выйдите, Роуч, прошу вас.

Оливер с бесстрастным лицом вышел из рубки. Учитывая благоговение Ларкина перед уставными требованиями, спорить было по крайней мере безрассудно. Ларкин был руководителем экспедиции и был вполне готов -- более того! -- он жаждал воспользоваться преимуществами своего положения. Так что Оливер подавил обиду, заперся в своей каюте и сел перед терминалом для ввода информации. Он вынул портативный стенограф и начал наговаривать то, что успел узнать о Копре и ее жителях, и чего еще не было в банке данных. Слева от него стоял компьютер, набитый статистическими данными и сводками по сотням астероидов, на которых он побывал раньше. Банк видеоданных содержал в файлах несколько тысяч фотографий.

Это и была работа Оливера, работа Наблюдателя и Регистратора.

И еще -- это была его страсть. И лучшим способом снять напряжение было погрузиться в записи, процедить информацию и ввести ее в банк данных. Он потерял чувство времени. Он забыл о сложностях окружающей жизни. Перед ним, на расстоянии вытянутой руки, находились целые миры, полные событий, фактов -- всего того, что он любил.

Его больше не волновало, что там сказал Ларкин, что наворотили Гейлорд и его копранцы, да и Джульетта больше не вторгалась в его мысли.

Он успел пообедать -- и даже поужинать,-- прежде чем Гейлорд дал о себе знать. Что-то стукнуло в иллюминатор. Оливер с трудом оторвался от сложных демографических выкладок. Опять слабый стук -- в окно снаружи бросили камешек.

А потом пригоршню гравия.

Гейлорд, похоже, не любил ждать.

Оливер спустился к шлюзу и принялся всматриваться через иллюминатор в темноту. Гейлорд поднялся по трапу, жестами требуя, чтобы Оливер открыл люк и впустил его.

Нужно было выбирать -- впустить его в корабль или шлепать по копранской грязи к его дому. Оливер решил, что сейчас это ему не по силам. Он повернул рычаг и наружный люк распахнулся. Гейлорд зашел в шлюз, и Оливер закрыл за ним наружную дверь, прежде чем открыть внутреннюю. Он не хотел, чтобы в корабль просочился воздух Копры.

Гейлорд направился за Оливером к его каюте.

-- Я не хочу тебе надоедать, ноги моей здесь бы не было, если бы я не отчаялся,-- он вошел вслед за Оливером в каюту, небрежно захлопнул за собой дверь, сел и принялся раскачиваться на стуле. Под его тяжестью несчастный стул скрипел и стонал.

-- Ты не наш, тебе не понять,-- продолжал он.-- Когда теряешь свой скарб, это как будто ты больше никогда не сможешь посмотреть в глаза своим друзьям. Тут уж не до гордости.

-- Вы так и не узнали, кто украл вашу коллекцию?

-- Нет. Весь вечер рыскал по деревне. Ты уж поверь, я здесь знаю каждую дырку. Нигде его нет. Я так думаю, это дело рук бродяг, какой-нибудь шайки с пустырей.

Он встал со стула и принялся бродить от стены к стене -разговор об утерянном скарбе действовал ему на нервы. Комья засохшей грязи сыпались с его одежды и хрустели под ногами, а воздух напитался вонью немытого тела. Оливер потихоньку включил вытяжной вентилятор.

-- Но ведь бродягам понадобился бы транспорт, чтобы вывезти такую груду вещей?

-- Так и что? Нашим деревенским -- тоже. Грузовик есть у меня одного, на нем Джульетта добычу возит. Любому в деревне пришлось бы попотеть, перетаскивая такой здоровенный скарб. Так вот я и думаю -- это была какая-нибудь шайка. Какие-то бродяги отыскали в пузыре, например, вездеход...

-- А, понимаю. Звучит логично. Но какое отношение это имеет к...

Гейлорд вздохнул.

-- Только подумать, до чего дожил, а? Прошу о помощи инопланетянца...-- пробурчал он, опять сел и закусил нижнюю губу.-- Ох, не по душе мне все это! -- Он вдруг запустил руку в карман драного пиджака и вытащил пластиковую фляжку. -- И не буду просить, пока ближе не сойдемся. Выпьем.

-- О, нет, спасибо,-- сказал Оливер, вспомнив неразбавленный копранский самогон, который он продегустировал этой ночью.-- На мой вкус, крепковато. Может, выпьем моего? -- он нашел бутылку виски и поставил на стол две рюмки.

-- Справедливо,-- сказал Гейлорд.-- Премного благодарен. Никогда не пробовал инопланетского первача,-- он взял рюмку, которую Оливер наполнил до половины. Мясистый нос дернулся, обнюхивая янтарный напиток. Затем Гейлорд пожал плечами, выпил одним глотком, вытер губы, сморщился и замотал головой. Пораженный Оливер смотрел, как Гейлорд наполнил рюмку из своей фляжки и огромным глотком выдул мутный коричневый самогон.

-- Слышь, не в обиду,-- сказал Гейлорд,-- но твой мне не вставит,-- он поставил рюмку на место и удовлетворенно потер руки.-- Ну, к делу. Значит, ты собираешься собрать всех бродяг, каких только найдешь, так? Так. Так вот, дам я тебе проводника, но услуга за услугу. Я тебе прямо скажу -- я хочу поехать с тобой и попробовать найти парней, которые сперли мой скарб. Уловил?

-- Нет проблем,-- кивнул Оливер,-- Только сможете ли вы быть проводником?

-- За деревней я ничего не знаю. Всегда хватало дел дома. Единственный человек, который знает округу -- это Джульетта. Чуть ли не каждый день там ковыряется. Сложность в другом...

-- Ну, так в чем же сложность? -- перебил Оливер,-- И чем была так расстроена ваша дочь сегодня утром?

Гейлорд машинально поковырял в носу и обтер пальцы о полу пиджака.

-- Хорошо,-- сказал он.-- Значит, нам придется прояснить кой-чего, чтобы не было неясности. Ты знаешь, какого мы мнения об инопланетянцах. Тебя мы в расчет не берем, так? -- но мы терпеть не можем их закатываний глазок и жеманных бабских манер. Нам не нравится, что они льют помои нам на голову, а потом, понимаешь, трындят, что мы не такие чистюли, как они. Теперь, что касается моей девочки, Джульетты. Она вчера расстроилась из-за моего скарба, и вообще, ей обрыдла наша деревенская толпа. И тут появляешься ты. Она, бедняжка, так напилась, что решила: неважно, мол, что ты чужак. И придумала себе, что влюбилась. Само собой, ничего из этого не могло выйти. Сгорает со стыда сейчас, понятное дело. Ну, так ей и надо.

-- Но ведь вы понимаете, что я здесь не при чем,-- настороженно сказал Оливер.

-- Не об этом разговор. Разговор о том, что ты ее зацепил. Что она на тебя залипла. И ты на нее глаз положил, как только увидел, а? -- думаешь, я не заметил? И мне это не нравится, понял? Потому что ты -- инопланетчик, а она -- копранка.

Гейлорд плеснул себе еще мутняка. Он уже успел разгорячиться.

-- Это глупо,-- сказал Оливер.-- Во-первых, ваша дочь неопрятна. Я никогда бы не смог...

Гейлорд радостно захрюкал и принялся размахивать толстым грязным пальцем у Оливера перед носом.

-- Не дурачь себя, парень. Вот побудешь еще у нас, и поймешь, что в "немножко грязи" ничего плохого нет. На самом деле, черт возьми,-- он наклонился ближе,-- черт меня раздери, если я не читаю это в твоих глазах!

Оливер отвернул лицо от придвигавшегося все ближе Гейлорда. От отставного старосты разило всеми ароматами Копры, и над этим букетом царило зловоние только что выпитого первача.

-- Ерунда,-- сказал он.-- Я был воспитан в такой же чистоте, как любой в Поясе Астероидов.

Гейлорд взмахнул ручищами.

-- Это еще ни-че-го не значит, да, ни-чер-та! Не спрашивай, откуда я знаю, но уж знаю-то наверняка. Так что мне ох как понятно, что тебе нужно на самом деле, там, в глубине души,-- он сделал попытку показать, где именно.-- На самом деле ты _хочешь_ залезть во всю эту грязь, во все эти помои, да еще и руки туда запустить... Ладно, чего ты ерепенишься? Что вижу, то и говорю. В том, как ты ходишь, как говоришь... Самый страх в том, что ты боишься дать себе волю. Боишься признаться в своих желаниях, что тебе хочется вываляться в грязи, насладиться жизнью, в полный рост.