Мальчику оставалось только строить догадки. Да, скорей всего незнакомец рассказывает продавцу об убийстве Леонида Дасаевича. Судя по всему, эти новости продавца потрясли: даже на его бесстрастном азиатском лице читалось нечто вроде угрюмого и недоверчивого изумления.

Дослушав, продавец некоторое время молчал, потом он обратился к китаянке за соседним стоком и о чем-то коротко ее попросил. Та кивнула и встала между столиками, чтобы следить за обоими разом. А продавец и незнакомец пошли прочь к большим дверям лестницы на верхние этажи, находившейся в торце здания.

И тут Саша спиной уловил какое-то странное движение, возникшее неподалеку. Он не мог бы точно сказать, что именно его насторожило: скорей всего то, что движение это было чересчур быстрым и целеустремленным, совсем не похожим на неспешные перемещения покупателей, тщательно ощупывавших каждый шов на куртке или джинсах.

Саша услышал возмущенные возгласы отпихнутых в сторону людей, ощутил напор толпы, расступавшейся перед кем-то в стороны и при этом чуть не опрокинувшей несколько столиков; услышал короткие, похожие на птичий щебет, выкрики продавцов. В ту же секунду мальчик обернулся и увидел четырех китайцев в неброских темных костюмах, энергично пробиравшихся к той двери, за которой исчезли незнакомец и его приятель-продавец. Двое из этих четверых держали правую руку под полой пиджака, и Саше показалось, будто поджаки у них слегка оттопыриваются. Пистолеты?!.

Саша прошмыгнул между столиками и постарался в возникшей сумятице оказаться поближе к дверям — но так, чтобы не подвернуться на пути зловещей четверки. Эта четверка, набирая скорость и перейдя уже на мелкую рысцу, распахнула двери и ринулась вверх по лестнице. Позади нее раздался предупреждающий крик кого-то из продавцов. Один из четырех преследователей что-то отрывисто гаркнул. Двое державших руки под пиджаками — да, вот оно! — выхватили пистолеты и помчались через три ступеньки вверх по лестничным пролетам. Над ними послышался резко ускорившийся топот: это незнакомец и продавец поняли, что за ними гонятся. Саша в этот момент был за дверями и, прислонившись к стене, задрал голову вверх в надежде высмотреть, что происходит.

Грохнул выстрел, и весь рынок в один голос откликнулся испуганным эхом. В торговом зале началась паника. Кто-то изо всех сил пробирался к выходу, таща за собой детей, кто-то, в ком любопытство пересилило страх, пытался, наоборот, протиснуться поближе к месту событий. В отдалении прозвучало несколько милицейских свистков. Саша увидел, как к дверям на лестницу продираются двое молодых милиционеров с автоматами — до этого они бродили между рядами, следя за порядком.

Сверху донесся такой звук, будто упало что-то тяжелое. Вслед за этим звуком послышался другой — дробный и звякающий, словно что-то на сей раз небольшое, но твердое полетело вниз, в лестничный пролет, по пути ударяясь о края ступенек и перил и отскакивая от них.

И к ногам Саши упали те самые часы, из-за которых ребята «засекли» незнакомца! Серебряная «луковка» на цепочке, с откидной крышкой!

Саша упал на колени, схватил часы и быстро сунул их в карман. Подняться с колен он уже не успел. Пространство между дверьми и лестницей заполнилось отчаянными зеваками, этих зевак старались разогнать милиционеры с автоматами, продираясь к лестнице и кроя любопытных на чем свет стоит, кого-то толкнули, и он упал, споткнувшись о Сашу… Стараясь держаться поближе к стенке, чтобы в возникшей давке по нему не прошлись ногами, мальчик пополз к дверям. Наверху грохнуло еще несколько выстрелов.

Саша дополз до дверей, кое-как поднялся на ноги. Сверху донеслись короткие автоматные очереди: милиция догнала налетчиков и вступила с ними в перестрелку.

Мальчик выбрался в торговый зал. Народу там почти не было: одни удрали, другие, наоборот, кинулись поглазеть и теперь оставались у Саши за спиной. Большинство столиков было перевернуто, продавцы собирали свой товар, отряхивали его, приводили в порядок, горестно покачивали головами, когда видели, что какая-то вещь разбита или безнадежно испорчена.

Саша прислонился к стене. Им овладела внезапная слабость, голова кружилась, подташнивало. Слишком много потрясений за один день!

Перед тем, как звякнули падающие часы, Саша слышал тяжелый шлепок, словно на землю рухнуло что-то тяжелое… Значит ли это, что владельца часов — незнакомца в темных очках — подстрелили? И если да, то насмерть или нет? Саша надеялся, что не насмерть. Часы выпали у него случайно? Или он сам их выкинул, зная, что именно за этими часами охотятся его преследователи, и не желая, чтобы часы достались им?

Но если верно второе, то, значит, часы обладают каким-то особенный значением, тайным смыслом…

Как бы то ни было, часы сейчас у Саши. И мальчик очень надеялся, что никто не видел, как он их подобрал.

Главное сейчас — побыстрее выбраться отсюда. Саша попробовал оторваться от стены — и почувствовал, что ноги у него стали как ватные. Он усилием воли заставил себя идти и медленно, как неуклюжий детский робот, еле передвигающий пластмассовые подошвы на колесиках, пошел через холл.

Завыла, приближаясь, милицейская сирена потом другая. Саша осторожно обходил разбросанные по полу вещи. Он был на середине пути, когда в зал ворвалась первая опергруппа — все в бронежилетах и касках. Спецназовцы бегом устремились вперед, и Саша посторонился, чтобы не маячить у них на пути.

— А ты, пацан, вали отсюда да побыстрее! — бросил ему на ходу один из спецназовцев. — Чего рот раззявил? Ушибленный, что ли?

Саша поспешил последовать этому грубоватому, но дельному приказанию. Через две минуты он был уже на улице.

Вокруг здания выставили оцепление, и вся толпа находилась позади него. Сашу выпустили за оцепление, коротко спросив, почему он замешкался. Пришлось соврать, что потерял в суматохе родителей и не знал, оставаться ему внутри или уходить. И мальчик смешался с толпой.

Смешался ли? Саше показалось, что на него устремлен чей-то пристальный взгляд. Оглянувшись, мальчик увидел пожилого китайца. Старик смотрел в сторону Саши, но никто не сказал бы наверняка, смотрит он на мальчика или сквозь и мимо него куда-то в пространство, такими пустыми и безразличными были его глаза.

Саша, однако, занервничал. Он понимал, что ему досталось нечто очень ценное — предмет, несущий в себе какую-то загадку, предмет, из-за которого одни готовы убить других, предмет, за которым охотятся, не считаясь ни с чем… А если этот старый китаец тоже причастен к тайне часов? Вдруг он — из тех, кто не спускал глаз ни с незнакомца, ни с его преследователей? Вдруг часы предназначались ему — и он успел заметить, как какой-то мальчишка нагло их прикарманил?

Опять ты даешь волю своей фантазии, упрекнул себя Саша. Но нет, нельзя было исключать такой возможности — нельзя было исключать, что теперь он, Саша, стал объектом охоты и что ему теперь надо опасаться безучастного взгляда этого старика. Мальчик стал потихоньку выбираться из толпы. Старик не пошевельнулся. Саша выбрался на улицу и пошел, припоминая повороты и стараясь не сбиться с пути.

Видимо, он все-таки чуть-чуть сбился, потому что вышел не к подземному, а к следующему наземному переходу по Бутырской улице. На светофоре горел красный свет.

Саша остановился на краю тротуара, дожидаясь зеленого сигнала.

Краем глаза он уловил, что к нему приближается какой-то человек. Саша глянул повнимательней — старый китаец!

У мальчика похолодело внутри. Правда, это, кажется, был другой старик — всего лишь похожий на первого. Тот, что стоял возле оцепления, и смотрел иначе, и вообще, по одной его позе было видно, что он полон сил и энергии, несмотря на довольно преклонные годы. А этот продвигался семенящим неуверенным шагом, поминутно останавливаясь и обшаривая руками воздух, и глаза у него слегка закатились, как у слепых или полуслепых. Ветхая развалина, да и только!

И все-таки Сашу не покидало внутренее убеждение, что китаец — тот самый. Он постарался припомнить, как был одет тот старик в толпе, возле оцепления. В сером костюме… И этот — в сером костюме. Серых костюмов много — но все равно… На все эти соображения у Саши были доли секунды. Старик подошел совсем близко — и Саша инстинктивно посторонился. Уловив его движение китаец протянул руку и проговорил: