— Вправь.

— Уйди.

— Эй, не прикасайтесь к моей жене!

— Не хочешь, ходи так.

Жюбо повернулся и уставился в окно, обдумывая, что еще спросить у пленников. Макс взглянул на лицо жены. Все в слезах, косметика поплыла, на подбородке засохла струйка крови. Да и носик действительно немного сдвинут в сторону.

— Тебе больно? — спросил Макс.

— Немного, — всхлипнула Даша.

— Позволь моему другу помочь, — сказала Манада. От ее взгляда по спине пробежали мурашки. — Он, можно сказать, врач. Уж в анатомии разбирается это точно, а если не вправить нос сразу, он может неправильно прирасти.

Макс сжал руль так, что костяшки побелели. Глубоко вздохнул и сказал:

— Уважаемый…

— Жюбо, — подсказал Манада.

— Уважаемый Жюбо, вы действительно можете вправить моей жене нос?

— Я проводил такую операцию не меньше тысячи раз.

— А больно не будет?

— Будет, но не очень.

— Вы не могли…

— Ладно, повернись.

Жюбо наклонился, посмотрел на нос, а потом зажал его ладонями с двух сторон. Глаза Даши перестали видеть, она отметила, что от пальцев несет краской и гнилью, а еще они словно каменные — тяжелые и холодные. Мороз распространился по коже, заполз в переносицу, на секунду захотелось чихнуть…. Даша уже хотела сказать, чтобы Жюбо предупредил, когда начнет, но раздался хруст, легкая резкая боль и она увидела свет.

— Ну, вот и все, — сказал Жюбо.

— Спасибо.

На этом общение замялось. Даша и Макс вспомнили, что они вообще-то заложники и что в Маныче убили трех милиционеров. Жюбо все еще обдумывал о чем их расспросить, а Манада… Признаюсь честно, Манада ни о чем не думала. Не то чтобы ее голова опустела от мыслей, но к размышлениям, мозговые процессы никак не относились. Мертвая вспоминала. Второй удар ее колокола раздвинул мысли о настоящем, унося в прошлое…

***

Снаружи пейзаж стремительно летел, вырывая из подкорки образы один за другим. Кое-где усеянные теплицами, длинные зеленые поля обращались в бескрайние желтые покровы ржи. Уродливые поливательные машины изменялись, трансформировались в старые телеги, запряженные быками. Вокруг них носились смеющиеся дети. Телега везла сено, а может зерно, сейчас уже и не вспомнишь… Ад оставляет клеймо не только в душе, но и в памяти. И как порой трудно вернуть свое…

Она поехала к сестре — та жила неподалеку, всего в пяти лигах к югу. Сестру звали Ревада. Писаная красавица и редкая правдолюбка. Зачем же она поехала к ней? Может взять закваску для молока, или просто посудачить? К сожалению, и это стерлось. Если жизнь течет вперед, от события к событию, воспоминания Манады прокручивались в обратном направлении. Телега ехала взад, дети неестественно размахивали руками. Среди них еще нет ее дочери, она появится только через год. Муж уехал отбывать оброк в соседний город, а сразу после свадьбы у них ничего не получилось. Девушке предстояло три месяца провести в одиночестве, только что познав радость близости. Это раздражало, но Манада терпела. Пока не поехала к сестре.

Воспоминания прибежали к прощанию с сестрой. Ее взгляд… Есть ли в нем осуждение? Возможно. Маленькая капля не то досады, не то… зависти? Тогда Манаде казалось, что именно зависти. Солнце уходило за горизонт, мрачный потолок церкви Гоябы. Молодой священник. Безумное тело, удовольствие…

Ночь, наполненная страстью, от последнего раза переходила к промежуточным, а следом к первому. Неожиданно? Нет. Она и он знали, это произойдет. Вот, наконец, встреча. Воспоминания, достигнув самого интересного места, потекли как надо.

— Привет девушка, ты не могла бы помочь мне? — спросил он.

Великий Гояба, как же его звали? Гансур? Что-то похожее. Он попросил, подержать дверь, пока прибивает вывеску. Холеные руки с зажатым молоком, ранее крестившие всю деревню, неловкое (или расчетливое) прикосновение, жар по всему телу волнами исходящий оттуда… Он предложил отобедать, достал запасы церковного вина.

— Лучшее! Я даю его только на причащении! — говорил он, с белозубой улыбкой. Впрочем, у него не хватало коренного зуба.

Вино оказалось забористым, он два раза бегал в подвал. Еду она не помнила, но, кажется, утка. Разговор сначала тек не о чем, потом она рассказала про мужа и, наконец, свернули на религиозные темы.

— Гояба? А знаешь ли ты, каково ему служить? Мне всего двадцать лет, священником меня сделали два года назад, в семинарию определили родители в четырнадцать. А это значит: не игр, не друзей, не выпивки, а только постные рожи и разговоры о воздержании. Я никогда не возлежал с женщиной Манада, ни единого раза!

Она пожалела его. Да, дура! Когда они ворвались в церковь и он закрыл запор, когда сорвал с нее одежду и повалил на пол…. Манада тогда еще не искусилась в любовных делах, но даже она поняла — это у святоши далеко не первый раз. А потом стало все равно. Он разрядился быстро и полез за вином, следом еще раз… И вот самое страшное — он предложил помочиться на алтарь Гоябы. Пребывая на грани сумасшествия, опьяненная вином и его телом, Манада согласилась. Они сделали это вместе и… ничего! Гром не прогремел, земля не разверзлась, они опять упали в объятья друг друга…

Как оказалось это только начало. Он скинул оскверненный алтарь (потом Манада поняла — не один раз оскверненный) и достал из ниши уродливую статуэтку. Черный козел с огромным фаллосом — больше чем сам. Гансур сказал, что вот он истинный Бог — Сэт! Он поставил козла точно посредине церкви, начал молиться вслух. Молитва показалась девушке забавной, ибо до ужаса неприличная. Там во всех мыслимых и немыслимых деталях, говорилось о способах совокупления с разными, так сказать, существами… Она встала на колени рядом, он подсказал ей что говорить. После смерти ей вспомнили это. Ой, как вспомнили…

***

— Расскажите мне о банке? — Голос Жюбо вырвал из сумбура прошлого. И это хорошо — ей уже начинали мерещиться грешные тела посреди Линта.

— О том, где держат деньги? — уточнил Макс.

— Да.

— Слушайте ребята вы, конечно, не обижайтесь, но кто вы такие? Если вы сбежали из больницы…

— Мы ни откуда не сбегали. Знаешь что, давай-ка сначала еще раз познакомимся, только по-нормальному. Я Жюбо, а это Манада. Мы к вам приехали по делам, и мы далеко не умственно отсталые. А если честно, обгоняем вас в развитии очень прилично… — Жюбо посмотрел на отрешенные глаза Манады, они напомнили рыбьи очи. — По крайней мере, я. Однако ты прав — мы не местные. Скажем так, мы из очень-очень далекой страны. О вас, я уже понял все, кроме имен.

— Я Максим, а жену зовут Даша.

— Отлично. Вы сказали, что представляете некий средний класс, так?

— Угу, — подтвердила Даша.

— А не хотели бы вы подняться до высшего?

— Вы предлагаете нам ограбить банк? — Нахмурился Макс.

— Нет, рассказать о нем, а мы отплатим вам после.

— То есть вы реально хотите взять банк? — Даша повернулась и взглянула в мутные глаза мертвеца.

— Боюсь, другого выхода у нас просто нет. — Жюбо пожал плечами. — Нам необходимо найти кое-кого, а для того, чтобы перемещаться по Миру, нужны деньги.

— Это вы убили ментов в Маныче? — Макс решил спросить то, что уже давно вертелось на языке.

— Это была самооборона, они выстрелили первыми.

— Да кто же вы такие ребята?

Страх уже слетел с Даши, к тому же она еще помнила холодные пальцы и всю их деликатность. Да и не выглядели они устрашающе, скорее забавно.

— Может, все же расскажем? — Манада повернулась к Жюбо.

— Это против правил но… Хутурукеш с ними. Мы мертвые курьеры Службы Радости, приехавшие в вашу эпоху, чтобы снять проклятье с Магистра Биатриче.

Макс и Даша посмотрели друг на друга, Манада поняла, им не поверили ни на йоту. Она достала из кармана нож, протянула левую руку так, чтобы заложники видели, и проткнула насквозь. Даша ахнула, Макс едва не свернул машину в кювет.