— Странный выбор, — сказал мертвец, убирая лоб с затылка. — Но если ты сможешь найти утешение в работе — это хорошо.

— А чем тешишься ты?

— Не знаю. Может тем, что пытаюсь филонить. Ладно, нам надо делать дело.

Жюбо хлопнул в ладоши, они оказались в белой комнате с двумя креслами. Мертвец тут же занял одно и указал Манаде на второе. Девушка присела и опять услышала отдаленное:

— Света Трохина, Света Трохина, Света Трохина…

Она посмотрела на Жюбо, тот двигал губами, но звук почему-то доносился, откуда угодно, только не изо рта.

— Ты ищешь их? — догадалась Манада.

Жюбо кивнул, не переставая шевелить губами. Так продолжалось примерно минут тридцать, когда слова изменились.

— Петя Трохин, Петя Трохин, Петя Трохин…

Манаде уже надоело простое сидение на кресле, и она решила немного похулиганить. Или даже не похулиганить, а попробовать. Она зажмурилась и представила большой торт, украшенный двадцатью свечками. Сверху его покрывал масляной крем, он же находился внутри. Собственно торт представлял собой, квинтэссенцию сахара. Она открыла глаза, торт стоял перед ней. От радости она чуть не захлопала в ладоши. Торт получился даже больше, чем она мечтала — почти с ее рост и занял половину комнаты. Манада впрыгнула в него, словно в реку и принялась набивать брюхо. Вкус! Как же вкусно! Великий Гояба, она с Линта не ела ничего даже близко похожего. Да она вообще не ела с Линта!

— Я смотрю, ты успокоилась? — спросил Жюбо, глядя на барахтающуюся в креме девушку.

— А фто нельфя? — спросила Манада в ответ, набивая рот мягким тестом.

— Можно конечно. А теперь даже нужно. Все равно делать нечего так что…

Жюбо щелкнул пальцами, перед ним появилось пять голых девушек. Каждая невиданной красоты, идеальной формы и только тела несколько бледные — видно, что никогда не загорали. Жюбо начал разоблачаться, девушки стали позировать, демонстрируя прелести.

— Эй! — сказала Манада. — Ты чего это?

— Хочу развлечься, пока не проснулся, — ответил Жюбо, стягивая штаны.

— А как же работа?

— У меня все равно ничего не получилось. Но об этом позднее.

Мертвец притянул ближайшую блондинку и усадил на себя.

— Извращенец, — сказала Манада.

— Почему? — Жюбо на секунду прервался. — Разве тебе никогда не снилось, как ты это делаешь? Да мы с тобой вместе в прошлом сне…

— Да ну тебя.

Девушка махнула рукой и снова взялась за торт. Когда они проснулись, Манада прикончила уже два торта и одного жареного гуся, Жюбо прошел с девушками два круга. Но развлечения подошли к концу, белая комната побледнела, мертвые открыли глаза в лесу неподалеку от Благодарного.

***

Жюбо сразу поднялся и посмотрел на поднимающееся солнце. Манада перевернулась на спину, прислушиваясь к ощущениям. Вроде в желудке пусто. Впрочем, как может быть иначе? Она огладила животик через платье — плоский как доска.

— Что, жалеешь? — Усмехнулся мертвец.

— Да не особенно. А ты, тоже мне ловелас.

— Ну давай еще на меня обидься и начни ревновать. Это же сон, там все понарошку.

— Ревновать тебя? Больно надо.

— Вот и я про то же. Но к делу.

— Ты не устал это повторять?

— Время бежит, надо действовать пока мы еще можем. Придется все-таки вернуться в город и расспросить продавщицу билетов.

— А почему? И почему ты вообще остановил поиск во Сне и начал… заниматься любовью.

— А ты, похоже, действительно обиделась. — Жюбо снова противно усмехнулся, Манаде захотелось вырвать у него глаз. По-другому навредить ему все равно не получится. — Короче не смог я их найти. Не такой я квалифицированный сновидец, чтобы отыскать сны таких людей.

— Каких таких?

— Не знаю, и это-то меня очень сильно нервирует. Понимаешь, тут такая же ситуация, как если бы мы попробовали увидеть сны Биатриче. Он колдун и может запутывать и Знание, и сновидения. Его сны можно увидеть, но придется искать годами и в результате найдешь не тот, что нужен. Примерно то же с Женей Светой и Петей. Их сны путаются, прячутся за другими…

— А как же сны Вари и ее мужа? Да и в Васины сны мы попали легко.

— Да. Я посмотрел несколько ее снов и его тоже, но как только хочу увидеть детей Васи — все. Ничего не получается.

— И что это все значит?

— Понятия не имею. Но как бы то ни было…. Поднимайся, мы идем в город.

Спустя три часа, Жюбо и Манада уже разнюхивали вокруг галереи Светы. Ни охраны, ни стражей они не видели, да и зачем — все равно мастерскую Трохиной закрыли. Жюбо опять начал активно мять подбородок, Манаде пришлось даже шлепнуть его по руке сказав, что от такого у него может соскочить скрепка. Они еще долго наблюдали, пока им не улыбнулась удача. Та самая билетерша вышла из-за угла и направилась к входу. Она достала ключ, открыла входную дверь и скрылась внутри. Жюбо и Манада переглянулись, а когда девушка уже пошла, мертвец остановил ее.

— Подожди, — сказал Жюбо.

— Чего?

— В тот раз билеты покупал я, она могла меня запомнить.

— Да ты сейчас на себя не похож! Вон нос кривой глаза узкие…

— Все равно. Телосложение, походка, но самое главное голос, не изменился. Я, конечно, могу вырвать у себя часть горла, но тогда появится риск, что не смогу говорить нормально…

— Вот-вот. Ты лучше вообще бы молчал.

— Очень смешно. В силу всего вышеперечисленного, предлагаю идти тебе одной.

— Хорошо. — Манада поправила плечики платья. — Давай нож, я вернусь через пятнадцать минут. Она у меня имена внуков выдаст…

— Какой нож?! Все, хватит оставлять трупы! Иди и просто поговори. На вот тебе денег, если не станет говорить, попробуй всунуть взятку.

— Идти, говорить, да еще и без ножа! Ты сильно преувеличиваешь мои способности.

Манада хмыкнула, взяла пачку денег и пошла к галерее. Жюбо смотрел на уходящую фигурку с сомнением. От былого изящества почти ничего не осталось. Шею скрывал шарф — иначе становились видны складки; металлический штырь и кучу булавок прикрывали волосы. На ней столько слоев одежды, что можно подумать, она не стройняшка, а любительница поесть эклеров на ночь. Едва просматривающаяся хромота на обе ноги, завершали антураж. Она шла, как будто подчеркивая грань между жизнью и смертью — ходячий мертвец, пришедший в мир живых, чтобы забрать с собой недостойных. И в то же время она прекрасна!

Манада уже подходила к входу, когда бабка вышла из здания. Она рассмотрела девушку подозрительно и буркнула:

— Галерея закрыта.

— Простите, но я ищу свою подругу Свету.

Светлое имя тут же разгладило морщины на лице бабки. Манада не знала — да и как она могла — подойди она к старушке в нормальном обличии: стройной рыжеволосой красавицы, а не мешковатой, похожей на проститутку женщиной, с натянутой кожей, Валентина Петровна ни в жисть не открыла бы рта.

Дело в том, что Света принимала на работу, следуя определенным правилам. Мужчин — если те ложились с ней в постель; женщин — если не блистали красотой и устроенностью в личной жизни. Валентину Петровну, как и Свету, можно вполне использовать иллюстрацией понятия — личная жизнь не удалась. Собственно старушку еще можно назвать синонимом выражения "старая дева". Действительно старая, действительно дева. Всех подруг Света завела еще до того, как, по выражению брата, все изменилось. В прошлом, некрасивые женщины образовывали кружок неудачниц, во главе с силачкой Светой. Эдакое сверх феминистическое общество — маленькое, зато сплоченное. И нынешняя Манада, как нельзя лучше подходила к нему.

— А как тебя зовут деточка? — спросила старушка, разглядывая неровные холмы грудей. Наметанный глаз сразу понял — грудь не настоящая, просто тряпки или вата. "Бедненькая, наверное, грудь у нее как у воробьихи" — подумала Валентина Петровна.

— Манада, — ответила мертвая, обдумывая то же, что в свое время Штирлиц из анекдота — не сболтнула ли лишнего? Но опять попала в цель! Старуха тут же решила: родители у Манады из тех, что придумывают ребенку экзотическое имя, обрекая на мучения в школе. Нечто вроде Даздрапермы или Славсталины. Она представила, каково пришлось девушке в старших классах, тут же придумав, как минимум пять неприличных склонений для "Манада".