- Дорогие односельчане! Я вот тут походил несколько дней по нашим просторам и ни одного торпедного катера не увидел. И аэродромов я не встречал. И самоходок с противолодочными ракетами! Старики говорят, что и раньше их не было. Может быть, мы и без них проживём?

Все подумали и решили:

- А что? Он прав. Жили мы без этих аэродромов и катеров как люди. И дальше жить сможем.

Шарик не выдержал и говорит Матроскину:

- У меня голова пухнет. Того послушаешь - тот прав. Её послушаешь она права. Пойду-ка я домой.

Матроскин отвечает:

- И я домой пойду. Только он больше прав. Он за тех заступается, кто много работает и много хочет иметь. Он за таких, как я.

- А она за таких, как я! - кричит Шарик. - Потому что ты корову имеешь и телёнка. А я ничего не имею. Мне только на государство надеяться надо.

- Знаешь ты кто такой? - говорит Матроскин. - Ты - "пролетарий всех стран, соединяйтесь". Пролетал по жизни как бабочка и не заработал ничего.

- А ты куркуль, вот ты кто.

Матроскин не знал, кто такой куркуль. Он только сумел представить себе целый кулёк куриц и больше ничего. Но он понял, что это что-то очень обидное.

Пришли они домой, друг с другом не разговаривают. И всё больше друг на друга злятся.

- Глаза бы мои на тебя не глядели, - говорит Шарик. - Ты на мою половину избы лучше не заходи.

- А где твоя половина избы? - спрашивает Матроскин.

- Я сейчас её отделю, - отвечает Шарик.

Он взял кусок мела и провёл черту через всю избу.

- Всё, что с этой стороны, где кровать с колесиками, это - моё. А что с другой стороны, где лавка с вёдрами, - твоё.

Он подумал ещё и говорит:

- Мало того, с тобой и огород ещё поделим, и все поля вокруг.

Шарик взял лопату и стал ей приблизительно границу между владениями набрасывать. Ходят они с Матроскиным по этой пограничной полосе и друг на друга рычат.

Тут как раз почтальон Печкин со встречи пришёл. У него тоже голова распухла от того, за кого голосовать.

- Чего это вы делаете? - спрашивает.

- Да вот этот Шарик земной шар пополам делит, - говорит Матроскин. Ох и балбес же он, ох и балбес! Если бы я мог, я бы ему это прямо в лицо сказал.

- А вы скажите, кто вам мешает, - говорит Печкин.

- Не могу. Мы с ним уже целый час не разговариваем.

Печкин сразу нашёл выход:

- Вы ему письмо напишите. Я ему передам. Лучше открытку. У меня с собой есть. Вам простую или поздравительную дать?

- Конечно, простую, - отвечает Матроскин. - Буду я на него поздравительную тратить.

Печкин у себя в сумке посмотрел и говорит:

- Какая жалость. У меня только поздравительные открытки есть. Простые кончились. Придётся вам поздравительную брать.

Взял Матроскин поздравительную открытку с цветочками и котятами и написал:

"Шарик, ты - балбес!"

Печкин возражает:

- Неправильно это. Если открытка поздравительная, сначала адресата поздравить полагается.

Матроскин дописал:

"Поздравляю тебя, Шарик, ты - балбес! Перестань валять дурака, давай мириться".

Печкин эту открытку Шарику принёс. Шарик прочитал и сильнее на Матроскина обиделся:

- Я сейчас в этого поздравителя кочергой брошу.

Печкин говорит:

- Зачем бросать, если почта есть. Это уже бандероль получается. Сейчас мы её упакуем и коту передадим. Платите десять рублей за упаковку.

Он кочергу в бумагу завернул, верёвочкой перевязал и к Матроскину пришёл на его половину:

- Вам кочергу прислали бандеролью. Хотели в вас запустить.

- Что? - кричит Матроскин. - Да я в него за это утюгом! Где мой утюг деревенский с углями?

Он притащил огромный чугунный утюг, прямо как из музея.

- Стоп-стоп! - говорит Печкин. - Это уже посылка получается. Платите двадцать рублей за доставку. Я уж ваш утюг передам.

- Только по башке передайте, - просит Матроскин. - Чтобы этот бандерольщик поумнел. И передайте, чтобы обед готовил. Его очередь. А то всё я да я.

Печкин к Шарику утюг притащил и говорит:

- Вот велели вам по башке передать. И просили обед приготовить. Будет ответ? Можно телеграмму послать.

- Будет, - отвечает Шарик, - изобразительный. Мы без телеграмм обойдёмся. У меня на телеграмму денег нет.

- А вы в карманах поищите, - предлагает Печкин.

- А у меня и карманов нет, - говорит Шарик.

Он достал уголёк и на боку печки стал рисовать домик.

- Эй, - спрашивает кот, - что это? Что это за народное творчество на моей печке?

- Это индейская национальная изба, - ехидно отвечает Шарик, "фигвам" называется.

К этому времени дядя Фёдор вернулся. Он потому в Троицком задержался, что пустые дома на всякий случай осматривал. Мало ли что, вдруг придётся отступать. В Троицком хорошо можно было жить. Там и школа была, и клуб, и магазин. И все их давно уже знали. Особенно старики.

Он послушал, что происходит, и говорит:

- Вот что. Чтобы я больше ничего политического в доме не слыхал. Мы жители сельские, нам не до политики. Мы должны картошку выращивать и свежим воздухом дышать.

- Еще мы должны общественной работой заниматься и пианино осваивать, - раздался другой голос. - Мы про него совсем забыли! Ах, как нехорошо!

Это тётя Тамара со встречи с избирателями вернулась. И все замолкли и загрустили.

Глава десятая

К НАМ ЕДУТ ОХОТНИКИ

Два или три дня проехали мирно. Всех дождь спасал. Такой он был густой, как марлевый занавес в сельском клубе. Поэтому все простоквашинцы - и новые и старые - много спали и много читали. Никаких вылазок на природу и десантов в огород не было. Даже тётя Тамара в руки книгу взяла. Это была военная книга "Жизнь полководца товарища Суворова в армии и в гражданском быту".

Но вот выпал первый снег. Он липкий был, на всех проводах и деревьях повис. Последние листья с деревьев упали, потому что к ним снег прилепился. Всё было белое и чистое.

По первому снегу почтальон Печкин пришёл, вернее, прискользил, телеграмму принёс:

"Встречайте, едем. Охотники-пенсионеры!"

- Наконец-то, - сказала тётя Тамара Семёновна. - Наконец-то я их увижу, моих военных товарищей.

Видно было, что настроение у неё улучшилось, несмотря на погоду. Она даже запела про себя что-то очень лирическое:

Броня крепка и танки наши быстры,

И наши люди мужества полны...

В строю стоят советские танкисты,

Своей великой родины сыны...

А у Матроскина, наоборот, настроение резко испортилось.

- Чёрт их принёс этих военных товарищей! - бурчал он.

Шарик держал нейтралитет.

- Посмотрим на этих охотников, - решил он. - В конце концов, я ведь тоже охотник, хотя и не пенсионер.

Мама подумала: "Пенсионеры-охотники - это так романтично".

"Наверное, они старые! - подумал Печкин. - Еле ходят".

- Наверное, на них можно воду возить! - решил папа.

А Иванов-оглы сказал:

- Вот у нас один случай был военный, связанный с охотой. Завезли к нам собак сторожевых восемь штук. Склад хозяйственный охранять. В нём парашюты хранились, краски всякие, посуда, валенки. И знаете, что было?

- Что? - спросил Печкин.

- Вот что. Расставили мы их по углам объект сторожить.

- Как по углам? - удивился Матроскин. - У вас там что: восемь углов было?

Иванов-оглы оторопел:

- Тамара Семёновна, у нас там что - восемь углов было?

- Они в две смены работали, - объяснила Тамара Семёновна.

- Точно, в две смены по четыре штуки зараз. Собачки сначала были дохлые, - продолжал Иванов, - но мы с товарищем полковником их подкормили. Мы для них еды не жалели. И собачки наши стали здоровые как лошади. Правильно, Тамара Семёновна?

- Правильно, - согласилась тётя Тамара, - очень здоровые собачки стали. Поперёк себя шире.

- И вот, - продолжал Иванов-оглы, - к нам однажды военные охотники приехали. Только не пенсионеры, а настоящие, действующие. Генералы там и гражданские из министерства. И стали они охотиться.