— Нет, сэр.

В голосе Эскобара мгновенно появились сердитые начальственные нотки.

— Так почему же тогда вы звоните мне так чертовски поздно? — требовательно спросил он.

Пеппер подробно изложила суть дела и ничуть не удивилась, получив отказ на свою просьбу.

— Но он же ваш друг, сэр, — тщетно напомнила она, отчаянно стараясь говорить спокойно. — Нет совершенно никаких причин держать его в неведении относительно моего статуса.

— Офицер Палмер, я не собираюсь обсуждать с вами, имеются такие причины или нет, — жестко произнес Эскобар.

А как же насчет «полного и безоговорочного доверия», которое он питает к Кристоферу Петри? Пеппер в раздражении сжала зубы. Что ж, они с окружным прокурором, очевидно, по-разному понимают смысл терминов «полное» и «безоговорочное».

Пошел бы ты со своей секретностью, с ненавистью подумала она.

— Прошу прощения, что нарушила ваш сон, — сказала она, сдаваясь, и ее плечи опустились под грузом разочарования.

— Спокойной ночи, офицер Палмер.

— Спокойной ночи, сэр. — Пеппер повесила трубку и вышла из будки.

— Черт! Черт побери! И еще раз черт побери! — шептали ее губы.

Кристофера Петри отталкивает от нее только одно — его убеждение, что она Гленда Горлисс. А у него слишком высокие моральные принципы, чтобы позволить себе заниматься любовью со своей подзащитной.

Крушение надежд, как некое живое существо, шевелилось и тлело у нее в груди, заставляя чувствовать себя пойманной в ловушку. Пеппер резко остановилась и дико огляделась вокруг, как зверь, ищущий выход из запертой клетки.

Надо было дать выход злости, и, плюнув на строгое предупреждение Эскобара о том, что она постоянно должна находиться рядом с Кристофером, Пеппер бросилась бежать. Выбираясь из номера, она имела осторожность сунуть револьвер в задний карман джинсов, но сейчас этот факт совершенно вылетел у нее из головы.

Сколько она пробежала, Пеппер не могла сказать точно, но, явно, большее расстояние, чем они с Кристофером прошли во время прогулки. Назад она возвращалась быстрым шагом.

От интенсивной пробежки ярость испарилась, но, подойдя к двери номера, Пеппер осознала, что жестокое упражнение, которому она себя подвергла, не помогло ей избавиться от влечения к мужчине, разделяющему с ней одну комнату.

Еще три дня, необходимо потерпеть три дня, говорила она себе, протягивая руку к дверной ручке. Через три дня они будут в Лос-Анджелесе, сложат с себя свои обязанности, и тогда у них появится возможность продолжить отношения с той самой точки, которую они так и не переступили сегодня ночью.

Три дня внезапно показались Пеппер вечностью.

Кристофер не мог точно определить, что заставило его проснуться, но он открыл глаза в тот самый момент, когда дверь закрывалась за спиной его подопечной.

Его первым побуждением было остановить ее. В эту секунду он подумал, что она уходит, рассердившись на него за то, что случилось, а вернее, не случилось между ними.

Однако сразу же возникла более разумная мысль — позволить ей пойти, куда она задумала, и незаметно проследить за ней. Надо узнать, что у этой женщины в голове.

Он вскочил с кровати, отбросив в сторону одеяло, торопливо натянул брюки, ботинки и побежал к двери, на ходу заправляя за пояс подол рубашки. Затем сообразил, что надо прихватить оружие. Вернувшись, он засунул за пояс свой «вальтер ППК», поморщившись от холодного прикосновения металла к разгоряченной коже, и снова рванулся к двери.

Когда на пол упал сложенный конверт, Кристофер вынужден был признать некоторые достоинства Пеппер. Умная малышка, подумал он с невольным восхищением. Пришлось немножко задержаться, чтобы вставить этот импровизированный предохранитель на место.

Он снова увидел свою подопечную, когда она уже успела войти в телефонную будку.

Спрятавшись в густой тени деревьев, Кристофер наблюдал, как Пеппер разговаривает. Кому она может звонить в этот ночной час? И зачем она звонит кому-то? Только сильно сжав руки в кулаки так, что ногти больно вонзились в ладони, он заставил себя остаться на месте, хотя ему страшно хотелось подкрасться поближе и подслушать разговор.

Когда Пеппер вышла из будки с унылым и потерянным видом, Кристоферу стало жаль ее. Ему было так больно видеть ее расстроенной, что он чуть не побежал ее успокаивать. В эту секунду слабости проснулось желание обнять, крепко прижать ее к себе, жаркими поцелуями прогнать исказившую прекрасные черты лица печаль, хорошо видимую даже сквозь разделявшую их темноту.

Последовавший затем поступок Пеппер заставил Кристофера выругаться про себя. Пока он стоял, исполненный жалости, горюя, что не может подойти и утешить ее, она внезапно рванулась бежать со всех ног в направлении, противоположном их номеру. В первое мгновение он даже не мог двигаться и, застыв в ошеломлении, только провожал взглядом быстро удаляющуюся худую фигурку.

Несмотря на усталость он мог бы легко настигнуть беглянку, но последовал за нею на некотором расстоянии, дававшем возможность не терять ее из виду, все время фиксируя каждое движение Пеппер и особо тщательно окружающую обстановку.

В конце концов, снова очутившись в постели, Кристофер улегся на спину, заложив руки за голову и уставясь взглядом в окно. По небу бесконечной чередой плыли облака, время от времени закрывая луну, и тогда комната погружалась во мрак, но глаза Кристофера ничего не замечали перед собой.

Услышав тихий звук открывшейся двери и последовавших за ним легких шагов, он приподнял уголки губ в слабой улыбке и, предвидя дальнейшие события, задышал размеренно, как спящий.

Как и предполагалось, Пеппер тихо приблизилась к его кровати, постояла немного, глядя на него, затем на цыпочках прошла на свое место.

Кристофер со всеми предосторожностями повернулся на бок и, приподнявшись на локте, взглянул на «главную» свидетельницу Шона. А вот этого ему не следовало делать, мгновенно понял он. Именно в этот момент луна выскользнула из облаков и осветила женщину серебристым светом.

— Вот что бывает, когда одеваешься наощупь, — пробормотала Пеппер. В темноте она надела ночную рубашку наоборот, осознав ошибку, стянула ее с себя и, пытаясь надеть правильно, уронила на пол.

Ее движения чуть не погубили Кристофера, снова разбудив в нем дикую чувственность. Когда она разогнулась, подняв рубашку, он получил превосходную возможность разглядеть ее спереди. Ее грудь была высокой и упругой, талия узкой, а живот гладким и чуть впалым. К своей досаде Кристофер почувствовал, что возбуждается от вида этого прекрасного юного тела, купающегося в серебряном лунном свете.

Как уколы стрел, его по очереди пронзили злость, отвращение, ирония… Наконец, едко выругавшись под нос, он заставил себя оторвать взгляд от Пеппер и снова уставился в окно.

Кретин! Недоумок! Кристофер мысленно издевался над собой. Зубы так крепко сжались, что стало больно челюстям. Давно следовало понять, что ты от нее без ума!

Вот потеха!

Голову пронзила острая боль и начала пульсировать где-то позади левого глаза. Чтобы унять боль, Кристофер прикрыл веки, но мозг продолжал работать, просчитывая варианты дальнейшего развития событий.

Он никак не мог избавиться от подозрения, что эта женщина хочет одного — чтобы ее в целости и сохранности вывезли из Ванкувера. А в Лос-Анджелесе совсем делать нечего.

Ярость обручем сдавила грудь. Резко развернувшись в постели, Кристофер презрительно посмотрел на соседку.

Может быть, тебе и удалось надуть Шона, красотка, но со мной этот номер не пройдет! На его лице проступило решительное выражение. Если, как он подозревал, она звонила друзьям и описала их маршрут, который он имел глупость выболтать ей, и если сейчас кто-нибудь где-нибудь устраивает засаду, чтобы «вырвать ее из его лап», то этого «друга» или «друзей» ждет весьма пренеприятный сюрприз.

Он или они будут думать, что Кристофер по-прежнему поедет по Интерстейт-5[8]. Что ж, пусть так думают, а он поедет в Лос-Анджелес по Коуст[9]-хайвей[10]. Это займет чуть больше времени, но если с утра выехать пораньше…