Она подошла к нему ближе. Коннору пришлось сжать за спиной руки, чтобы не дать себе дотронуться до нее.

– Но ведь дело не только в твоем отъезде, – резонно заметила Санни. – Почему ты так против наших отношений?

Рассказывать ей о своих неудачах Коннор не хотел, но объяснить свою позицию был обязан.

– Все просто. Все мои отношения приводили к страданиям и к расставанию. Я не люблю проигрывать, не люблю страдать. Есть только один способ избежать этого.

– То есть, будем говорить прямо, у тебя не выходило ни с одной девушкой, и поэтому ты просто сдался?

– Да, видимо, так и есть, – кивнул Коннор. – У тебя бывают проблемы в отношениях?

– Конечно, бывают, – усмехнулась Санни. Любовь – тяжелая штука, она может перевернуть весь твой мир, но это не значит, что нужно избегать ее. Прости, но это глупо. Ты слишком многого лишаешь себя.

– Я лишаю себя боли и страданий. Я знал, что ты по-другому смотришь на вещи. Ты безнадежный романтик, а я не хочу страдать и поэтому предпочитаю думать головой, а не сердцем.

Санни грустно улыбнулась.

– Ты просто невозможен, – вымолвила она тихо. – Я даже не подозревала, что между нами лежит такая пропасть.

– Но теперь ты понимаешь? – ответил Коннор.

Ему было больно и тяжело открывать ей всю правду – Да, спасибо. Ты убедил меня, что мы совершенно не подходим друг другу. – Она пошла к выходу из садика. Перед самой дверью она обернулась и обронила:

– Хорошо, что хотя бы один из нас разумен.

И ушла, оставив Коннора одного в темном и пустом саду. Разумная часть его души радовалась, что все так закончилось. Но другая его сторона, скрытая от людских глаз, твердила что-то совсем другое. И он не мог заглушить этот голос.

Ты совершил ошибку, Коннор. Глупо думать, что одиночество спасет от боли. Глупо надеяться, что эта боль пройдет.

И лекарства от этого у него не было.

Санни вернулась на праздник. Она немного задержалась у входа, пытаясь обрести душевное равновесие. Она не понимала, как можно избегать любви только потому, что боишься страданий. Ее сердце разрывалось оттого, что Коннор обрек себя на одиночество. И все только потому, что не переборол свой страх.

Но все же он, наверное, был прав, когда прервал их поцелуй. Он уедет отсюда, и слава богу.

Одной ей легче будет справиться со своими страстями. Она останется здесь в любом случае, чтобы осуществить свои мечты.

Ну и что, что в его руках она чувствовала себя такой желанной, такой любимой, как никогда ни с каким другим мужчиной? Ну и что, что целовать его было наслаждением для Санни, наслаждением, отказаться от которого было чертовски сложно? Ну и что, что Коннор так прекрасно ладит с этим мальчиком, словно он ему отец?

Она могла бы часами рассказывать себе о том, почему она должна забыть о Конноре. Но правда была очевидна. Звезда Коннора сияла на ее небосклоне, и никакие доводы разума не могли затмить ее.

Вместо того чтобы направиться домой, где он рисковал наткнуться на Санни, Коннор поехал к себе в офис, чтобы дождаться там окончания праздника. Он перебирал в голове разговор с Санни, перескакивая с него на воспоминание об их умопомрачительном поцелуе, который неплохо было бы повторить. Но это-то как раз делать было нельзя.

Когда он вернулся домой, было уже поздно, Санни должна была уже лечь спать. Свет в ее комнате был погашен. Он зашел в дом и, услышав голоса на кухне, направился туда. Он хотел поговорить с мамой, которая должна был кое-что ему объяснить.

На кухне пахло травяным чаем. За столом сидели Санни и его мама и пили чай. Увидев Коннора, Шейла улыбнулась.

– Коннор, дорогой, присоединяйся к нам.

Внутри Коннора все пылало и требовало Санни. Вместо этого он подошел к матери и озабоченно сказал:

– Мама, ты плохо выглядишь. Опять мигрень?

– Да, дорогой, – виновато ответила Шейла. Эти приступы всегда приходят так не вовремя.

Пришлось раньше уйти с праздника.

Он положил ей руку на лоб, желая убедиться, что у нее нет жара.

– Жара нет. Ты приняла лекарство, которое тебе посоветовал отец?

Она махнула рукой.

– Ты же знаешь, что оно не помогает.

– Почему ты еще не в постели? Отец знает о твоем состоянии? – Он обратил внимание на яркий свет, горевший на кухне. – Надо приглушить свет.

– Коннор, успокойся. Санни уже помогла мне.

– Неужели? – удивленно спросил Коннор. – И как же?

– Я же массажистка, ты забыл? – заметила Санни.

– То есть ты с помощью массажа избавила маму от мигрени? – В его голосе сквозил скептицизм. Неужели массаж помог там, где не помогало ни одно предложенное им средство?

Санни жестко посмотрела на него.

– Я занимаюсь массажем, который эффективно излечивает мигрень. Лекарства не всесильны, как видишь.

Коннор никак не мог поверить в то, что какой-то массаж заставил уйти эту упрямую мигрень, когда его помощь в таких случаях всегда оказывалась бесполезной.

– И как ты себя чувствуешь, мама? – спросил он надеясь, что мать развеет его сомнения.

– Не могу сказать, что чувствую себя великолепно, но по сравнению с тем, что было со мной час назад, мне уже намного лучше.

Коннор удивленно покачал головой. Наверное, мамино выздоровление можно объяснить случайностью. Или чудом.

Но Санни предупредила его мысли.

– Не смотрите так озадаченно, доктор Форбс, в ее голосе звенела сталь. – Нетрадиционная медицина творит чудеса. Может, пора пересмотреть свои закосневшие взгляды?

Коннор не успел ей ответить. Шейла встала и, покидая кухню, бросила им обоим:

– Я пошла спать. А вы, пожалуйста, полегче друг с другом.

Коннор потер шею, успокаивая возникшую боль. Затем обратился к Санни:

– А тебе надо смягчить свои взгляды в отношении традиционной медицины. Я считаю, что медицинский препарат помогает от мигрени лучше, чем массаж.

– Может, ты и прав, – ответила Санни, поднимаясь. – Но у меня никогда не было проблем с традиционной медициной. А ты должен понять, что нетрадиционная медицина тоже имеет право на существование. – Улыбнувшись, она добавила: Я могла бы помочь тебе с твоей шеей, но раз уж ты так настроен, то поделом!

Она вышла из кухни.

Массаж, сделанный руками Санни? Нежный, проникновенный массаж, ее ласкающие пальцы.., это было выше его сил!

Отбросив эту навязчивую мысль, Коннор подумал о методах Санни. Он все еще не верил в то, что массажем и правда можно что-то вылечить, но мамино чудесное выздоровление налицо. Он был рад, что Санни смогла помочь маме, тем более что никто больше не мог. Тем сильнее ему нравилась Санни. Тем сложнее будет избавиться от нее. Но хуже всего то, что ему уже не хотелось избавляться от нее.

Коннор вышел из офиса. Только что его покинул Сэм Даттон, с которым он провел первую консультацию как семейный психолог. Эта встреча не выходила у него из головы.

Идя на поводу у общественности, Коннор начал давать консультации некоторым жителям, в частности Сэму Даттону.

У Сэма были проблемы с подружкой, которая хотела выйти за него замуж, в то время как Сэм предпочитал подождать. Коннор не представлял, что сказать парню. В итоге он рассказал Сэму, как сам поступил бы в такой ситуации. Сэм ушел от доктора в некотором замешательстве, а у самого Коннора стало нехорошо на душе. В общем, он провалился как семейный психолог.

Неохотно толкнул он дверь в салон Санни, и его сразу окутал запах благовоний. Он, собственно, не собирался сюда приходить, особенно после неудачи с Сэмом, но ноги сами понесли его в салон.

Последние две недели он удачно избегал Санни. Каждый вечер уходил куда-нибудь и возвращался как можно позже. Домой он шел прямо к себе в комнату, не заходя на кухню, где обычно Санни с мамой пили чай и общались.

Полностью избегать Санни ему все же не удавалось – у них были общие пациенты, которых они лечили вместе. Это была ее идея, но он сокращал по возможности такие встречи, а во время них вел себя довольно официально.