Кей (ласково). Ты очень-очень добра, мама, но, право, мне лучше не брать ее у тебя.

Миссис Конвей. Не говори глупостей! Она моя, и теперь я дарю ее тебе. Возьми, или я обижусь. И желаю тебе всякого счастья, разумеется.

Кей берет брошь, затем, внезапно растроганная, целует мать.

Миссис Конвей. Когда ты была моложе, я никогда не любила тебя так, как Хейзел, но теперь я думаю, что я ошибалась.

Хейзел. О, мама!

Миссис Конвей. Я знаю, Хейзел, дорогая, но ты ведь такая дура со своим коротышкой! Если бы он был моим мужем…

Хейзел (с несвойственной ей резкостью). Но он не твой… и ты в самом деле очень мало знаешь о нем.

Миссис Конвей (оглядываясь вокруг). Пора мужчинам прийти. Мне всегда противно было видеть целое сборище женщин, которые сидят одни, без мужчин. У них бывает всегда ужасно глупый вид, и я тогда тоже начинаю чувствовать себя глупой. Не знаю почему. (Замечает Алана. С некоторым раздражением.) Ах да, ты здесь, Алан. Я и забыла о тебе. Или позабыла, что ты мужчина.

Алан (кротко). Мне придется отрастить густую бороду, бить себя в грудь и р-р-ы-ы-чать.

Джоан (стараясь быть светской). Когда дядя Фрэнк… вы знаете, муж Фреды, они живут в Лондоне… повел детей в первый раз в Зоологический сад — маленькому Ричарду было тогда только пять лет, — там была громадная обезьяна, и то, что сказал Алан, напомнило мне о ней, и она…

Миссис Конвей (безжалостно обрывает ее). Можно предложить кому-нибудь рюмку портвейна? Кей? Хейзел? А как ты, Мэдж? Это вино ученых. Помнишь, что Мередит писал о нем в «Эгоисте»? Но теперь никто не читает Мередита и никто не пьет портвейна. Когда я была молодой девушкой, я любила читать Мередита и думала, что очень умная. Но тогда я не любила портвейна. Теперь я охладела к Мередиту, но от портвейна не откажусь. (Наливает себе рюмку и потягивает из нее.) Это не очень хороший портвейн, даже я могу это распознать, хотя мужчины уверяют, что женщины ничего в винах не смыслят, но в нем, даже в таком виде, есть аромат, и оно согревает… как приятный комплимент. Они, впрочем, тоже вышли из употребления. Никто больше не говорит комплиментов, исключая старого доктора Холлидея, которому уже далеко за восемьдесят и который стал совсем беспамятным. На днях он полчаса говорил со мною, принимая за миссис Решбери…

Раздается звонок.

Миссис Конвей. Это, вероятно, Джеральд.

Мэдж (устало). Наконец-то!

Миссис Конвей (с некоторым недовольством). Тебе не следовало бы быть такой нетерпеливой.

Мэдж бросает на нее негодующий взгляд. Алан выходит и вводит Джеральда Торнтона, который держит в руках портфель, и Эрнеста Биверса. Джеральду теперь за пятьдесят, и, хотя он следит за своей внешностью, ему меньше не дашь. Он совсем седой, в очках, стал гораздо суше и жестче, чем был в первом действии. Эрнест Биверс имеет значительно более преуспевающий вид, чем раньше, и утратил всю свою былую робость. С прибытием обоих мужчин все приглашенные, по-видимому, в сборе, так что чувства ожидания больше не ощущается.

Миссис Конвей. Хотите выпить, Джеральд, прежде чем начнем?

Джеральд. Нет, благодарю вас. (Кей.) Как вы поживаете, Кей?

Кей. Очень хорошо, благодарю вас, Джеральд. (Смотрит на него в упор.) Извините меня, вот уж: воистину…

Джеральд. Что — воистину?

Кей. Я всегда вспоминаю ваши слова много лет тому назад, что вы ничего не имеете против того, чтобы жить в Ньюлингхеме, но что вы твердо решили быть как можно более непохожим на ньюлингхемского жителя.

Джеральд (потешно, слегка хмурясь). Не помню, чтобы я это говорил…

Кей. Да, говорили. А теперь — извините меня, Джеральд, — но воистину вы внезапно стали похожи на всех ньюлингхемских жителей, взятых вместе…

Джеральд (отрывисто). Так что же мне делать? Извиняться? (Отворачивается.)

Она продолжает задумчиво глядеть на него.

Хейзел (которой удалось на минуту заполучить Эрнеста). О, Эрнест… я так рада, что ты пришел…

Эрнест (неодобрительно). Ах, ты рада? Вот как?

Хейзел (понимающе). Ты, значит, не хочешь остаться… только чтобы показать мне…

Эрнест. Мне нечего тебе показывать. На сей раз ты поняла.

Хейзел (понижая голос). Эрнест… пожалуйста… будь с ними сегодня помягче… особенно с мамой… Ты так мог бы помочь, если бы захотел…

Эрнест (обрывая ее причитания). Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Оба замечают Мэдж, которая стоит рядом, глядя на них с презрительной улыбкой. Эрнест бросает на нее пронзительный взгляд, затем отворачивается. Хейзел застывает в смущении, потом подымает глаза, словно собираясь апеллировать к Мэдж.

Мэдж (холодно). На твоем месте, Хейзел, я не стала бы ничего говорить. Я имею в виду — мне. Это только испортило бы дело.

Миссис Конвей (громким, бодрым голосом). Итак, пожалуйста, прошу всех успокоиться и быть внимательными! Нам нужно вести себя по-деловому. Правда, Джеральд? Я очень рада, что вам удалось прийти, Эрнест. Вы поможете нам вести себя по-деловому, не правда ли?

Эрнест (свирепо). Да!

Мэдж. Но это вовсе не значит, что вам дано право вести себя неприятно.

Миссис Конвей (резко). Успокойся, Мэдж! (Джеральду, покровительственно улыбаясь.) Итак, Джеральд, мы ждем. Расскажите нам все.

Джеральд (который просматривал бумаги, смотрит на нее и затем обводит взглядом всех присутствующих с выражением некоторого отчаяния, как бы спрашивая, что же в конце концов делать с такой публикой; сухим тоном законника). Действуя согласно инструкциям, полученным мной от миссис Конвей, я, после того как было решено, что все вы должны здесь собраться, заготовил краткое сообщение относительно нынешнего финансового положения миссис Конвей…

Миссис Конвей (протестующе). Джеральд!

Джеральд (с некоторым отчаянием). Да?

Миссис Конвей. Неужели вам непременно нужно говорить так сухо и не по-человечески? Я хочу сказать, что знаю вас с тех пор, когда вы были мальчиком, и дети знают вас всю свою жизнь, а вы вещаете так, будто видите нас в первый раз. Это звучит так ужасно!

Джеральд. Но я здесь не как друг дома, а как ваш поверенный.

Миссис Конвей (с достоинством). Нет, вы здесь как друг дома, потом уж мой поверенный. И я думаю, было бы гораздо лучше, если бы вы просто и по-дружески рассказали нам, как обстоят дела.

Алан. Знаете, Джеральд, я думаю, так будет лучше.

Кей. Я тоже так думаю. Когда вы напускаете на себя вид такого законника, я никак не могу принять вас всерьез. Мне все кажется, что вы играете в одной из наших старых шарад.

Хейзел (с неожиданной теплотой). Ах, как мы тогда веселились! И вы так хорошо играли в них, Джеральд! Почему бы нам не устроить теперь…

Эрнест (грубо). В вашем-то возрасте?

Хейзел. Не понимаю, почему бы нет? Мама была старше, чем мы теперь, когда она выступала…

Джеральд (которого все это нисколько не забавляет). Вы, надеюсь, не предлагаете обратить все это в шараду, Хейзел?

Кей. Как жаль, что это не шарада!

Алан (очень спокойно). Быть может, это все-таки шарада.

Миссис Конвей. Пожалуйста, ты-то не говори глупостей, Алан! Ну, Джеральд, расскажите нам, как обстоят дела… и не читайте массы цифр и всяких данных. Я знаю, что вы принесли их с собой… но пускай они останутся для тех, кто захотел бы взглянуть на них. Может быть, вы, Эрнест, захотите потом посмотреть…

Эрнест. Возможно. (Джеральду.) Давайте!

Джеральд (суховатым тоном). Итак, положение сводится к следующему. Миссис Конвей в течение долгого времени получала доходы из двух источников: от акций фирмы «Фарроу и Конвей» и с недвижимости в Ньюлингхеме — с домов, находящихся в северной части Церковной улицы. Фирма «Фарроу и Конвей» жестоко пострадала от кризиса и до сих пор не оправилась. Дома на Церковной улице далеко не представляют собой той ценности, какую они представляли раньше, и единственный способ заставить эту недвижимость окупать себя — перестроить дома на систему отдельных квартир. Но это потребует существенных вложений капитала. Миссис Конвей получила предложение относительно продажи ее доли участия в фирме «Фарроу и Конвей», но это предложение весьма невыгодное. Оно не покроет расходов по перестройке домов на Церковной улице. Между тем эта недвижимость может вскоре превратиться из источника доходов в задолженность. Таким образом, как вы видите, положение весьма серьезное.