6.9.3. Но вскоре оказалось, что политический сыск возрождать все же нужно в настоящем виде, а не закамуфлированном. Автор настоящей книги не даром прежде, чем перейти к разговору о политическом сыске начал с пунктов 6.2. («Верcия N 1), 6.3. («Покровители сектантов»), 6.6. («Благотворители») и 6.7. («Российские масоны»). Эти пункты как раз и доказывают необходимость политического сыска. Ибо все это явно не чистая разведывательно-подрывная деятельность с участием шпионов, террористов и диверсантов. И со всем нужно детально и подробно разобраться. Разобраться, не перепутав при этом божий дар с яичницей, т. е. не мешая развитию международных контактов, обмену идеями, просто развитию страны, предотвратить нанесение ей ущерба. Заметим, что в силу этого политический сыск часто требует более профессионального подхода, чем ловля шпионов и диверсантов, хотя и там ума требуется не мало.
Кстати, о необходимости возрождения политического сыска стали говорить уже в 1992 года.{44}
Власть в стране вообще не может существовать без политического сыска. Даже в самой спокойной, сытой и стабильной. Тем более, это касается страны, которая вступила в полосу тряски и смуты. Тем более, это касается страны, из которой можно много высосать зарубежным вампирам и их последователям внутри страны.
В такой ситуации, чтобы выйти из штопора требуется концентрация усилий, а не плюрализм мнений. Истина эта довольно банальна, но даже простые и ясные истины не всем понятны.
Критика возрождающегося политического сыска шла вовсю. Кстати, автор настоящей книги отнюдь не против критики вообще. Иначе он бы и сам не написал эту книгу. Наоборот, разумная критика объективно полезна для тех кто хочет и может улучшать. Но не для тех, кто любой ценой хочет усидеть в кресле или урвать побольше. Тут то же, как и в самом политическом сыске, важна цель и задачи критики.
В середине 90-х годов один еженедельник опубликовал информацию о том, что прокуратура стала выполнять роль функции политического сыска: «Мы же обязаны вновь и вновь присматриваться к тому, что же из себя представляет сегодняшняя российская прокуратура, …ибо этот институт с каждым днем, с каждым новым своим «делом» все более и более превращается в серьезную угрозу для российского общества. КГБ-ФСБ в результате постигших его — ее пертурбаций в сфере политического сыска сейчас отошли на задний план. Это не исключает, конечно, возможности рецидива в будущем, но сейчас пустоту святого места ретиво стремиться заполнить прокуратура».[188]
Шла даже определенная конкуренция между различными ведомствами, руководители которых хотели бы создать политический сыск при своем ведомстве. «В октябре 1995 года Валентин Ковалев предложил создать департамент защиты конституционного строя в Министерстве юстиции или при этом ведомстве. Министр абсолютно не смущался, рассуждая о том, что даже в США ФБР, ведающее внутренней безопасностью, находится под патронажем Министерства юстиции{45}, а главное, что замена Пятого главного управления КГБ СССР нужна России именно в сегодняшние непростые дни. Несколько месяцев инициатива Валентина Алексеевича лежала втуне. Судя по всему, ни в администрации президента, ни в правительстве особой поддержкой она не пользовалась — во всяком случае до разработки проектов нормативных актов дело не доходило».[189]
Негативное отношение к самому понятию политического сыска в первой половине 90-х годов было сильно. Степашин поведал: «В связи с появлением разного рода экстремистских организаций, в том числе и откровенно фашистского толка, я подумал о создании структуры, которая бы занималась политически сыском. Потому что если не защищать конституцию и власть, то для чего нужны органы госбезопасности?».[190]
Но даже эти слова Степашина все же отдают дань недоверия политическому сыску. Точнее демократическим заблуждениям. Разве дело только в экстремистских организациях? Но в угоду то ли глупцам, то ли подлецам, приходилось выкручиваться. Обстоятельства заставляют.
Правда, выкручивались больше на словах. Сотрудники КГБ СССР, причастные к выполнению политического заказа руководства КПСС, продолжали служить, и порой на самых высоких должностях. Например, в начале 1995 года еженедельник «Новое время» привел некоторые политические уголовные дела, которые вели два бывших следователя госбезопасности. А теперь они стали большими начальниками, один начальником управления ФСК по Москве и Московской области (Трофимов Анатолий Васильевич.), другой — начальником другого управления по Санкт-Петербургу (Черкесов Виктор Васильевич.).[191]
«При Степашине, - отметил генерал Александр Михайлов, - началось формирование структур по защите Конституции, которые были призваны активно заниматься экстремизмом, не допуская его перерастания в терроризм. Увы, на тот период были слишком сильны предубеждения, которые не позволили осуществить намеченное. Сам Степашин не раз подвергался нападкам со стороны радикалов, которые требовали борьбы с экстремизмом, но не допускали и мысли о создании структур для борьбы с ним».[192]
Заметим, что еще жандармский генерал Спиридович писал об обычных интеллигентских предрассудках против сотрудников спецслужб.[193] Прошло почти сто лет, но предрассудки остались.
«Когда среди хаоса и разлада еще недавно относительно благополучной страны образованный человек так фальшиво скорбит о демократических ценностях, невольно приходит догадка, отчего простой народ назвал интеллигенцию «гнилой» — нет не всех скопом, но отдельных ее примечательных особей…».[194]
Кстати об интеллигенции довольно интересно выразилась газета «Известия», одна из самых серьезных российских газет, никогда особенно не заметная в критике демократического движения: «Интеллигенция всегда привносит с собой идею, которая у нее выходит на первый план. Именно поэтому, мне кажется, — говорил известный психиатр М.И. Буянов. — Что интеллигенцию вообще нельзя подпускать к политике. Она не создана, чтобы властвовать. У нее другая роль — щуки, которая не должна допускать, чтобы дремал карась. Править, по-моему, должны чиновники, а дело интеллигенции — их критиковать, следить, чтобы они не зарывались».[195] Вполне здравая мысль, но дело в том, что власть дает удовольствия, и потому к ней так рвутся все кому не лень. Но вернемся ближе к нему главы.
6.9.4. Проблемы борьбы с оппозицией в середине 90-х годов стали, конечно, другими. «Знаменитый» в коммунистические времена борец за право выехать в Израиль Натан Щаранский писал, что он часто задавал себе вопрос «Для чего КГБ затрачивает столько сил и средств на подавление каждого инакомыслящего? Ведь власти вели себя так, словно даже один, изолированный от всего мира, но не сломленный диссидент представляет смертельную опасность для всей системы».[196]
Позже, в «демократической» России власти пришли к выводу, что совсем не обязательно, чтобы правящую группу на выборах поддерживали 99 процентов населения, достаточно, чтобы было больше 50 процентов. Задача отечественных спецслужб, вроде бы, упростилась. Отдельным болтунам разрешили говорить откровенно. Важно, чтобы так не думало большинство или хотя бы при подсчете голосов выходила нужна цифра.{46}