По некоторым данным инициатором назначения Степашина был Сосковец,[42] но верить всем слухам стоит не всегда. Да, собственно говоря, не так это и важно.

По мнению недовольных «ментовско-пожарное» происхождение нового руководителя ФСК уже было унижением для «конторы».[43] Наверное, понимал это и новый директор ФСК. «Стоило как-то Руцкому с усмешкой заявить, что контрразведку-де пожарник возглавляет, как до смерти обиженный директор спецслужбы чуть ли не в каждом интервью стал это отрицать. Хотя, что тут плохого? Да и кое-какое отношение к борьбе с пожарами наш герой имел — в 1986 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Партийное руководство противопожарными формированиями».[44]

Вообще-то это не главное. Наверное, он везунчик, поскольку в шеренге руководителей ВЧК — ФСК был по счету выигрышным, «очковым» — двадцать первым!.[45]

Сам же Сергей Вадимович, похоже, был воплощением верности Ельцину (по крайней мере, на словах). В конце 1994 года, когда всем ясно было, что рейтинг Президента РФ катастрофически падает, Степашин уверенно говорил, что на сегодня наибольшие шансы стать следующим президентов есть у Ельцина.[46] Тогда это было очень похоже на ложь. Но в России ложь иногда становится правдой.

«Он поставил на Ельцина и ставки не менял. Подобная верность не могла остаться незамеченной. Человек без собственного устоявшегося мнения, без тыловой поддержки — идеальное орудие».[47] Это мнение идейных оппонентов, а были и сторонники.

Протеже Степашина генерал Александр Михайлов писал: «Назначение Степашина новым директором Лубянка приняла спокойно.{22} Хотя кое-кто по-прежнему относился к нему с предубеждением, кое-кто с иронией, не считая его высоким профессионалом. Да собственно он на это и не настаивал, сразу обозначив, что для него главным было оставаться политической фигурой, которая способствует эффективной работе профессионалов, которых тогда было немало».[48]

В рядах оппозиции к руководителю ФСК относились без симпатии, но терпимо. «Негативного отношения заслуживают, по мнению Зюганова, такие печально известные деятели, как министр иностранных дел Андрей Козырев, министр внутренних дел Виктор Ерин, министр обороны Павел Грачев, не сумевшие обеспечить реализацию национальных интересов страны в своих сферах деятельности».[49] Руководителя ФСК в этом списке нет, но все равно критика политических оппонентов режима в его адрес раздавалась.

«Люди с характером Степашина, - писали критики, — просто по своей природе органично не способны к какой-либо инициативе — это лишь послушные исполнители, к тому же подверженные влиянию собственного аппарата».[50] Однако, еще раз подчеркнем, что это мнение критиков, на которых новый директор ФСК мог и не обращать внимание. Гораздо большего внимания следовало обращать на деятельность совсем других лиц, от которых его судьба и зависела.

Дело в том, что слухи о разгоне ФСК периодически повторялись. Оппозиционная пресса писала следующее об ощущениях во властных структурах: «Не внушали доверие … всяческие спецслужбы. Информация, которой они располагали, могла в любой момент обернуться против временщиков. Такое уже не раз бывало в истории России. Поэтому не случайно и не однажды судорожно перетряхивали спецслужбы, стараясь превратить их в послушный аппарат, целиком зависящий от очередных вождей».[51]

Через несколько месяцев после создания ФСК пресс-секретарь президента РФ Вячеслав Костиков публично охарактеризовал слухи как точно рассчитанную по времени провокацию.[52]

6.1.8. 25 марта 1994 года Сергей Степашин «доложил» журналистам о результатах реорганизации органов. Из 227 «ветеранов» руководства ФСК лишь 13 человек были отсеяны специальной аттестационной комиссией, возглавляемой секретарем Совета безопасности Олегом Лобовым. Причем, заверил Степашин, ни один из руководителей, прежде работавших в советских спецорганах, не был уволен «по идейным соображениям». Некоторые из них, по словам директора ФСК, «ушли просто потому, что выслужили уже все мыслимые сроки». Только 35 руководителей высшего ранга были «набраны» не из прежнего штата. В общем, как с удовольствием констатировал Олег Лобов, порочного, с его точки зрения, опыта полного реформирования секретных органов в постсоветской Восточной Европы «в России удалось избежать».[53]

Еще бы не избежать. Господину Лобову следовало бы напомнить о его прежних местах работы в партийных органах. Впрочем, как и президенту страны. Им ли, переменившим веру, изгонять из храма власти других бывших единоверцев?

Газета «Сегодня» опубликовала заметку об этой встрече директора ФСК с журналистами под заголовком «Реформа спецслужб закончена». Данная реформа, действительно, была закончена, но реформирование спецслужб — хобби первого президента РФ и он от этой своей привычки не откажется еще долго.

6.1.9. Лубянку Ельцин впервые после погрома КГБ посетил в мае 1994 года и выступил на совещании руководящего состава. «Цель нашей сегодняшней встречи — сказал Ельцин, - наметить пути развития службы, определить ее место и роль в общей системе обеспечения безопасности России в современных условиях.

Впервые Ельцин публично признался в сознательной ликвидации КГБ, оговорив, однако, что это было сделано с добрыми намерениями для «лучшего взаимодействия и координации», а также «повышения эффективности контрразведки».[54] Как это она интересно повысилась? Уже через несколько месяцев все стали признавать, что эффективность спецслужб крайне низка. Но не будем забегать вперед.

Выступление Президента РФ на том совещании руководящего состава Федеральной службы контрразведки России{23} было опубликовано (см. например, «Российская газета», 28 мая 1994 года). Из выступления можно было узнать: «К сожалению, в мире есть силы, которые ставят своей целью ослабить Россию, сделать из нее слабого конкурента, с дешевой рабочей силой и низким интеллектуальным потенциалом. Есть желающие прибрать к рукам российские природные богатства, завладеть нашими передовыми технологиями в космической, военной и других областях…

Не будем себя обманывать — пока в России нет надежных заслонов сбору информации и внедрению агентуры».[55]

Интересно отметить, что, по мнению, левой оппозиции: «В условиях растущей активизации зарубежных спецслужб российские органы государственной безопасности были расчленены, в значительной степени утратили свои оперативные и агентурные возможности и тем самым оказались неготовыми к противодействию».[56] Как видим, оценка лишь еще более критичная по сравнению с президентской, а предполагаемый призыв уже просто схож: нужно усилить государственную безопасность.{24}