Почти миллион фунтов стерлингов заплатил Уильям Уотерлоу, прежде чем умер в полной нищете. Он стал главной жертвой этого уникального уголовного дела, о котором десятилетия спустя напоминает только неприметная табличка на могиле кладбища для бедных в Уайтчэпеле.

Все начиналось как глупая мальчишеская выходка! Поздним вечером под новый, 1931 год железнодорожник, возвращавшийся домой вдоль насыпи между станциями Анцбах и Унтер-Оберндорф — это менее чем в часе езды от Вены, — обнаружил две соединительные накладки. Они были отвинчены от рельсов и небрежно брошены между путями. Железнодорожник устранил неисправность, насколько это было возможно без инструментов, и сообщил о происшествии в местный полицейский участок.

На следующее, новогоднее, утро полицейский комиссар Анцбаха провел первоначальное расследование, пытаясь найти свидетелей содеянного. Однако у кого в суматохе новогодней ночи найдется время и желание следить за железнодорожным полотном? Так что усилия комиссара не дали никакого результата. Поэтому он решил не информировать о случившемся вышестоящую инстанцию, как предписано уставом. Ради порядка он завел тонкую папку, которая получила название "Возбуждение дела против неизвестного лица по факту злостного хулиганства". Последняя отметка в деле была такой: "…поскольку не возникло какого-либо существенного ущерба и расследование не имеет шансов на успех, оно прекращается".

Полицейский комиссар из Анцбаха в то хмельное новогоднее утро и не подозревал, что так опрометчиво оставленное им без внимания "злостное хулиганство" на самом деле было диверсией, которая должна была привести к крушению скорого поезда Вена — Пассау. Мог ли он предположить, что его нерадивость будет одной из причин катастрофы, в результате которой двадцать два человека погибнут, а почти сто пятьдесят будут тяжело ранены.

Ровно через месяц, 30 января 1931 года, на том же месте и в тот же час на рельсах были закреплены две пары параллельных тисков, соединенных железной перекладиной длиной более полутора метров. На этот раз ни один из железнодорожников не использовал случайно рельсовый путь в качестве кратчайшей дороги домой; и ровно в ноль часов сорок четыре минуты скорый поезд Вена Пассау наехал на тиски. Диверсия была подготовлена технически несовершенно: с рельсов сошли только локомотив и почтовый вагон. Два проводника почтового вагона получили легкие ранения.

Здесь уж анцбахский полицейский комиссар сообщил наконец об имевших место инцидентах в Вену. Согласно действовавшим правилам, в Унтер-Оберндорф была послана следственная комиссия. Но чрезвычайные комиссары венского управления полиции смогли установить только то, что тиски и железная перекладина были куплены в одном из венских магазинов скобяных товаров месяц назад мужчиной лет сорока, бледным, темноволосым, среднего роста — такое описание внешности подходило к каждому третьему мужчине в Австрии и не продвинуло следствие ни на шаг. Так что и эти попытки расследования не дали результатов.

Прошло более шести месяцев.

В Вене уже осела пыль на папке "Анцбах", когда последовала третья диверсия неизвестного железнодорожного преступника.

8 августа 1931 года в 21 час 45 минут в Германии сошел с рельсов скорый поезд Франкфурт-на-Майне — Берлин. Между станциями Ютербог и Клостер Цинна под проносившимся на большой скорости поездом лопнули рельсы. С оглушительным треском разорвалась цепь вагонов. Как смертельно раненная змея, состав из восьми пассажирских вагонов и вагона-ресторана скатился под десятиметровый откос, срезая, словно спички, телеграфные столбы и сигнальные мачты, и уткнулся в противоположный лесистый склон. Несмотря на размеры катастрофы, можно назвать почти чудом то, что в результате ее не было погибших и пострадало "всего" сто девять человек, часть из которых получили тяжелые ранения.

Уже первый беглый осмотр места происшествия показал, что причиной крушения была диверсия с использованием взрывчатого вещества. В уголовной полиции объявили аврал, и расследование поручили известнейшему тогда немецкому криминалисту, советнику уголовной полиции Геннату.

Девятипудовый специалист по расследованию дел об убийствах сформировал чрезвычайную комиссию из двадцати пяти экспертов, работа которых обошлась более чем в сто двадцать тысяч марок. Эта сумма в четыре раза превысила материальный ущерб от самого крушения, составивший, по оценке управления железной дороги, 31 700 рейхсмарок. Однако Геннат вместе со всем своим штабом получил не больше сведений, чем мог бы выявить любой дилетант в криминалистике. От места взрыва на путях к зарослям кустарника за железнодорожной насыпью был проложен медный провод длиной сто семьдесят два метра. Валявшиеся в кустах окурки сигарет, обрывки изоляционной ленты и другие предметы указывали на то, что именно здесь преступник готовил взрыв и отсюда, должно быть, убедился в "успехе" своей деятельности, прежде чем скрыться. Здесь нашлась даже бумага, в которую были завернуты отдельные части адской машины. На ней стояло название фирмы, в которой покушавшийся купил необходимые для осуществления своего плана принадлежности: "Мастерская по выполнению монтажных работ А. Рупперта. Берлин, Фридрих-штрассе, 9".

В этой мастерской Геннат получил описание внешности покупателя, не представлявшее, правда, особой ценности, поскольку было слишком поверхностным. Больший интерес у советника уголовной полиции вызвало сообщение о том, что покупатель якобы упомянул в разговоре, будто он бывший ирландский офицер и уже четыре года как живет где-то поблизости от Берлина. Впрочем, один из учеников в мастерской заметил, что в немецком языке того человека слышался скорее австрийский, чем ирландский акцент, но Геннат не придал этому значения.

Закрепленная на телеграфном столбе рядом с местом крушения страница газеты нацистской партии "Angriff", на полях которой печатными буквами были написаны слова "покушение", "революция", "победа", укрепила Генната и его людей в убеждении, что в основе диверсии скорее всего лежат политические мотивы анархистского толка. Иностранный офицер прекрасно вписывался в эту схему. Поэтому никто в чрезвычайной комиссии не обратил внимания на показания одного шофера, который, как оказалось гораздо позже, действительно встретил преступника, когда тот возвращался с места взрыва, и через двое с половиной суток после случившегося дал полиции точное описание внешности, подчеркнув, что человек этот говорил с венским акцентом.

Вместо этого был организован розыск ирландского офицера с привлечением всех имеющихся средств. Полиции стало известно место его проживания Рингштрассе, 14, в местечке Капут под Потсдамом, а также фамилия — Карнелл. Однако когда посланный для его задержания комиссар Вехтер оцепил с помощью роты полицейских земельный участок предполагаемого преступника, оказалось, что в небольшом садовом домике уже несколько месяцев никто не жил. Это поставило советника Генната в безвыходное положение.

Чтобы хоть как-то продвинуть вперед расследование, Геннат в дополнение к уже истраченным на расследование ста двадцати тысячам марок налогоплательщиков назначил еще сто тысяч в качестве вознаграждения за предоставление ценных сведений о злоумышленнике.

Насколько разочарована была общественность в Германии и за ее пределами действиями криминалистов, показывают многочисленные письма протеста из разных концов Европы, поступавшие в берлинское управление полиции на Александерплац. В одном письме, например, советника Генната по-английски обозвали "старым добрым жирным парнем", а тогдашнего начальника берлинской полиции Гречински поставили в известность, что "немецкая полиция — самая тупая в мире". Однако ни сказочно высокое вознаграждение, ни крик о помощи чрезвычайной комиссии, обращенный ко всем европейским полицейским службам с просьбой содействовать розыску, не помогли обезвредить преступника или — как в то время предполагали — преступников, поскольку все расследование шло в ложном направлении.