— Не более шести месяцев. Разведывательные спутники делали съёмку местности полгода назад, и так ничего не было.

Харри весело улыбнулся.

— Чудесно. На самом деле чудесно. Что же это такое?

— Обломки Европы? — рассеянно предположил Артур. Он так и не смог посмотреть другу в глаза.

Харри громко рассмеялся и бросил салфетку на стол.

— Я не собираюсь тосковать и стенать. По крайней мере, решая твою проблему.

Горло у Артура сжалось. Он фактически вырос с Харри. Они знакомы тридцать лет. И теперь его друг — перед лицом смерти.

Артур прокашлялся.

— Мы станем мудрее, решив её, Харри. Все человечество. Я очень нуждаюсь в тебе.

— А ты можешь взять на работу потенциального инвалида?

Наконец их глаза встретились, и на этот раз Артур не отвёл взгляд. Он с усилием расправил плечи.

— Ты выкарабкаешься, Харри.

— Скажи ещё о воле к жизни.

— Присоединяйся к нам.

Харри потёр указательным пальцем глаза.

— А поездки? То есть, много…

— Только на первых порах, а потом ты можешь оставаться в Лос-Анджелесе, если пожелаешь.

— Это будет необходимо. Я прохожу курс лечения в Калифорнийском университете.

Артур протянул руку.

— Ты вылечишься.

— И тогда, может статься, будет не так страшно. — Харри крепко сжал руку Артура.

— Что?

— Умирать. Как славно было бы увидеть… Говоришь, маленькие зелёные человечки?

— Так ты с нами?

— Ты и сам знаешь.

— В таком случае, я нарисую более полную картину. На этот раз — не Австралия. Речь пойдёт о пустыне Мохаве, точнее — о Долине Смерти. Где-то между курортом Фернис-Крик и городком под названием Шошоне. Гора напоминает конус потухшего вулкана. Она новая. Раньше её никто не видел.

Улыбка не покидала лица Харри.

— Чудесно!

— Ах да, там ещё есть неопознанное живое существо.

— Где?

— В данный момент, на военно-воздушной базе в Ванденберге.

Харри возвёл глаза к потолку и поднял обе руки. Из глаз его текли слезы.

— Благодарю тебя, Господи!

«Уорлднет» США, «Эртпалс», 5 октября 1996 года.

Сегодня в мире царит почти полное спокойствие. Ни землетрясений, ни тайфунов, ни ураганов… Мы могли бы назвать уходящий день ясным и тихим, если бы не ранний снегопад на северо-востоке Соединённых Штатов, не прекратившийся до сих пор дождь над северо-западной частью Тихого океана, и признаки возвращения печально известного «Эль Ниньо» на юг. Накануне длительного засушливого периода жителям Австралии предстоит противостояние и этому стихийному бедствию.

Когда Тревор Хикс сообщил Терхьюн, своему агенту по рекламе, что утром он будет давать интервью «Кей-Джи-Би», она хихикнула и заметила: «Викки не смирится с твоим предательством». Викки Джаксон работала редактором в «Кнопфе».

— Предупреди её, что будет частотная модуляция, Шелли. Я собираюсь втиснуться между передачей о сёрфинге и утренними новостями.

— Разве «Кей-Джи-Би» занимается обзорами соревнований по сёрфингу?

— Послушай, загляни в свой список станций, — посоветовал Тревор, обидевшись. — Это не моя забота.

— Хорошо. Дай-ка я посмотрю… «Кей-Джи-Би» — короткие частоты. Ты прав. Время утверждено?

— Директор программы даёт десять-пятнадцать минут, но, будь уверена, хватит и тридцати секунд.

— По крайней мере, представишься любителям сёрфинга. Не исключено, что они ничего не слышали о тебе.

— Если моё имя им неизвестно, но не потому ли, что ты плохо работаешь? — Хикс постарался, чтобы его тон был ироничным. Он и вправду устал. В конце концов, Хиксу уже шестьдесят восемь, и хотя он сохранил здоровье и бодрость, ему больше не по силам такое напряжённое расписание работы. Лет десять назад он справился бы со всем этим на бегу.

— Ну, полно, полно. Записываю: завтра у тебя утреннее выступление по этому каналу.

— Да, завтра утром. Как будто невозможно пустить запись…

— Не говори глупостей, — строго заметила Шелли, но Тревор вряд ли нуждался в её увещеваниях.

В журналистской среде Хикс считался самым учтивым и эрудированным собеседником. Некоторая небрежность в одежде, не выходящая, впрочем, за границы избранного им стиля, и неординарное мышление создавали притягательный образ: он походил и на Альберта Эйнштейна, и на пожилого Бертрана Рассела. Реплики Тревора, обычно полностью соответствовавшие принципам технократии и казавшиеся неоспоримыми, как правило, хорошо подходили для коротких сообщений в программах новостей. Он открыл британскую главу в истории Общества Троянцев, занимавшегося изучением космических исследований и идеями строительства гигантских станций-спутников. Член Британского Межпланетного Общества, автор двадцати трёх кнги (последняя, повествующая о первых контактах с внеземными цивилизациями, называлась «Звёздный Дом»), к тому же, наиболее последовательный представитель так называемого «гражданского сектора» среди сторонников активного освоения космоса — вот далеко не полный перечень его достижений. Короче говоря, хотя Хикс и не стал любимцем домохозяек, но всё же мог считаться одним из самых известных научных журналистов мира. Несмотря на двенадцать лет жизни в Соединённых Штатах, он не избавился от британского акцента. Вот так и сложилось, что Хикс был словно создан для радио и телевидения. Конечно же, Шелли воспользовалась необыкновенными качествами Тревора и организовала «налёт» на семнадцать городов — четырехнедельное турне с выступлениями.

Итак, Тревор вихрем носился по стране. Вот и очередная остановка — Сан-Диего. Он не бывал здесь с 1954 года, когда освещал испытательный полёт первого реактивного гидросамолёта-истребителя «Морская Молния» в заливе Сан-Диего. С тех пор город сильно изменился, перестав быть ночлежкой для моряков. Тревор проживал в новом шикарном отеле «Интерконтиненталь» возле причала, и из окон его комнаты на десятом этаже открывалась панорама залива.

В те далёкие дни он, репортёр агентства «Рейтер», все свободное время посвящал рассказам на научные темы. Однако, в начале пятидесятых мир, казалось, погрузился в глубокий беспокойный сон. Лишь некоторые из его эссе привлекли внимание. Наука ассоциировалась с водородной бомбой. Разговоры о политике не требовали особого напряжения ума и приятно возбуждали. Потом Тревор улетел в Москву. Он планировал сделать несколько репортажей о конференции по сельскому хозяйству для будущей книги о русском учёном Лысенко и его возвеличивании сталинской идеологией. Дело происходило в конце сентября.

Конференция растянулась на пять мучительно скучных дней и не принесла ни пищи для работы над книгой, ни материалов, которыми он хоть как-то мог обосновать для «Рейтер» пребывание в советской столице. В последний день конференции пришло сообщение о запуске в космос восьмидесятичетырехфунтового металлического шара — Первого искусственного спутника Земли. Это событие спасло карьеру Тревора Хикса. Спутник выдвинул науку на первый план. Тревор неожиданно нашёл своего конька — космос. Он отказался от книги о Лысенко и без оглядки ринулся вперёд.

В 1965 году Хикс сбросил с плеч долой — трудно подобрать более подходящие слова — жену и с тех пор успел встретиться и расстаться с тремя женщинами. В конце концов он стал убеждённым холостяком, хотя и симпатизировал одной журналистке из «Нэшнл Джиогрефик», с которой познакомился в прошлом году в Пасадене. Та не отвечала ему взаимностью.

Профессиональная журналистская память, хранившая сведения о множестве событий, начинала сдавать. Тревор Хикс старел. Его волосы полностью поседели. Он старался поддерживать форму, но…

Тревор отгородился шторами от залива и сверкающего огнями скопления кораблей и ресторанов в Сипорт Виллидж. Вид из окна напоминал Диснейлэнд.

Переносной компьютер Хикса стоял на отделанном клёном столе. Чёрные знаки заполняли светлый фон развёрнутого экрана, похожего на окантованный лист бумаги для пишущих машинок. Тревор уселся и принялся ковырять мозоль на среднем пальце. Эта мозоль появилась, лениво подумал журналист, в результате тысяч часов, проведённых с карандашом в руке. Теперь на помощь пришёл компьютер, который умещается на коленях. Многие молодые репортёры и не знают, что такое мозоль на среднем пальце.