А красномордый уж вовсе взбеленился, задышал ей в лицо перегаром, больно дернул на себя и потащил из круга. Она его зубами за руку - хвать! - так он свободной рукой ударил ее по лицу. Фокусник кинулся вниз и обхватил стражнику ноги, не давая идти. Красномордый бешено заругался, забрыкался и затопал, скидывая помеху, но свою добычу не выпустил. Розали тоже поспешила на выручку, висла у него на руке, умоляя оставить девочку, но все напрасно. А толпа угрожающе надвигалась… Гогочущий заорал на всю площадь: “Вы что - бунтовать? Всех убью!” Вдруг сбоку к красномордому метнулся Габриэль - да, зверем метнулся! - и с размаху ткнул в горло маленьким ножиком. Был у него такой - почти игрушечный, каким мальчишки стругают палочки, но острый, как лучшая бритва. Всегда держал его при себе, чтобы очинять карандаши да разрезать бумагу, а носил на груди, в кожаном чехольчике на шнурке. Вот им и ударил. Красномордый всхрипнул… хлынула кровь, и он грузно повалился навзничь. Хорошо, что кулак разжался, и Мари выскользнула. Но раньше, чем он рухнул, в грудь и спину Габриэля вонзились сразу два клинка! И он, сердешны, без единого стона тихо упал замертво… Мари вскрикнула и прижалась к Розали, обе горько заплакали. Стражники переглянулись меж собой, потом уставились на Фокусника: “Ты пойдешь с нами!”. А он упал на колени рядом с Габриэлем, уронил голову ему на грудь и весь затрясся от рыданий. Стражники медлили… Он поднял к ним измученные глаза: “Вы товарища своего потеряли, а я - сына любимого. Возьмите все деньги, только помилосердствуйте! Дочку мою сиротой не оставьте… за что ей?” - протянул кошелек и снова припал к убитому. Стражники, прикинув на вес, забрали деньги… Гогочущий рявкнул - чтоб духу вашего здесь не было! - и красномордого уволокли. Люди молча расходились, опустив головы… А Жанно перенес тело Габриэля в повозку, до отпевания.
В городской собор, что стоял на площади, Фокусник понятное дело не сунулся, а поспрашивал по окраинным улицам, по маленьким церквям. Последними грошами надеялся священнику поклониться, чтобы упокоить Габриэля по-христиански. Но никто не согласился отпевать чужака, да еще убийцу - слух про это быстро по городу разлетелся… Так и схоронили они его в неосвященной земле, вдалеке от города, у подножия зеленой горы. Поставили крепкий деревянный крест, на котором черной краской вывели - “Здесь лежит Хромой Габриэль, двадцати лет от роду, который погиб, спасая свою возлюбленную.” Сами отходную молитву над ним прочитали. В общем, простились, как сумели - от чистого сердца, с вечной к нему благодарностью… И уж сколько лет прошло, а могилка до сих цела, и крест с надписью по-прежнему стоит. Откуда я знаю? Странные люди про то сказывали - своими глазами видели. Может, не в точности так было, но раз могилка есть - то и любовь была. Значит, нет никакого обману. А тебя, Лизавета, ничем не проймешь, бесчувственная какая-то уродилась. Вон Матреша, гляди, в три ручья плачет о нем, жалеючи…
Ну, девоньки, покуда прощайте. У Авдотьи в кухне, поди, уж самоварчик, поспел… Благодаренье Богу, привечает еще барыня старую кормилицу, дозволяет мне чайком угоститься…