Данный рассказ - участник конкурса "Любовь нечаянно нагрянет" на сайте litlife.club

Услышав лёгкий цокот коготков по подоконнику, Мэй открыла глаза. Она проснулась не так давно и просто лежала, вслушиваясь в утренние звуки. Где-то за окном негромко напевал, спрятавшийся в ветвях гибискуса, сорокопут. Ветер задувал в открытое окно тонкий аромат желтых цветов вперемешку с их лепестками. Утренняя прохлада ещё не ушла и просто лежать было одно удовольствие. Да и вставать было слишком рано, стоящий на тумбочке будильник, показывал шесть утра.

Однако Гектор, как обычно, решил по своему. Он забрался на подоконник, пробежал по нему к своему блюдцу и принялся за завтрак — мелко нарезанный кусочек банана. Мэй приподнялась на постели и начала за ним наблюдать. Жёлтый, в чёрную крапинку, геккон приходил к ней в комнату весь последний год, она с вечера оставляла ему еду, а по утрам заряжалась хорошим настроением, глядя на его симпатичную, как-будто улыбающуюся, мордашку.

Но не сегодня. Сегодня был важный день и грустные мысли одолели Мэй сразу после пробуждения. Именно в этот день, много лет назад они с Джоном поженились. Как они тогда были молоды и счастливы...

Мэй подтянула к себе трость и опираясь на неё, села на постели. Осторожно всунула ноги в компрессионных гольфах в мягкие тапочки, после чего, с помощью всё той же трости, встала на ноги. Прошла к столику, где стояло зеркало, уселась перед ним и распустила свои длинные волосы. Взяла в руку щётку и принялась причёсываться. Щётка скользила по когда-то угольно-чёрным прядям, ныне имеющим цвет молочного жемчуга. Она и не думала, что однажды станет такой: старой, седой, с больными ногами и артритом, жгужим суставы словно раскалённым железом. Что будет жить в маленькой комнатке в доме престарелых, а её единственным другом будет геккон.

Но ей в любом случае в сотню раз лучше, чем несчастному Джону.

В восемь часов дверь в комнату приоткрылась и в образовавшуюся щель заглянула Кани, молоденькая медсестра, обслуживающая их отделение.

— Алоха, миссис Ларсон! — убедившись, что обитательница комнаты проснулась, Кани открыла дверь пошире, и принялась протискиваться внутрь. В руках у неё был большой пакет жёлтого цвета и чёрный матерчатый чехол для одежды из которого сверху торчал крючок вешалки. — Я всё принесла.

— Доброе утро, Кани. Трудно было найти?..

— Да уж не просто, скажу я вам! Красные не очень котируются у продавцов из-за цены. Их сложнее подобрать одного размера, из-за чего цена возрастает, а туристы желают чего-нибудь подешевле, покупка-то одноразовая. Но я всё нашла, не волнуйтесь. И денег мне хватило, даже сдача осталась. Вот.

Кани, пока говорила, повесила чехол на дверцу шкафа, а пакет осторожно уложила на стол, рядом с оставшимися от покупок деньгами. Мэй следила за девушкой с улыбкой. Она очень походила на неё в молодости. Такая же гибкая фигура, те же тёмные волосы, почти до пояса, оливковая кожа и миндалевидный разрез глаз. Такая типичная и узнаваемая внешность для коренного жителя Гавайский островов.

— Вы точно сами справитесь? — в последний раз перед уходом спросила девушка, озабоченно глядя на Мэй.

— Я должна справиться, — твёрдо ответила та, косясь на лежащий перед ней пакет.

— Ну хорошо. Тогда я через час принесу завтрак и помогу вам одеться.

— Отлично, спасибо за всё, Кани.

— Пока ещё не за что. И насчёт завтрака — вам как обычно, что-нибудь лёгкое?

— Конечно, ты же знаешь, с утра еда для меня настоящая мука.

— Ну мало ли, вдруг вы сегодня перенервничаете и захотите подкрепиться более основательно, — подмигнула Кани и выскользнула за дверь.

Мэй перевела взгляд на пакет, протянула к нему внезапно задрожавшие руки и тут же отдёрнула их.

Надо собраться. Как же давно она не делала этого? Десять лет? Двадцать?

Наконец она решительно вскрыла пакет и достала оттуда ещё один, на этот раз прозрачный. Внутри него было множество красных цветов, они были уложены в несколько слоёв, но все равно успели перемешаться, их лепестки упирались в целлофан и походили на открытые раны. Мэй высыпала их на стол и её тут же окутал уже забытый аромат. Цветочно-пряный, кружащий голову. Так пахнут алые закаты и нагретый жарким солнцем песок, яркие улыбки и танцы около костра на берегу океана.

Красная плюмерия. Цветок её любви.

Сделав глубокий вдох, Мэй почувствовала, как её затягивает в водоворот воспоминаний. Нет, сначала надо начать работу, иначе она совсем расклеится.

Она достала из ящика стола толстую швейную иглу, моток прочной белой нити и ножницы. Нить была уже продета сквозь игольное ушко Кани, потому что из-за артрита, изуродовавшего Мэй пальцы, сама она была уже давно на это не способна. Отложив в сторону маленький пакетик с более мелкими цветами, оглядела алую россыпь перед собой. Ровно пятьдесят. По одному цветку на каждый год прожитый в браке с Джоном. Дрожащая рука, суставы которой то и дело простреливало болью, медленно скользнула поверху, едва задевая нежные лепестки. Кто же из вас будет первым?

Наконец первый цветок был выбран и Мэй осторожно проткнула его иглой снизу, так, чтобы острый кончик вышел из розовой сердцевинки. За ним был второй.

Она делала лей, знаменитую на весь мир гавайскую цветочную гирлянду. Вот только для всего мира это был просто символ островов, где можно хорошо отдохнуть, а для неё с Джоном лей был символом их любви и брака. Лей из красной плюмерии.

Отрешившись от боли, Мэй принялась за работу, хотя мысли её в этот момент были далеко от этого стола, этой комнаты и даже всего здания. Её воспоминания отправились на другую сторону острова Оаху, где она прожила всю жизнь, и на пятьдесят лет назад.

Это сейчас Гонолулу большой город, привлекающий тысячи туристов ежегодно. Огромные высокие здания словно подпирают небо, улицы наводнены людьми и автомобилями. А в 1967 году в самом высоком зданиии города насчитывалось от силы пять этажей. Туристическая отрасль только набирала своё развитие, но на неё уже работала большая часть жителей Гавайев. Знаменитый ныне пляж Вайкики ещё не получил своего статуса рая на земле, а сам Оаху пока был больше известен, как остров на котором находится Перл-Харбор.

Однако туристы со всего мира потихоньку узнавали о Гавайях, приезжали, а по возвращении домой, рассказывали, что побывали в сказочном месте, с прекрасной погодой, красивой природой, тёплой водой и девушками, танцующими в цветочных юбках.

Одной из этих танцовщиц была и она, Мэйлеа Кихана. Ей было двадцать пять лет, она была молода и красива, за спиной была школа танцев, где она изучала танец хула. Обучение занимало почти три года, ведь несмотря на кажущуюся простоту танца, где девушки в ярких нарядах плавно движутся под лёгкую мелодию, хула это не просто танец. У каждого движения есть свой смысл, каждым жестом или комбинацией жестов можно что-то сказать. Хула — это в первую очередь способ рассказать историю, а уже потом всё остальное. Это целая жизнь, показанная языком танца.

Мэй окончила школу два года назад, но до сих пор занималась плотным изучением гавайской истории, мифологии и многочисленных легенд. Всё это могло пригодиться в её работе, где новые номера можно было придумать на основе одной из многочисленных островных легенд.

Единственное, что её огорчало, это то, что приложение своей страсти к хуле можно было найти только работая в местах развлечений. В то время как для неё хула была всей жизнью, для туристов это было просто очередной экзотикой.

Мэй работала в одном из многочисленных в Вайкики парков. В "её" парке не было аттракционов, его направленностью была местная растительность. Множество клумб, деревьев и цветущих круглый год кустарников составляли изюминку парка. Повседу стояли скамейки, которые были расставлены таким образом, чтобы сидящий на них не уставал изумляться красоте цветов.