Скука не беспокоила его. Он умел развлекаться по-своему, и для этого не нужно было встречаться с другими, живыми или мертвыми – не суть важно. Он никогда не чувствовал грусти по утраченному обществу, потому что не нуждался в обществе. Ибо такова была награда за службу, если и не вся, то часть ее.

Служба была добровольной. Он мог уйти в любой момент, но не желал этого. Потому что хотел узнать, чем все-таки завершится Большая Игра, именуемая смертными «жизнью». Пусть не вся Игра, но хотя бы часть ее.

Он всегда находился меж сном и явью, потому что в грезах черпал силу, а наяву обретал знания. И тем не менее, он не заметил, как в мире появились живые существа, способные находиться одновременно и в мире вещей, и в мире иллюзий.

С тех пор он боялся спать. Да, боялся, хотя всегда считал, что ему и подобным ему неведомо это чувство.

А когда он все же засыпал – часто боялся проснуться.

Возвышенность Зур, располагавшаяся на стыке Зурингаара, Готланда, Турракана, береговой колонии вестерлингов – Ньюленда – и наполовину затопленного Ульма, города-крепости близзетов, пользовалась дурной славой у всех без исключения народов Арканмирра. Орки верили, что под скалами дремлет Великое Зло, рядом с которым сам Черный Лорд Р'джак – не более чем невинный младенец. Готландцы считали, что весь мир сотворен из тела ледяного исполина Имира, однако для изготовления скал Зур была использована язва желудка, от которой сей исполин и подох. Истерлинги думали, что этими скалами Создатель-Свет в начале времен завалил логово имеющего облик змея со множеством щупалец Князя Тьмы. Вестерлинги полагали, что Возвышенность Зур есть крышка на кипящем котле Первозданного Хаоса, и из-под этой крышки порой просачиваются создания Извне, исконные враги всего живого. Близзеты же… впрочем, кто может точно сказать, какого мнения придерживаются люди-ящерицы? Даже Видящим Суть сие не под силу, ведь жители Близзарда и сами-то не часто сознают, о чем думают.

Короче говоря, этот район нельзя было отнести к числу часто посещаемых. Но уж если путник выбирал дорогу, что проходила вблизи проклятой возвышенности, можно было спокойно держать пари насчет того, что храбрец сей либо принадлежит к разряду безумцев, именующих себя Искателями Приключений, либо строит из себя такового.

Трудно сказать, думала ли восседающая на пушистом облачном ковре девушка именно об этом. По лицу ее можно было сказать лишь одно – родителями девушки были чистокровные сидхе; а у жителей Фаэра лицо служило для чего угодно, кроме показа скрытых в глубине разума мыслей.

Магический ковер скользнул над верхушками деревьев и беззвучно опустился на выступ скалы, ведущий к сумрачной, неприветливой пещере. Девушка покинула свое необычное транспортное средство, жестом отослала его кружить среди облаков и нырнула в темный проем.

Проход не был широким, однако ловкой и изящной сидхе не составило особого труда скользнуть меж выступов, похожих на клыки мифических чудовищ. Дети лесов Фаэра не любили пещер, но при необходимости умели преодолевать эту неприязнь. Темнота подземелий не была особой помехой для их зрения, и только нежелание слезать со своих любимых деревьев привязывало Перворожденных к лесам.

Девушка шла довольно долго, пока наконец не очутилась в камере, из которой имелось еще три выхода. Левый проход был затянут туманом сочного пурпурно-сиреневого оттенка; из среднего тянуло пылью и паутиной невесть скольких лет; в правом же проходе слабо мерцали бледно-фиолетовые огоньки. Не потратив на размышления и секунды, сидхе шагнула в правый коридор.

– Ты следуешь Путем Звезд, странник, – молвил кто-то.

Девушка от неожиданности подскочила на месте, в руке ее возникла скользнувшая из широкого рукава волшебная палочка.

– Я не из Странников, – проговорила она, и странно звучал голос ее, подобный золотому колокольчику, меж холодных каменных стен. – И назови себя, если хочешь продолжать разговор; если же нет – тебе лучше убраться к Мордету!

– Это что, имя Князя Тьмы в вашем языке? – поинтересовался бестелесный голос. – Как прозаично…

– У меня нет настроения говорить стихами или цитировать баллады, – отрезала сидхе. – Открывай Путь, или я проложу его силой!

– Удивительное дело, – молвил незримый собеседник. – Перворожденные стали говорить в манере людей? Воистину, неисповедимы оказались Пути Аркана…

Бледное призрачное пламя фиолетового цвета вспыхнуло трехмерной спиралью вокруг дочери Фаэра, на мгновение ослепив ее. Когда зрение вновь вернулось к сидхе, она обнаружила себя на широком карнизе; справа высилась отвесная скала, слева открывалась отрадная для любителей болот панорама Северного Зурингаара, а впереди…

Он имел более тридцати футов в длину, от носа до черного кончика хвоста; отливавшие полночной синевой крылья были сложены вдоль спины, чешуя же на всем теле переливалась всеми оттенками фиолетового перламутра. Глаза размером с тарелку горели недобрым темно-красным огнем.

– En Draccu! – выдохнула девушка и отшатнулась.

– Draccu sei' ien, aye, – подтвердил дракон, сверкнув в усмешке ярко-белыми клыками. – Но своего имени, пожалуй, я тебе открывать не буду. И твоего не спрошу – так оно для нас обоих безопаснее. А то знаю я вас, Посвященных…

Легенду о том, как некий древний маг подчинил дракона с помощью его настоящего имени, знали многие, и сидхе не была исключением. Паника несколько улеглась; жесткий самоконтроль, отточенный годами обучения, взял свое.

Правду говорили, драконы – самые опасные из Стражей, ибо обладают не только немалой мощью, но и весьма острым разумом; однако этот барьер все-таки можно преодолеть! А раз так…

– В таком случае будем считать знакомство завершенным, – проговорила она. – Что я должна сделать, чтобы пройти дальше?

– Доказать, что достойна этого.

– Испытай меня.

– Боюсь, это излишне, – молвил ящер. – Характер у тебя неподходящий для дальнейшей дороги, девочка…

Дракон отвел взгляд лишь на мгновение, но этого хватило. Волшебная палочка вновь возникла в левой руке сидхе, и яркий луч белого света ударил в скалу в доле дюйма от рефлекторно отклонившейся головы Стража.

– Не повторяй этой ошибки снова, – предостерегла девушка.

Чешуйчатая физиономия дракона не была приспособлена для выражения эмоций, и все же только слепой не прочитал бы сейчас на ней крайнего удивления.

– Да, Перворожденные сильно изменились, – пробормотал ящер, нимало не заботясь о том, услышит ли его кто-либо. – Хорошо, попробую поговорить с тобой иначе… на твоем, так сказать, языке.

Очертания огромного тела расплылись в фиолетовом тумане, и через пару секунд на скальном выступе стояла человекоподобная фигура в традиционной для магов накидке с надвинутым на глаза капюшоном. Цвет одеяния, естественно, был темно-фиолетовым.

– Одолеешь – получишь это. – Маг-дракон извлек откуда-то тонкий посох длиной в собственный семифутовый рост. – Проиграешь – проваливай и не смей больше возвращаться. Согласна?

– Условия поединка?

– Бой без правил в мире грез.

– Договорились.

Сидхе со свойственным и жителям Фаэра, и большинству магов высокомерием смотрела на противника так, словно превосходила его в росте по меньшей мере на фут (хотя ситуация была прямо противоположной). Страж прикрыл лицо капюшоном своего одеяния, однако почему-то это создавало впечатление, что он изо всех сил сдерживает презрительно-ироническую усмешку.

– Начали, – молвил он.

…Они стояли так довольно долго, солнце успело скрыться за западным горизонтом и подняться над восточным. Наконец, покачнувшись, девушка ухватилась за скалу и медленно съехала по ней. Тело ее обмякло от усталости.

Дракон вернул себе истинный облик, сделал пару шагов по достаточно широкому даже для него выступу и наклонил голову над поверженной. Глаза его по-прежнему мерцали темно-красным пламенем, но теперь во взгляде не было ни раздражения, ни гнева.

– Я отменяю пеню, – сказал он. – Если надумаешь – можешь залетать в гости. Дальше я тебя не пропущу, но кое-чем в иных областях могу помочь. У тебя неплохие задатки, девочка.