Мы стояли в коридоре у окна, за которым всё летел наискосок мелкий снег, и смотрели друг на друга.

— Не бойся, я тебя не трону. Забирай своего мужа, свой город и не попадайся мне на глаза! Завтра я возвращаюсь в Тифон.

— Я люблю тебя…

Я развязал ей узел на платке, из него просыпались на платье совершенно белые волосы. Какие блестящие они были и гладкие! Как рассыпались в руке! Эрна моя исчезла окончательно, это была совершенно другая женщина, черноглазая и как будто вся седая.

— Я же не хотела! Я не думала, что так получится! Прости меня! Прости, Бриан! Поверь, я и так уже наказана!

— Бриан простит, — сказал я, — а Батисто — никогда.

Она опустилась на пол, сжимая прекрасную голову руками и вздрагивая всем телом. Такой я ее и оставил.

. /\

* /\ / \

. / \ *. | |

/ \ | |

. / \. | |

/ \ | | | | | | | | | | |

/ O \ | | | |

. - — . | # # # # | |

* | O | — -- | |

| | | # | | |

| O | |# # | | |

25

К лету мы вошли в Лемур, самую теплую и самую цветущую провинцию Лесовии. Во всем чувствовалось свежее дыхание моря. Синева его, яркая, изменчивая, таинственная, поразила меня и напоминала мне редкие украшения наших мастеров.

Я был зол. Я уже твердо знал, что не отдам Эриху четыре свои провинции и держал войска на северных границах Тарля и Тифона. Всем священнослужителям я приказал объявить себя святым, а короля предать анафеме. Война с ним была неизбежна. Хотел я этого или не хотел, но ничего другого не оставалось: трон мне нравился больше, чем костер или тюремные застенки.

Волосы я давно уже не красил и сбрил свою дикую рыжую копну. Меня больше не волновало мое сходство с Брианом Первым.

— С тобой стало невозможно разговаривать, — заметил как-то Клавдий, — ты считаешь себя наместником Бога на земле! Простому человеку до тебя уже не докричаться.

— Если я наместник Бога, то ты мой заместитель, — отшутился я, — хочешь, сделаю тебя герцогом Тарльским?

— Я хочу, чтоб Лесовия была единой!

— Думаешь, я этого не хочу? Но, к сожалению, у меня только половина страны.

— У тебя! Это гордыня в тебе говорит, брат Антоний!

— Называй это, как хочешь, брат Клавдий! И я давно уж не монах.

— Да ты вообще безбожник!

Клавдий по ночам молился. А я по ночам слушал рассказы Циклуса. Я так и не узнал, кто он, но то, что Земля круглая, кажется, усвоил. А еще он говорил, что никакого Бога в нашем понимании нет вообще, а то, чему мы поклоняемся — просто законы природы. Если их хорошо знать, можно управлять миром. Правда, он так и не сказал, откуда они взялись, эти законы.

Я оказался не очень способным учеником. Кир говорил, что для того, чтобы понять, что такое вещество, надо понять, что такое пустота. И на этом мое обучение заканчивалось. Пустоту я представить не мог.

Зато я ее чувствовал. Я с ней засыпал и просыпался, улыбался, злился, бросался в бой, отдыхал после боя, шел вперед и вынашивал свои грандиозные планы. Я даже научился ее не замечать!

Мне давно пришло письмо от Карлоса. Он закончил синюю комнату, но я опять не торопился в Стеклянный Город. Мне было уже не до Марты да и не до Батисто Тапиа с его проблемами. Я собирался завоевать Лесовию. Потом — всю Триморскую Империю. Потом двинуть дальше, в неизведанные пока края. В мыслях я был уже там, за горизонтом! И, главное, очень далеко от этой женщины, которую не мог теперь даже мысленно никак назвать. Эрна моя исчезла, а Антриетту Алонскую я не знал. Да и знать не хотел.

Мои войска шли на Деарам — последнее пристанище триморцев на наших землях. Мимо моего походного шатра, разбитого на холме, тянулись бесконечные колонны солдат, тащились обозы, проносились конные отряды, волокли разобранные осадные башни. Я сидел на белом коне и смотрел на этот нескончаемый поток орлиным взором.

В тот вечер мы с Киром как обычно сидели у костра. Южные звезды светили ярко, сосны качали черными лапами, горячее вино обжигало губы, а в груди было привычно холодно и пусто, точно туда положили кусок льда. Весь мир был как будто на ладони: звездное небо вверху и бесконечные огни лагеря — внизу. И мне казалось, я вот-вот его завоюю, этот мир, стоит мне только захотеть.

— Каков твой прогноз, Кир? Штурм или осада?

— Деарам неприступен, его можно захватить только с моря, но у тебя нет флота.

— Да. И где мне лучше взять корабли? Построить новые или купить?

— Ты можешь заключить союз с островом Рдея. Они ненавидят триморцев.

Вот так мы и воевали: я и мой Циклус. Увы, иногда и он ошибался, поэтому я не очень-то рассчитывал на его прогнозы. Эрне я когда-то верил слепо, как она и просила, и с тех пор не доверял больше никому.

— Ты будешь королем Лесовии, — сказал он, хотя я его и не просил об этом, — но, знаешь… потом тебе надо остановиться.

— С чего бы? — усмехнулся я.

— Ты — житель маленькой лесной страны. Ты даже никогда прежде не видел моря. Зачем тебе Триморская Империя?

— Вот именно, — сказал я самоуверенно, — я никогда не видел моря! И не видел ничего прекрасней моря. И я не представляю, какая сила заставит меня остановиться!

Костер медленно догорал, он уже не вырывал из тьмы кукольно-юное, с вечной улыбкой, лицо моего Диониса. Да и что на нем могло быть, кроме этой улыбки? Он молчал. Теплая южная ночь висела над нами бархатно-черным куполом в крошеве разновеликих звезд: и больших как горошины, и мелких как пылинки. Я поднял глаза и вдруг увидел, что одна звезда сорвалась с неба и летит прямо на нас!

Прочертив огненный след, она упала совсем рядом, горячая, угольно-пористая, размером примерно с кулак, и весь холм содрогнулся от ее приземления, воронка дымилась. Сначала я подбросил поленья в костер, при этом у меня отчего-то тряслись руки. Циклус мой сидел потрясенный. Он не умел краснеть и бледнеть по-человечески, но его лицо просто вытянулось.

— Ну вот, а ты говорил, что звезды такие огромные! — усмехнулся я.

— Это метеорит. Небесный камень.

— Откуда, черт возьми, на небе камни!

— Ты неисправим, Бриан! Я же сто раз объяснял тебе!

Объяснял. Но для меня это всё было не больше, чем сказки.

— Тогда чему ты удивляешься? — сказал я раздраженно, — подумаешь…

— Точности попадания, — был ответ, — думаю, в следующий раз он не промахнется.

— Кто?

— Это не первый раз, Бриан, но прежде метеориты падали дальше.

— Кир, ты о чем? — я уж всё давно понял, просто не хотел в это верить, — хочешь сказать, что в тебя кто-то кидается с неба камнями?!

— Я — последний Циклус, Бриан, — сказал он, — нас уничтожили всех. Выходит, мое время тоже вышло. Мне жаль. Я не хотел ничего иного, как тебе служить.

— Кто? — спросил я, холодея, — кто вас убивает?! Ты же говоришь, никакого Бога нет!

— Нет. Но силы природы есть. Вы примитивны, вы их тоже называете богами, тотемами, духами… Любая система, самоорганизуясь, действует как единое целое: стая птиц, муравейник, государство, солнечная система…

Господи, как сложно он говорил!

— Кто? — повторил я.

— Впервые скажу тебе: не знаю, — пожал плечами Кир, — в вашем мире есть силы, отвечающие за стабильность. Какую-то из них мы раздразнили.

Воронка всё еще дымилась. Я впервые посмотрел на небо с ужасом. Бывало, оно пугало внезапным дождем или градом, но ощущать себя мишенью для метеоритов как-то не приходилось. Выходит, не зря во всех языческих религиях были Громовержцы!

— Лучше спроси об этом свою Эрну, — добавил Кир, — ей еще когда велели меня уничтожить!

— Эрны больше нет, — сказал я по привычке, а потом вдруг подумал, что кто бы она ни была, ей не уйти от возмездия, от этой разбуженной силы, от грозного Зевса, который швыряет камни с неба и держит в запасе молнии! Не зря же она так перепугалась, когда мы оживили Кира, ее аж всю трясло!