— Будешь со мной, никто тебя не тронет, — наконец сказал Калеб, глядя прямо на меня. — И ее тоже.

Тогда я впервые раз оказалась на содержании у мужчины. Калеб снял нам с Мией двухкомнатную небольшую квартирку, оставил денег, свой телефон и пропал на несколько недель. Но я все равно каждый день проживала, как на иголках. Боялась, что в любой момент парень вернется и спросит то, за что заплатил. Однако, я ошиблась. Калеб возвращался, приносил денег и снова уходил. Так длилось около полугода. Я постепенно успокоилась, хотя и не понимала мотивов двадцатипятилетнего, который вдруг решил изображать из себя джентльмена. Мы с Мией стали выходить на улицу, посещать занятия в школе, снова научились ходить, не вздрагивая и не оглядываясь. Мне стоило радоваться несказанному везению, которое свалилось на меня, но я внезапно осознала, что скучаю по матери. В один ничем непримечательный день, взяв немного денег и купив еды, я поехала к ней, чтобы немного помочь, поделиться тем, что имею.

Если бы я знала, чем закончится мой аттракцион невиданной щедрости…

Нет, это та самая бездна, в которую не нужно заглядывать, и не испытывать на себе ее тлетворное влияние.

Перевожу взгляд на Мию, которая ловко меняет пакеты в капельницы, проверяет катетеры в моих венах.

— Сегодня последний день прокапаемся и все, — с мягкой улыбкой сообщает она. — Можно будет убирать.

— Ты получила медицинское образование? — задаю я вопрос, который стоило задать еще пару дней назад. Миа отрицательно качает головой.

— Закончила курсы медсестры, — ответила она будничным тоном. — Ухаживала за одним престарелым. Сначала я для других целей у него была, а потом бросить не смогла. Он платил, конечно, но, к сожалению, наследство не оставил, — Миа тяжело вздохнула, усмехнувшись. — Знала бы, на хрен не стала бы утки за ним выносить.

— Не расскажешь, какое отношение имеет Рэнделл Перриш к тому, что я здесь? — я сделала еще одну попытку, воспользовавшись моментом откровения с давней подружкой. Взгляд Миа сразу изменился, стал отстраненным, незнакомым.

— Завтра он сам тебе все расскажет, Лиса. Ответит на все твои вопросы.

И она ушла, оставив меня наедине с ожившими страхами, которые не давали мне спать до рассвета. Я пыталась морально подготовится к тому, что принесет мне встреча с Рэнделлом Перришем, мысленно готовила ответы на вопросы, которые, я была уверена, он задаст. Ему известно, что я крот. В этом нет сомнения. Если даже Перриш ничего не знал до того, как ему пришлось выручать меня и Итана из заварушки с Галлахером, то ему не стоило сложить два плюс два, не прикладывая особых усилий. Передал ли Итан слова моего признания, сделанного в минуту опасности, когда я уже не надеялась на спасение — мне неизвестно, но сам факт того, что Итан за три дня не появился, чтобы поговорить со мной — выглядит для меня красноречивым доказательством его предательства, хотя, я не могу обвинять его в этом. Он тоже рисковал. И у меня осталось много сомнений в причастности самого Итана к произошедшему. Я не верю в совпадения такого плана.

Возможно, все это было подстроено, начиная с нашей встречи. Но зачем? Кому нужна такая сложная комбинация? Кому нужна я? Во мне нет ничего особенного. Я просто девушка, которая не представляет для мира мужчин, вроде Перриша, никакой ценности. И меня страшила мысль о том, что он сделает, узнав о том, что я провалила его сделку. Или не провалила? Похитители что-то говорили о финансовых потерях Саймона. И снова в голову закрадывается мысль о том, что я стала частью чьей-то шахматной партии, пешкой на доске двух опытных игроков, и теперь моя судьба и, может быть, даже жизнь, зависит от того, кто в итоге вышел победителем. Предположения, новые и старые версии, домыслы и догадки взрывали мозг, но я не обладала информацией, чтобы подобрать к различным вариантам выходы из сложившейся ситуации. Мне оставалось надеяться только на собственную интуицию и сыграть на женской слабости, вызвать жалость и сочувствие, а не желание мстить и наказывать. Но страх… страх всегда сильнее разума, особенно если ты чувствуешь себя беспомощным, слепым котенком, которого посадили в мешок и размышляют утопить или отпустить на свободу. Я была покорной игрушкой Саймона четыре года, выполняла любую прихоть и никогда не огорчала, но что он сделал, решив, что я предала его? Практически приговорил меня. Почему Саймон решил, что я предала его? С чего взял, что я работала на другую сторону? И будет ли возмездие Перриша страшнее, чем то, что уготовил мне Саймон, послав своих головорезов?

Я так измучила себя, пытаясь продумать хотя бы одну линию поведения, когда Рэнделл Перриш явится, чтобы вершить мою судьбу, так истощила последние моральные силы, что под утро почувствовала, как тело снова начинает сотрясать озноб. У меня поднялась температура, и лихорадка, как ни странно, принесла заметное облегчение. Мне удалось отключиться, провалиться в сон на несколько часов.

И очнувшись уже после обеда, внезапно ощутила невероятный прилив сил. Измученный разум сдался, отдав первенство инстинкту самосохранения. Меня охватило обманчивое состояние уверенности, что я выдержу схватку с неизвестным мне врагом. Я думала, что готова, готова…

Но снова ошиблась — невозможно подготовиться к встречам с Рэнделлом Перришем. И даже спустя годы общения с ним, я буду каждый раз ощущать это первичное суеверное чувство надвигающейся катастрофы. Липкий страх заставляет замирать в ожидании и не иметь ни единого шанса противостоять непоколебимому, непредсказуемому и беспринципному кукловоду, которым являлся Рэнделл Перриш.

Когда спустя много лет мне скажут:

— Он просто человек, Лиса. Просто человек. Из плоти и крови.

Я отвечу уверенно и абсолютно искренне:

— Нет. И никогда им не был.

Рэнделл.

Индивидуальное занятие № 1

Мой новый цветок.

Я придумал ей имя.

Кальмия.

Прекрасный цветок с розовыми соцветиями, известный высоким содержанием андромедотоксина. Яда, который содержит вещества в такой высокой дозировке, что опасным для употребления может стать даже мясо животных, которые ели листья кальмии. Красота убийственна и опасна — закон, с которым сложно поспорить. Даже природа не в силах нарушить его.

Моя Кальмия боится. Я ощущаю исходящий от нее страх даже через дверь. Он кричит, рвется на волю, он делает меня сильнее. Страх — это то чувство, которое дает в руки абсолютную власть тому, на кого он направлен. Не уважение, не любовь, а чистое неомраченное чувство страха. Оттенков много, и я играю на множестве из них, в зависимости от того, с кем имею дело. Ситуации разные, как и люди. Но страх — он вечен, он прописан в генах, и именно он в древности указывал имя вождя и победителя. Все великие империи держались на страхе.

Мне не нужна империя. Мои цели прозаичнее. Власть и этот город. Кливленд можно одинаково любить и ненавидеть. Но к нему невозможно оставаться равнодушным. Во времена великой депрессии некогда самый крупный индустриальный центр пришел в упадок и не восстановился до сих пор. С единственным благополучными даунтауном и черно-белым гетто на окраинах, где красивые исторические улицы соседствуют с полуразрушенными и заброшенными обиталищами бомжей и наркоманов, он производит двойственное впечатление. Иногда отталкивающее, но чаще завораживающее своеобразием районов, каждый из которых обладает своим характером. Нужно только понять, разгадать, заглянуть внутрь. Города, как и люди, обладают своими секретами, тайнами… Я мог выбрать любой другой, но здесь мои корни. Человек должен жить там, где родился. Родная земля питает нас, дает силы, и когда придет наше время покидать этот мир, только родная земля даст успокоение. Откуда я знаю это? Есть много вещей, которые я знаю просто так, без всяких источников. Возможно, я родился с этими знаниями или моя мать частично передала мне их. Я никогда не ищу первопричины. На самом деле, мир устроен гораздо проще, чем вы думаете. Я вижу нити… Невидимые нити к душе каждого из вас и дергаю, когда мне это нужно. Или струны, но это банально. Перебирать струны души… сколько раз мы читали такое? Вы когда-нибудь слышали о понятии серебряная нить? Ее никто не видел, но парапсихологи и эзотерики считают, что именно эта нить соединяет душу и тело, и в момент смерти она рвется. Не сразу.