Я точно знаю, что такая нить существует и натягивая ее, ты обретаешь власть не только над духом, но и способность контролировать тело. Главный инструмент в овладении подобной властью — страх. Когда человек боится, он готов отдать все, что угодно, чтобы избавиться от этого липкого чувства.

Напряглись? Уже чувствуете? Это зарождающее чувство страха, когда кажется, что вы ведете диалог с психом, и все ваши инстинкты кричат о том, чтобы сбежать, пока не стало слишком поздно. Пока он не оплел вас своей паутиной, не выпил до дна, выбросив высохшую оболочку в кучку таких же мумифицированных куколок.

Еще не поздно. Сделайте это.

Предоставление выбора — это первый шаг в мой мир, где все решаю я и только я, но вы верите, что у вас он есть — пресловутый выбор.

Расслабьтесь. Я не сумасшедший, и мои цели куда меркантильнее, чем может показаться. У всего есть своя цена, и я прошу не самую высокую.

Знаете, что самое важное в успешном порабощении другого индивида — первое впечатление. Оно, как правило, является самым важным, самым решающим в будущем сотрудничестве и коммуникации с выбранным объектом.

Алисия Лестер должна понять с первого взгляда, кому ей предстоит вручить свою судьбу. Она будет сопротивляться, как многие другие до нее. У каждой личности есть защитные механизмы, и моя задача вскрыть их все, исправить и заменить своими. И тогда я стану для нее Вселенной.

И она даст мне то, что я хочу.

Не тело — это слишком приземленно, и не душа — это слишком много.

Алисия поймет, что является моей конечной целью, но, возможно, озарение наступит для нее гораздо позже, чем бы ей хотелось. Ее миссия будет выполнена, а она станет одной из высохших куколок, потерявших в жизни самое главное — нить, которая держит душу в бренном женском теле в этой многострадальной реальности.

Я отпираю замок своим ключом, медленно опускаю ручку и открываю дверь. Одновременно делаю шаг вперед, оказываясь в залитой светом комнате, обставленной в кремово-бежевой гамме. Умиротворяющие нежные цвета, навязывающие обманчивое ощущение безопасности и уюта. Солнечные лучи проникают через огромные панорамные окна, не оставляя сокрытым ни одного темного уголка, оттеняя все, к чему прикасаются, нежной позолотой. Я люблю эту спальню. Она самая светлая из всех. Стеклянная комната, одна стена которой полностью состоит из окна от высокого потолка с ажурной лепниной до мраморного пола с подогревом. Есть тут что-то средневековое, словно в замках английских лордов, во времена которых архитекторы не экономили пространство, как в наши дни. Они творили искусство, а современные специалисты, к сожалению, лепят клетки, иногда дорогие и комфортабельные, но все равно не позволяющие дышать. Я тоже создаю дома, особенные, похожие на этот. Экспериментирую, использую совмещение стилей, играю с линиями и формой. Я люблю простор, и ненавижу закрытые двери. Поэтому я оставляю приоткрытой дверь за своей спиной.

Лиса сидит на постели в позе нашкодившей перепуганной школьницы. Прямая спина, руки сложены на коленях, голова опущена вниз. Темные волосы заплетены в косу, которая скручена в пучок на затылке. Несколько прядей вьются вдоль висков, но это не для того, чтобы казаться симпатичнее — локоны скрывают синяки на лице. Частично. Потому как скрыть подобное обилие красок и оттенков невозможно. Меня не отталкивают фиолетовые гематомы, темные круги под припухшими глазами и ссадины на губах. Внешность лично для меня не имеет огромного значения, но для того, чтобы запустить Лису в строй, ей потребуется немало времени, чтобы прийти в форму. На ней длинный шелковый халат бирюзового цвета, схваченный на поясе широким кушаком с пушистыми кисточками на концах.

Она выглядит невинной, и я невольно усмехаюсь, отдавая ей должное. Лиса — великолепная актриса и прирожденная лгунья. Я не выбираю других.

Я делаю несколько шагов вперед, ровно столько, чтобы Алисия не ощутила себя подавленной моим присутствием, но она все равно чувствует, и боится. Ее страх ощущается сильнее с каждой минутой, я практически осязаю его на вкус.

Все происходит по обычной схеме. Лиса немногим отличается от других, которые так же дрожали в ожидании своей участи. Обстоятельства, что привели их в эту комнату были разными, но они всегда понимали, что находятся на грани и полностью моей власти.

Они никогда не смотрят мне в лицо, когда я захожу. Упорно держат голову опущенной, сжимая губы, до ломоты стискивая пальцы. Они могут не знать, но я замечаю малейшие детали, даже скачки пульса, дрожь, прошедшую по телу, участившееся дыхание или, наоборот, его полная остановка. Я могу перечислять бесконечное количество маркеров, характеризующие тонкое душевное состояние, но кому это интересно? Люди позволяют читать себя в стрессовых ситуациях. Поэтому все мои цветы оказываются тут. Я упрощаю себе задачу. С женщинами проще — покоряться мужчинам принуждает их генетическая память, потребность, но не каждый знает, как ее удовлетворить.

Я долгое время наблюдаю за каждой новой ядовитой розой, прежде чем заманить в ловушку. Они бьются и сопротивляются, как бабочки в паутине, отчаянно, но безнадежно. Когда приходит время паука, жертва уже покорна и обездвижена. Я ничего не придумываю специально. Это природа. Все мы часть огромного живого мира, но обладаем разумом, в отличии от бабочек, мух и пауков.

Мои бабочки — мои ядовитые цветы. Розариум, аналога которому нет ни у кого из моих конкурентов. Они могут требовать несколько дней встречи с хозяином дома, кричать и биться в истерике, но стоит мне появиться, вся решимость и злость испаряется. Это тоже врожденное качество. Я подавляю людей, парализую их умы, сжимая волю в свой кулак, не предпринимая для этого никаких особенных усилий.

— Меня зовут Рэнделл Перриш. Твое имя я знаю. Мы не были представлены друг другу ранее, но я видел тебя в офисе своей компании, — мой голос звучит сдержанно, в меру чувственно, но я вижу, как напрягаются ее плечи. К острому запаху страха примешивается еще один аромат. Трепет. Склоняю голову на бок, наблюдая за бледным лицом Алисии Лестер, которая из последних сил пытается выглядеть спокойной. Полный провал. Невинность ей больше к лицу.

Не каждая шлюха может так достоверно сыграть скромницу. Вот, что привлекло меня в ней еще до того, как я увидел ее анкету и понял, что она шпион Галлахера. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что с новой сотрудницей что-то не так. И мне понадобилось много времени, чтобы докопаться до правды. Как этому слизняку удалось получить такую девочку? Четыре года. Сумасшедшая. Нельзя же так дешево ценить себя и свои таланты. Она стоит миллиарды. План созрел уже тогда, и вот теперь он воплощается в реальность. Благодаря ее неопытности я получил в качестве бонуса тридцать пять миллионов долларов прибыли.

— Не помню, чтобы видела вас, мистер Перриш, — отвечает ее тихий, такой робкий нежный голосок. Мне хочется расхохотаться. Ну, это уже дешевые уловки, Лиса. Методы не для моей ядовитой Кальмии.

— Политика нашей компании против официального стиля общения между сотрудниками. Ты можешь называть меня по имени, Алисия, — придаю своему тону снисходительность, но в то же время не позволяю металлическим ноткам прозвучать особенно явно.

— Я больше не сотрудник вашей компании, — поправляет меня девушка. Я удивленно ухмыляюсь. Мне интересно увидеть ее глаза, хотя сам я обычно избегаю зрительного контакта. Глаза — зеркало души? Чушь! Именно глазами люди способны лгать друг другу еще виртуознее, чем словами, но вот язык тела, жесты, движения, мимика и энергетические импульсы, которые я считываю, всегда дают достоверную картинку. Я смотрю в глаза только по двум причинам — с целью напугать, или разглядеть их цвет, если мне нравится женщина.

А эта женщина мне нравится. Скажу больше — она меня возбуждает. Сильнее чем те, что были до нее. Мне вполне понятны причины моего влечения. Но, все-таки, данное обстоятельство мешает в сотрудничестве.

— Должно быть, тебе известны причины твоего увольнения, Алисия? — спрашиваю я нейтральным тоном.