- Запомни, через неделю.

- Да-а.

- Это я тебе говорю.

- Как это у него получается менять мебель дважды за три года?

- Может, родственники подкидывают?

- Ты его знаешь?

- Я? Что ты. Никогда даже не был у него. Мы почти не здороваемся.

- Я думал, ему едва хватает.

- Чего так?

- Машина.

- Так он тратит все на мебель.

- Странные люди.

- Почему странные?

- Тилли видела, как его жена покупала черную патоку в супермаркете.

- Черт, - морщится Герб, - все помешались на ней. Неудивительно, что у него такая машина. Его даже не волнует, что все видят, как он ездит на ней уже восемнадцать месяцев.

Опять молчание.

Смит замечает:

- Время мне уже браться за покраску.

- И мне пора, - кивает головой Герб.

По газону скользят лучи фар - на дорожку въезжает фургон Смита, делает круг и скрывается под навесом. Двигатель смолкает. Дверцы хлопают, словно бросают два коротких слова. Приближаются женские голоса, они говорят одновременно, но не теряют нить разговора. Открывается дверь и входит Тилли, а за ней Жанетт.

Они шли по извилистым коридорам и дважды без труда возносились вверх по бездонным вертикальным шахтам. На этот раз туалет Милвиса был особенно впечатляющим и состоял из двух лент: белой, обвернутой вокруг тела и правой ноги, и желто-пурпурной, обвивавшей туловище и левую ногу. Милвис был один, он торжественно приветствовал Чарли и недвусмысленно одобрил его синий наряд.

- Я оставлю вас, - сказал Филос, на которого Милвис вообще не обратил никакого внимания (что, впрочем, по мнению Чарли, могло означать только одобрение) до тех пор, пока тот не произнес этих слов, после чего Милвис кивнул Филосу и на прощание улыбнулся.

Чарли со своей стороны махнул ему рукой, и Филос покинул их.

- Очень тактично, - одобрил Милвис. - Филос всегда знает, как надо поступить.

- Он заботится обо мне, - сказал Чарли, думая продолжить эту тему, однако Милвис прервал его:

- Хорошо, - произнес он, - наш Филос рассказал мне, что ты чувствуешь себя намного лучше.

- Скорее скажем, что я начинаю сознавать, как я себя чувствую, отпарировал Чарли, - чего нельзя сказать о моменте, когда я здесь очутился.

- Не самое приятное переживание.

Чарли внимательно следил за Милвисом и его поведением. У него не было никакого представления о приблизительном возрасте этих людей, и если Милвис казался старше других, то, очевидно, это впечатление создавало то явное уважение, которое ему оказывали окружающие, его сравнительно большой рост, полное лицо и совершенно необычное, даже для здешних обитателей расстояние между глазами. Вообще же ничто в этих людях не указывало на возраст в том смысле, в каком Чарли привык к этому.

- Итак, ты хотел бы узнать все о нас.

- Конечно.

- Зачем?

- Ведь это мой обратный билет.

Эта фраза была настолько идиоматичной, что ее трудно было передать на незнакомом языке, и Чарли понял это, как только произнес ее.

У них, скорее всего, не было в языке слов "плата" или "билет"; слово "билет" вышло в переводе в значении "ярлык" или "карточка".

- Я имею в виду, - пояснил Чарли, - что, как мне сказали, я смогу вернуться, когда ознакомлюсь со всем...

- ...Всем, о чем ты будешь спрашивать...

- ...И отреагирую на это, и тогда вы будете готовы отправить меня туда, откуда я появился.

- Я рад сообщить, что одобряю твои намерения, - у Чарли создалось впечатление, что Милвис, без хвастовства, подчеркивает свою значимость. Давай начнем.

Почему-то последние слова прозвучали как шутка, и Чарли в недоумении рассмеялся, признавшись:

- Я даже не представляю с чего.

Когда-то ему очень нравилась мысль, которую он вычитал, кажется, у Чарли Форта, да, у него: "Начинай мерить окружность из любой точки."

- Хорошо, тогда я хочу узнать о... о чем-нибудь чисто личном, касающемся лидомца.

Милвис протянул к Чарли руку.

- Спрашивай, что хочешь.

Неожиданно смутившись, Чарли не смог задать вопрос прямо. Вместо этого он спросил:

- Прошлой ночью Филос что-то сказал, как раз перед тем, как я заснул... Филос сказал, что на Лидоме никогда не было мужчин. И я сразу же подумал, что он имеет в виду, что все вы - женщины. Когда я спросил его об этом, он ответил отрицательно. Но, либо вы мужчины, либо женщины, ведь так?

Милвис не ответил, хотя продолжал неподвижно глядеть на Чарли своими добрыми широко расставленными глазами, сохраняя одобрительную полу-улыбку на губах. Несмотря на свое смущение, которое все усиливалось, Чарли не мог не оценить методику Милвиса и восхитился ею. Если бы у него были такие учителя! Милвис вроде бы намекал: Разберись самостоятельно. - Однако, такой метод не следует применят к человеку, не располагающему фактами.

Чарли собрался с мыслями, упорядочивая все неясные впечатления, касающиеся этого вопроса: развитость (но не чрезмерная) груди и размер сосков; отсутствие широкоплечих и узкобедрых людей. Что касается других косметических характеристик, например, волос, то количество причесок было столь же велико, что и разнообразие одежд, хотя в целом волосы стригли коротко. Туалеты же лидомцев отличались совершенно неповторимым характером, и для Чарли это было одним из явных указаний на принадлежность к женскому полу.

Затем он задумался о том, как донести до Милвиса все, что он хотел высказать. Чарли уже мог бегло говорить по-лидомски, но все же на каждом шагу он встречал языковые трудности. Чарли посмотрел на насупившегося и терпеливо ждущего Милвиса и сказал сам себе по-лидомски: "Я гляжу на него". - Здесь Чарли впервые столкнулся с местоимением "его", которое в английским языке указывало на мужской род, а в лидомском - вроде как бы было бесполым, то есть не имело рода. В английском языке "оно" - безличное местоимение, примерно, такое же местоимение - причем только одно! - было в лидомском языке. Оно не имело рода! То есть, когда Чарли думал, что говорит "он", это было его ошибкой, и теперь он понял это.

Значило ли отсутствие рода у местоимений отсутствие полового деления на Лидоме? Ведь только этим можно было бы объяснить неожиданный ответ Филоса: здесь никогда не видели мужчину, но при этом обитатели не были женщинами.