Тем временем, из кабинета министра, через бронестекло, за этим спектаклем смотрел министр обороны. Подошёл и президент, глянув на танк под окнами.

– Ты говорил, что он эксцентричный?

– Говорил. Но танк… это что-то новенькое.

– Впервые вижу такой танк, – кивнул пожилой, властного вида мужчина в деловом костюме и с коротким ёжиком седых волос, – узнаёшь конструкцию?

– Нет, – министр покачал головой, – судя по размеру башни – необитаемая. Судя по толщине пушки – где-то сто пятьдесят миллиметров, судя по ширине – там два места в передней части. Водитель и оператор оружия.

– Маловат как-то, – дёрнул щекой президент, – это несерьёзно. Думаешь, предложит нам купить?

– Хрен его знает, – тяжко вздохнул министр обороны, – он вообще предлагает всё купить. С часами его уже ознакомились?

Президент вместо ответа выставил руку, на которых красовались часы с серебряным корпусом, и стрелкой навигатора:

– Гениально и просто. Иногда на каком-нибудь приёме или объекте так заплутаешь, и дорогу спросить как-то не по чину, и за навигатором лезть как-то не принято.

– Это да. Но танк… думаю, он нам его попытается продать.

– Ошибаетесь, – прервал их голос со стороны двери.

Хьярти вошёл в кабинет, минуя секретаря, который не успел доложить. В руках у него был шлемофон танкиста, который он положил на краешек стола. Хьярти перечислил:

– Броня с пятью тысячами слоёв графена, рассеивающими энергию удара, алмазными плитами, которые полностью поглощают кумулятивную струю, полкило осмия, иридия и рутения в узлах трения, плюс электроника на уровне современного истребителя, двигатель в полторы тысячи лошадей, система полной виртуальной реальности, синхронизирующая поворот головы и любой из четырёх камер внешнего обзора, внешняя защита с противоракетами по всем направлениям, плюс два пулемёта – КПВТ, спаренный с шестидюймовой пушкой, делающей двенадцать выстрелов в минуту, система внешнего наблюдения с четырьмя АФАР-радарами, камерами сверхвысокого разрешения, а так же полностью автоматизированная СУАО, сопровождающая цель и выбирающая подходящий тип снаряда…

Присутствующие его не перебивали. Президент заслушался, однако, грустно выдохнул:

– Цена, как я понимаю, побольше, чем у Абрамса?

– Раз в двести больше. Около двух миллиардов евро. Половина стоимости – Противокумулятивные алмазные плиты, которые очень сложно синтезировать. Я работаю над удешевлением технологии, но пока что это мне не даётся…

– И ты на нём приехал? Тебя не остановили? – удивился президент, ещё под впечатлением от цены танка.

– Нет, вполне вписывается в ширину дороги, а управляемость у него лучше, чем легковой машины. Обзорность, благодаря виртуальной камере, тоже.

Нужный эффект был достигнут. Министр и президент были мягко говоря, под впечатлением. Однако, президент не поверил сразу:

– Я бы хотел увидеть эту броню. Хотя бы один алмаз.

– Я вам даже могу его подарить, в танке есть три запасных плиты, на всякий случай. Но попозже, вообще-то я хотел с вами обсудить куда более серьёзный вопрос, чем отдельно взятый танк…

Президент подобрался:

– Насколько серьёзный?

– Глобального значения.

– Товарищ министр выйдет? – он с вопросом посмотрел на Зотова, потом на меня.

– Не обязательно. Это и его касается тоже, а никаких тайн я тут не озвучу. Помимо тех, что уже известны товарищу Зотову, – я пожал плечами.

Мы расположились в кабинете. Охрана президента безмолвно стояла около стен. Я вопросительно глянул на них и президента. Проследив за моим взглядом, Лазарев сказал, что они могут остаться. Я пожал плечами. Секретарь принёс чай, после чего мы расселись за столом. Разговор предстоял тяжёлый.

– Наверное, стоит начать с того, что у моей компании есть аналитический центр. Он занимается не только анализом рынка, хотя это основное направление. Прежде всего, позвольте высказать вам признательность за вашу работу в прошлые пять лет. Вы сделали очень много…

– Не так уж, – усмехнулся президент.

– Перекрыли нефтяную кормушку госдепу, убрали их людей от власти, ликвидировали предателей внутри страны, вроде того же Осинского, расплатились с внешними долгами, начали пополнять золотой запас и заставили граждан платить налоги, да ещё и снижением налога до тринадцати процентов, а не санкциями… впечатляющий послужной список. Многие политики не могут похвастаться и одним из таких достижений. И это я промолчу про перекрытую пропаганду мистера Сороса. Хотя на этом поприще можно и нужно действовать активнее, пока что у вас достаточные достижения, учитывая объём имеющихся у вас средств.

Президент хмыкнул, переглянувшись с Зотовым:

– Хорошо, благодарю за комплимент. Но я по-прежнему жду разговора.

– Конечно. Как вы знаете, первое, что я сделал, приехав в Россию – начал модернизировать промышленность и транспортную инфраструктуру.

– Если вы про те электровозы, то пока что они уезжают в Америку… – с сомнением сказал президент, – но вы продолжайте мысль. Слушаю вас.

– Обратно мне едут деньги для производства «Уралботов» и современных станков для промышленности Урала. А я всего лишь переделал электровоз «Гранит», добавив к нему дизайнерскую кабину, стоимостью в миллион рублей. Ну и качественно подняв машину на уровень, который моим конкурентам просто не выгоден, что бы не потеряли привычные рынки сбыта продуктов и запчастей. Сейчас в моей группе компаний уже половина промышленности Екатеринбурга, причём её стоимость, при учёте модернизации, составляет девяносто процентов от стоимости всех Екатеринбургских предприятий. На бывшем Оптико-механическом заводе делают оптические сенсоры, тепловизоры и объективы на основе графеновой и монокристаллической оптики. Пока что в мире ещё даже не помышляют о промышленном производстве графена, не говоря уж про камеры сверхвысокой чёткости, я тут монополист. Бывший инструментальный завод перешёл с производства ручных станков на роботизированные токарные центры и расходников к ним. Уже получили пятьсот заказов на них из Китая – цена на наши центры на двадцать процентов ниже, чем у конкурентов, при более высоком качестве и ресурсе. Сейчас мы производим больше пятисот товаров, от микрокамер и инструментов для микрохирургии до тепловозов и гигантских роботов-тяжеловесов металлургических предприятий.

Основная цель, которой я добиваюсь – снизить нефтезависимость России на фоне её конкурентов – США и Китая.

– А почему именно Россия? – вдруг спросил президент, – логично было бы вам работать в Америке или Китае…

– Потому, что логично, – был ему ответ, – Китай – мой естественный конкурент. Два миллиарда китайцев, им ли рассказывать про роботизацию производств? Если роботы будут более эффективны – это выбросит на улицу сотни миллионов китайцев, а это полный звиздец. А к моим технологиям я людей не подпущу, «человеческий фактор» мне не нужен. А если бы я работал на Америку – это полностью разрушило бы мировой баланс сил и позволил им задавить вас окончательно. Какой монстр из этого мог бы вырасти – даже думать не хочу. Поэтому я выбрал вашу страну, как естественный и цивилизованный противовес гегемонии штатов.

Президент задумался:

– Допустим. И в чём тут выгода?

– Не всё делается из одной только выгоды, – я пожал плечами, – я забочусь о нашей планете. Мир очень шаток и хрупок, а третьей мировой человечество не переживёт. Сейчас американцы получили по носу ощутимый удар и надеются, что период вашего правления быстро закончится и можно будет вернуть девяностые, когда американец с деньгами в России был хозяином жизни. Однако, это скорее всего закончится третьей мировой войной – избавившись от России они останутся один на один с Китаем. Сейчас ваш нейтралитет по отношению к Китаю значит, что вы можете выступить как с ними против Америки, так и за Америку, если китайцы, допустим, захотят новых территорий в Азии или даже Европе. Когда они поймут, что вы не собираетесь уходить на пенсию, и тем более – отдавать власть их пешкам – они будут действовать более жёстко. Промышленность России должна быть к этому готова, так как нефтяная зависимость уже сгубила СССР, они, скорее всего, повторят трюк с подешевевшей нефтью. Есть у них такой пунктик – повторять свои удачные ходы, даже если они вновь будут не так эффективны и предсказуемы.