... Эрну Янсон он встретил на открытой веранде кафе "Рубин" в ста метрах от кромки залива. Эрна работала в кафе бухгалтером и была на восемь лет старше его. В тот солнечный и ветреный день она вышла на веранду кафе, чтобы выпить чашку кофе и едва Валя (совсем ещё мальчишка) её увидел, его словно ударили. Он с такой растерянностью и откровенным восхищением таращился на молодую женщину, что она взяла свою чашку, подсела за его столик, сначала засмеялась, а потом спросила.

- Ну и что?

- Ничего. - пролепетал Валя.

- Так зачем рот раскрыл и закрыл забыл? - весело и без издевки спросила она.

- Не знаю.

- Тебе хоть двадцать лет есть?

- Почти.

- Ну, так не таращи глаза на женщин, которые много старше тебя. Иди на пляж. Там полно юных красавиц и все они добрые потому, что у нас всесоюзный курорт. Закрой рот, не красней и больше не смотри в мою сторону.

С этим она вернулась к своему столу, а Валя на данную минуту послушался - отвернулся. Но уже к вечеру, в результате нешуточной разведки, он узнал, как её зову, кем работает и с какого времени по какое в бухгалтерии кафе. Словоохотливая уборщица кафе за пару кружек пива поведала, что Эрна год назад развелась с мужем, от женихов отбоя нет, и что девушка "себе на уме" - что следовало понимать как то, что с голоштанным юношей она связываться не будет.

И - началось. Она жила в Риге и каждое утро Валя встречал её электричку, после чего плелся за молодой женщиной шагах в сорока, разглядывал её крепкие стройные ноги, круглые покатые плечи, прямую шею и просто стонал, когда её волосы цвета соломы рвал ветер с залива. Кофе на веранде она пила от двенадцати до часу и Валя таился в самом неприметном уголке. В пять часов повторялся утренний променад - от кафе к станции. И так продолжалось четыре дня. Это преследование доставляло Вале острейшее и немного горькое наслаждение, тем более что очень часто во время пития кофе вокруг Эрны крутились весьма респектабельные джентльмены - либо в дорогих костюмах, либо в плавках, если набегали с пляжа. Наконец на пятый день, по дороге на работу, Эрна резко остановилась, дождалась пока Валя - увалень увальнем - поравняется с ней и спросила с любопытством.

- Ты что, мальчик, - серьезно?

Он понял вопрос правильно и выговорил, не отрывая глаз от её лица.

- Да. Я так думаю. Да, серьезно.

- Марта уборщица сказала, что тебя зовут Валентином.

- Да. Валентин Рагозин.

- За мной больше не ходи, а то всё кафе уже смеется. В понедельник у меня выходной. Приеду этой же электричкой. Сходим куда-нибудь, посидим, поговорим и распрощаемся. Так?

- Так.

Они встретились в понедельник, весь день провели на пляже, вечером посидели в ресторане "Лидо" - для чего Валя продал свои хорошие часы на толкучке Центрального рынка, что между вокзалом и рекой Даугава..

Весь день о чем-то говорили, но распрощаться не удалось. Их потянуло друг к другу с неудержимой силой, но сближение проходило с медленно, томительно и настороженно с обоих сторон. И более уже никогда такого в жизни Вали не было. Они словно тянули, словно проходили всю дорогу познания другу друга, прежде чем придти к финалу. По счастью двоюродная сестра Нина из телефонного разговора с Валентином поняла, что происходит и выслал ему телеграфным переводом приличную сумму денег, так что он мог и шиковать, чего Эрна не требовала. Где-то в конце второй недели этих регулярных встреч они перестали ходить на те пляжи, которые были переполнены публикой. Теперь их в большей степени привлекало уединение, которое и нашли в том месте, где в залив впадала река Лиелупе (Большая река в переводе на русский) Здесь отдыхающей публики было очень мало, лишь ватага мальчишек в самом устье реки каждый день ловила бреднем ершей и пескарей.

ТОТ ДЕНЬ (седьмое июля) выдался очень жарким, настолько что по песку даже невозможно было ходить босиком. Они отошли от залива, перебрались через гряду сыпучих дюн и оказались в сосновом лесу, где было прохладней. Расположились на большом клетчатом пледе (Валя стащил его из пансионата) и выпили немного яблочного местного вина. Эрна улыбнулась и сказала виновата.

- Ну что, Валя, хоть и чувствую я себя подло, но чему быть - того не миновать.

Он не успел ещё понять, что означают эти слова, как она уже выскользнула из купальника и вытянулась на клетчатом пледе.

На всю жизнь отпечаталась в мозгу Валентина эта дивная картина стройное, хорошо сформированное тело молодой женщине, по которому скользят солнечные зайчики и пятна тени, отбрасываемые хвоей сосен.

Но он так разволновался, что ничего не получилось! Вся его мужская сила тут же выплеснулась из него, едва он только осторожно обнял Эрну и чуть прилег на неё. Это было так неожиданно и горько, что Валя расплакался навзрыд. Эрна обняла его, прижала к своему гладкому, словно зеркало, телу и прошептала на ухо.

- Это ничего, Валя, ничего. Всё будет в порядке. У тебя ведь не было девочек в школе?

- Не было. - сознался он, плохо соображая, что происходит и даже не веря, что это именно так и происходит.

Положение исправилось всё там же, под соснами, минут через сорок. Эрна обнимала его ногами за бедра, смеялась, мелко целовала в губы, извивалась, как змея и несколько раз повторила.

- Теперь ты запомнишь меня на всю жизнь.

- Да. Это наше лето.

- Пусть так. А потом расстанемся навсегда. Договорились?

- Да.

Но этой договоренности соблюсти не получилось. Каждый год, седьмого июля, Валентин звонил ей вечером в Ригу. А потом звонил в день её именин, день рождения и на Рождество. Каждый раз эти его звонки вызывали у Эрны радостное удивление, она огорченно говорила , что катастрофически стареет, однако когда в девяносто шестом году приехала в Москву (уже из другой страны, разумеется) никаких перемен в ней Валентин не обнаружил. И они провели у него дома три удивительных дня и ночи - хотя Эрна уже была замужем.

- Когда я с тобой, Валька, - сказала она на прощанье на перроне Рижского вокзала. - То я как-то и не признаю, что изменяю своему мужу. Там, в Риге, у меня кроме него никого не было и нет. А ты для меня, как инопланетянин.

- А я даже и не знаю, не могу определить, кто ты для меня. Есть где-то далеко близкий человек, которого я вспоминаю и который дорог достаточно.