Оба приятеля уже приближались ко дворцу, когда Ангел, в умилении от дивного вечера и чудесной панорамы расстилающегося перед ними моря, громко запел. В то же мгновение кусты, мимо которых они проходили, зашевелились и, не успели они опомниться, как их окружили десятка два полицейских с оружием наготове. Полицейские тут же принялись обыскивать задержанных, но у Петко ничего подозрительного обнаружено не было, а вот у Райчева из внутреннего кармана пиджака извлекли бутылки из-под лимонада и перевязанную шпагатом картонную коробку.

Капитан Киряков почуял, что против него замышляется что-то недоброе, у него мелькнула мысль выхватить у одного из полицейских винтовку и, раскидав преследователей, кинуться в город, но в следующую минуту благоразумие взяло верх. Куда бежать? Будь он одинок, можно было бы укрыться в горах, но у него в городе, дома, жена, которой он дал клятву, что будет вести мирную жизнь. К тому же арест, вероятней всего, продлится недолго, как уже бывало не раз.

Капитан покорился силе и вместе с Ангелом, которого, судя по всему, случившееся нимало не обеспокоило, зашагал впереди полицейских. Арестованных привели в полицейский участок, находившийся неподалеку от виноградников. Вскоре дверь помещения, куда их заперли, отворилась и вошел варненский градоначальник Спас Турчев собственной персоной.

— Сознавайтесь! Что это за бутылка? Что за коробка? — приступает он к допросу.

Ангел отвечает первым:

— В бутылке из-под лимонада — динамит, а в коробке — фитиль. Капитан Петко заставил меня захватить их с собой. Он же дал мне денег на их покупку. Мы шли, чтобы подложить их в ванную господина премьер-министра Стамболова.

— Зачем?

— Чтобы лишить его жизни! — не моргнув глазом «признается» Райчев.

Капитан Петко ушам не верит. Не ослышался ли он? Не сон ли это? Но нет! Райчев еще раз повторяет свои показания слово в слово.

— А ты, сударь, что скажешь? — обращается Турчев к Петко.

— Что все это — грязная ложь! — Петко с трудом находит слова. — Грязная ложь вашего агента!

— Увидим! — Турчев, скрежеща зубами, приказывает старшине: — «Надеть наручники! Отправить в город!»

В городе Капитана приводят к начальнику окружного управления Паничерскому. Завидев бывшего воеводу в наручниках, он со злорадством закричал:

— Ах, это ты! Я тебе покажу, как устраивать заговоры против законной власти и его величества!

— Никаких заговоров я не устраивал, — Петко пытается объяснить, в какую ловушку его заманила полиция, как он был обманут.

— Ах, тебя обманули? — перебивает его Паничерский, размахивая своим потным волосатым кулаком у самого лица воеводы. — Как же так? Ты что, маленький? Разве тебя легко обмануть? Нет, милый, нас этими баснями не проведешь! Уж я заставлю тебя выложить всю подноготную! Все расскажешь, и не только о тех планах, которые вы строили в доме у Великова! Сейчас я велю посадить тебя под замок, а потом мы снова побеседуем с тобой… Увести! — приказывает он конвойным.

На этот раз арестованного доставляют в муниципалитет. Ангела Райчева с ним уже нет: за «чистосердечное признание» тому возвращена свобода. В муниципалитете Капитана сначала допрашивают правительственные чиновники Муткуров и Карагьозов, но поскольку они так и не убедили его «во всем сознаться», за допрос взялся сам Турчев. Сначала он изображал из себя «доброжелателя»: мол, сплоховал наш Петко, поддался чувству ненависти, всякое бывает, он убежден, что капитан Киряков всего лишь орудие в руках других людей, пусть назовет имена тех, кто покушается на жизнь господина премьер-министра, и за это ему не только будет возвращена свобода, он заслужит и почет и деньги. В ответ Турчев слышит одно и то же:

— Это ложь! Клевета!

Градоначальник решает перейти к крутым мерам, он грозит опасному преступнику и заговорщику перевести его во второй полицейский участок, славящийся особенно жестокими стражниками и особенно сырыми подвалами. Видя, однако, что и эта угроза не действует, Турчев приказывает заточить Кирякова в подземелья римской крепости Ич Кале, находящейся в тридцати шагах от второго участка.

Что это за крепость? В те времена, когда Петко был брошен в сырые ее подземелья, она уже перестала быть крепостью и представляла собой руины, хаотическое нагромождение древних строений, наполовину вросших в землю. Узкий проем вел в довольно просторный двор, обнесенный со всех сторон высокими стенами, заросший бурьяном и кишащий змеями. Узкие сводчатые коридоры вели со двора в лабиринт сырых, покрытых плесенью подземелий, различных тайников, маленьких и больших сводчатых помещений, тысячу лет назад использовавшихся как бани, без окон, населенных полчищами крыс и всяческих насекомых.

В этих зловещих катакомбах даже в летний зной стоял такой холод, что караульные в наглухо застегнутых шинелях сменялись каждые два, а не четыре часа! А между тем Капитана Петко впихнули туда одетого по-летнему! Ему нечего подстелить под себя, нечем укрыться! Он обессилен допросами, бессонной ночью. Едва захлопнулась дверь, едва задвинулся со скрежетом ржавый засов, он попытался в темноте, на ощупь найти местечко, где можно было бы лечь, но руки его натыкались лишь на скользких улиток, липкую грязь, лужи, и, содрогаясь от отвращения, он остался стоять на ногах. Потрясенный бездной человеческой подлости, которая открылась ему за истекшие сутки, он со стесненным сердцем стал ожидать, что будет дальше.

Пока Капитан Петко, стоя в этой преисподней, ожидает решения своей участи и пытается понять, что же, в сущности, с ним произошло, попробуем взглянуть на события с другой стороны.

Почему Ангел Райчев предал Петко? Почему Спас Турчев стал его палачом? Почему премьер-министр благословил их на эту полицейскую расправу?

Ответ на некоторые из этих вопросов мы находим в материалах судебного следствия по делу бывшего варненского градоначальника Турчева, преданного после падения Стамболова суду за расправу над капитаном Киряковым. Из этих материалов ясно, что Ангел Райчев — ставленник Турчева, рекомендованный им на штатную должность «конного стражника», а в действительности исполнявший обязанности секретного агента. Кто первый задумал устроить Капитану Петко ловушку — Райчев, Турчев или сам Стамболов — неизвестно, но можно с уверенностью сказать, что все трое были в этом заинтересованы. Турчев в качестве варненского градоначальника, вероятно, получил от диктатора распоряжение не спускать глаз с бывшего воеводы. Причины тому очевидны: после того, как Капитана Петко по приказу диктатора столько раз подвергали аресту, разрыв между премьер-министром и бывшим воеводой еще больше увеличился. Капитан Киряков по-прежнему оставался не только самым видным в Варне представителем враждебной Стамболову русофильской партии, но и опаснейшим для его репутации человеком. Былая гайдуцкая слава и популярность Капитана раздражали Стамболова, а его политическая твердость и отвага просто приводили в бешенство всесильного диктатора, который в последние годы своего правления не терпел ни малейшего противоречия и не мог выносить рядом с собой ни одной крупной фигуры, ни одной яркой личности!

Поскольку Турчев знал о том, как относится премьер-министр к капитану Кирякову, дело приобрело для Турчева особую привлекательность по нескольким причинам: если он сумеет скрутить Кирякова, благодарный Стамболов наверняка не оставит без награды его преданность и усердие. «Начальник округа» звучит куда приятнее, чем «градоначальник», а премьер-министру достаточно для этого шевельнуть пальцем. Это уже серьезное основание преследовать Кирякова, но не единственное. Все то время, что гордый Капитан прожил в Варне, вокруг его имени витала легенда о том, что он якобы владеет несметными запасами гайдуцкого золота. При энергичном полицейском обыске эти сокровища, того и гляди, окажутся в руках у Турчева. Перспектива сама по себе весьма соблазнительная, но и этого мало: варненскому градоначальнику, бывшему «революционеру», не терпится свести с капитаном Киряковым давние счеты, еще с 1878—79 годов. Как известно, капитан Киряков был приглашен русскими оккупационными властями в Румелии, чтобы навести порядок в Родопской области, которой угрожала анархия. Однако прежде, чем он отправился со своим отрядом в глубь Центральных Родоп, пловдивские власти попросили его помочь им очистить округу от расплодившихся повсюду воров и разбойников. Петко ответил согласием, и одним из первых, кого ему предстояло укротить, оказался будущий градоначальник Варны, тот самый пловдивский «революционер», который, попав в руки турок, в первый же день выдал всех своих сподвижников до единого. Это предательство, о котором убедительно свидетельствует арестованный по вине Турчева революционер Оттон Иванов, не помешало Турчеву после Освобождения Румелии изображать себя «жертвой», «героем» и, в ореоле этой славы, приступить к осуществлению своей мечты — личному обогащению. Другие ищут выгодных должностей, занимаются коммерцией, хлопочут о пенсиях. У Турчева на это не хватает терпения, он сразу же начинает грабастать столь «необходимые» ему богатства. Доказательства тому сохранились в архиве Пловдивской библиотеки: две жалобы на Турчева в Пловдивское окружное управление в 1878 году «от нескольких крестьян села Черпанли на «неправильно отнятых» у них овец, а второе от «Садыка» из села Сарково на братьев Турчевых, у которых он опознал своих волов».