Кир так и поступил. Массагеты быстро справились с персидскими воинами. Закончив битву, обнаружили яства и вино и закатили победное пиршество. Вскоре сытые и изрядно захмелевшие массагеты заснули.
Вот тогда-то Кир со всем своим войском и напал на них. Большинство массагетов было перебито, остальные попали в плен. Среди пленников оказался и сын царицы Спаргапис. Когда это печальное известие дошло до Томирис, она срочно направила к царю персов вестника с таким посланием: "Кровожадный Кир, не кичись этим своим подвигом, плодом виноградной лозы, которая и вас также лишает рассудка, когда вино бросается в голову и когда вы, персы (напившись), начинаете извергать потоки недостойных речей - вот этим-то зельем ты коварно одолел моего сына, а не силой оружия в честном бою. Так вот, послушайся теперь моего доброго совета: выдай моего сына и уходи подобру-поздорову из моей земли... после того, как тебе нагло удалось погубить третью часть войска массагетов. Если же ты этого не сделаешь, то клянусь тебе богом Солнца, владыкой массагетов, я действительно напою тебя кровью, как бы ты ни был ненасытен..."
Но так получилось, что и второй раз Кир не выполнил совета Томирис. А вскоре массагеты напали на персов.
"Эту битву я считаю самой жестокой из тех битв, - пишет Геродот, которые были у варваров... Говорят, что вначале, находясь на расстоянии, они стреляли друг в друга из луков, а затем, когда стрелы у них вышли, они, бросившись друг на друга, бились врукопашную копьями и кинжалами. Сражаясь, они стойко держались в течение долгого времени, и ни те, ни другие не желали спасаться бегством, но в конце концов массагеты одержали верх. Большая часть персидского войска была уничтожена тут же на месте, и сам Кир погиб..."
За разговором мы все дальше удалялись от кургана. Галкин вдруг резко шагнул в сторону и нагнулся к едва выступавшему из рыжей травы камню. Осторожно подняв его и очистив от земли, Лев Леонидович с довольной улыбкой произнес:
- Как, похоже на человеческий лик?
Сходство было довольно отдаленным. Но когда вскоре мы нашли и часть туловища, а затем попытались составить их вместе, то даже такая неполная скульптура своим угрюмым, явно отрешенным от всего земного видом напомнила мне некогда реально существовавшего человека, в котором угадывался твердый характер, бесстрашие и глубокая вера в то, что он пришел на землю с великими целями...
Возможно, конечно, что все это мне показалось. Но разве не могли стоять здесь тысячелетия назад застывшие в камне воины массагетской царицы Томирис - самые храбрые и самые достойные?
- А вы знаете, - с хмурой сосредоточенностью произнес Галкин, массагеты воспринимали смерть как величайшее счастье. Да, они верили в загробную жизнь, но эта вера обязывала хранить память о предках, заставляла строить святилища вроде этого и оберегать их пуще жизни своей. Вернее, это была их потребность, жизненная необходимость. И здесь у массагетов много общего со скифами. Видимо, эти священные места сродни тем, в скифских степях, и тоже были неприкосновенными...
Но самое сокровенное Лев Леонидович высказал чуть позже. У него есть некоторые основания предполагать, что массагеты каким-то образом повлияли и на дальнейшую судьбу Хорезма. Оказалось, что на каменных изваяниях, массагетских жертвенных блюдах и на хорезмийских монетах выбито изображение одного и того же знака. Однако здесь потребуются серьезные и длительные исследования.
УСТЮРТСКАЯ ТРОЯ
То неожиданное, что открывал нам казавшийся теперь не таким уж и пустынным Устюрт, рождало почему-то грустные мысли. То ли от долгого соприкосновения с давно ушедшим, то ли просто от усталости, а может, от сознания того, что историческое прошлое человечества несправедливо быстро забывается и становится достоянием археологии. Со временем обращается в прах и великое, и ничтожное. А память? Жизнь человеческая настолько же жестока, насколько и коротка. Не потому ли древние массагеты или скифы превыше городов и плодов земли ставили память о прошлом, свою историю? Знали, что если не сохранить могилы предков для будущих поколений, то не простят им те, для кого они живут и продолжают свой род. Ибо его существование невозможно без вечно горящего огня - национального духа народа, его корней, его начала.
- Ты знаешь, - с усмешкой произнес вдруг Аким Борисович, - никогда не думал, что эти устюртские пустыри столь много таят в себе. Да сюда не одну экспедицию, а десять надо ежегодно отправлять, и работы всем до пенсии хватит...
Но, как выяснилось, дело здесь не столько в количестве, сколько в качестве организуемых археологических экспедиций. Ведь археологам приходится, так сказать, почти на ощупь исследовать Устюрт, даже карт у них нет. Заказать их - для института слишком накладно, ибо стоимость карт вдвое превышает затраты на снаряжение экспедиции. Больной и неразрешимый вопрос бензин, который добывается правдами и неправдами, потому как на маршрут выписывают по расстоянию от пункта А до пункта Б. А эти пункты такими кольцами дорог опутаны, что пройденный километраж можно смело умножать в три или в четыре раза. Иначе будет не археологический поиск и разведка, а туристское путешествие.
Летом здесь археологи работают в тяжелейших условиях - пустыня есть пустыня, - и без средств связи (совершенно оторваны от мира на все пять месяцев полевых работ), без надлежащих медикаментов (от укусов змей, каракуртов). Не потому ли и нет особого желания у археологов работать на Мангышлаке и Устюрте?
Первое время мы как-то с иронией относились к всеохватывающей археологической жадности Галкина, но вскоре поняли, откуда это у него. В поселке Сай-Утес мы зашли к давнему знакомому Льва Леонидовича, можно сказать, местному краеведу Анатолию Коняшкину. Он и сказал нам, что километрах в пятнадцати от поселка видел развалины какого-то древнего сооружения, скорее всего крепости, так как в "стенах" четко прослеживаются остатки оснований круглых "башен". Рядом находится кладбище, правда, там больше недавних могил, и они выложены из крепостных камней. Неподалеку Анатолий заметил груду сложенных таких же плоских каменных плит, кем-то приготовленных, чтобы увезти для своих нужд. Год-другой - и эти древние развалины разберут по камешку...
Галкин встрепенулся.
- Ну и насколько обломки этих твоих стен возвышаются над землей? торопливо спросил он.
- Где на метр примерно, а где и до двух доходит...
Нетрудно было догадаться по выражению лица Льва Леонидовича, что эту крепость мы уже не минуем. И я знал почему. В прошлый полевой сезон Галкин обнаружил в урочище Таксамбай подобные развалины. Правда, высота сохранившихся стен там не превышала полметра. Археологи успели раскопать 120 квадратных метров, нашли керамику в жилищах, обломки стрел. Выяснили, что внутри находились три полуовальных помещения. По находкам удалось приблизительно определить, что сооружение относится к XVIII - XVII векам до нашей эры. В последний момент раскопали и кости животных, которые сейчас отданы на анализ. Лев Леонидович считал, что сделать им удалось немало. А тут в сохранности двухметровые стены...
- Мы найдем твою крепость? - заволновался Галкин. - Так же, как с мечетью, не получится? - И уже обращаясь к нам: - Год назад Анатолий случайно наткнулся на старинную мечеть в скале, сказал мне, мы и поехали. Целый день колесили, все овраги по пути излазали, а пещеры его так и не нашли.
- Ну за мечеть страдать не надо, - несколько смутился Анатолий, - она никуда не денется, отыщу. А крепость пропадет...
Вот это "пропадет" и не дает Льву Леонидовичу покоя. Поэтому каждый полевой сезон он обязательно заканчивает разведкой, фиксируя любые следы, которые смогли бы хоть немного приоткрыть завесу прошлого. И тем более Галкин не думал упускать так хорошо сохранившиеся развалины крепости...
Солнце торопливо скатывалось к горизонту, расцвечивая редкие перистые облака в бледные зеленовато-красновато-розовые тона, когда впереди на равнине мы заметили ершистый каменный гребень.