Егор Фомич повеселел, заулыбался, принялся рассказывать об успехах племянницы.

- В комсомольском комитете она там у них, комитетчица. Рейды там разные, активы. А в молодежные походы и меня водит - выковыривает, понимаешь ли, старика из теплой домашности... Приходи, Серега, повидайся. Дуняша будет рада. Может, и в кино сходите.

Домокуров поднялся со скамьи:

- Ну что ж, отдохнули - пора и к делам возвращаться.

Встал и Егор Фомич. Расправил плечи.

- Кино не кино, - сказал Сергей на прощанье, - а искать броневик я твою Дуняшу приспособлю. Тем более - комсомолка. Так ей и скажи, пусть готовится.

* * *

А Сергей никак не мог представить себе девушку иначе, чем виденным им когда-то голенастым подростком. И не без любопытства поехал навестить старика.

Жил Егор Фомич бобылем за Нарвской заставой, в старом, облупленном доме. По сути дела, была это лишь комната в одно окно, с громоздкой русской печью, за которой где-то в щели поскрипывал сверчок.

Егор самолично топил эту печь, любил, чтобы было жарко, ходил дома в исподнем и босиком. Девушка отделила себе занавеской уголок.

Ища номер дома, Сергей глаза проглядел: не над каждыми воротами и жестянка. Наконец поднялся по лестнице, где в нос ударил кошачий запах, нашарил в темноте обитую войлоком и рогожей дверь. Дернул за проволочную петлю, внутри прогремел колокольчик.

Тут же дверь распахнулась настежь.

Босая, с голиком в руке, в луже мыльной пены стояла девушка. Стройная, красивая. Но едва это заметил Домокуров, как в глазах девушки вспыхнул злой огонек и словно сжег всю ее привлекательность - на Домокурова воззрилась дурнушка.

- Что надо-то?

Это "что" прозвучало как "чо" из уральского говора.

- Я... - Сергей почему-то сконфузился. - Я к Егору Фомичу.

- Дома нет.

- А где же он?

- Мне не сказывается!

Сергей молчал в раздумье.

- Не засть, квартиру выстудишь! - И перед парнем, обдув его ветром, дверь захлопнулась. Он отшатнулся и пощупал нос: спасибо, уцелел... Рассмеялся: "Ого, к этакой не подступись!.." Но встреча эта раззадорила парня. Решил дождаться дядю Егора снаружи. "Не я буду, если не нокаутирую эту уралочку!"

Впоследствии Лещев, наведенный Сергеем на разговор о его племяннице, понял юношу с намека и сказал:

- А для чего роза обрастает шипами?

И разъяснил свой афоризм так: в районе их жительства "хватает, как выразился Фомич, заставских нахалов". Вот девушка и развила в себе способность обороняться.

Когда Лещев, постучавшись в ту же дверь под рогожей, спросил: "Можно ли? Мы вдвоем", девушка отозвалась: "Щи еще в печке не упрели" и велела полчаса погулять.

А вечером, когда вернулась с покупками из магазина и сели пить чай, совершенно очаровала Сергея. По-настоящему красива: волосы, как лен, а голубые глаза, как цветочки льна. Грубовата со своим провинциальным "что" и вместе с тем обаятельна. И как мило она угощала его - не откажешься.

* * *

По решению обкома партии в Мраморном дворце, при Музее В. И. Ленина, был организован штаб поиска исторического броневика.

И закрутилась работа... Кто только не устремился в Мраморный дворец!

Приходили делегации от рабочих заводов, и в числе первых список утвержденных поисковиков подали товарищи с "Красного треугольника".

Записывались на поиск студенты. И конечно, дело не обошлось без школьников. Мальчики и девочки в аккуратно разглаженных красных галстуках просили взволнованно, чтобы им тоже позволили искать броневик, а ребячьи глаза умоляли: "Пожалуйста, только чтобы без нас не нашли... Пожалуйста!.."

Однако в музее понимали, что волна энтузиазма - как бы высоко она ни поднялась - схлынет, расплещется, если упустить момент и толково, с умом не организовать людей.

Дело возглавил Алексей Нестерович Штин, старший научный сотрудник музея, усилиями которого было сохранено уже немало ленинских реликвий. Этот спокойный, уравновешенный человек обладал умением упорядочить самое запутанное дело.

Начали с разработки поисковых маршрутов. Привлекли к этому Федора Антоновича Быкова. Появились в штабе и военные консультанты. Они расстелили по столам карты крупного масштаба. "Штаб, настоящий боевой штаб!" радовался Домокуров, тут же учась читать штабные карты.

Уместно сказать несколько слов об этих своеобразных портретах земной поверхности.

Основа топографической карты, разумеется, горизонтали. На первый взгляд - будто рыжие волосики попали на бумагу. Кажется, сдунул бы их, чтобы не мешали. Но они-то и вооружают читающего карту как бы стереоскопическим зрением.

Вот волосики сбились в густую завитушку... Это - горки с крутыми откосами. Можно тут же, не отходя от стола, имея в руках всего лишь миллиметровую линейку и чертежный треугольник, определить, каков этот откос в градусах, и сразу установишь - доступна ли была такая горка для броневика... Недоступна? Мимо!

Горизонтали позволяли, сидя перед картой, как наяву, спускаться в низины, овраги, даже если они в густых зарослях, непроходимых для человека... Повсюду: в лесу и в поле, среди скал и на болоте - рыжий волосок становился надежной путеводной нитью.

Наконец маршруты разработаны, утверждены штабом, и первые поисковые группы под торжественные звуки фанфар, прозвучавших с крыльца Мраморного дворца, отправились на запад, по путям боев в гражданскую войну за Красный Питер...

* * *

Встретились на летней учительской конференции.

- Дуняша... вот встреча!

И оба рассмеялись, весело глядя друг другу в глаза.

- А мне понравилось, - сказала девушка, - ваше выступление. Свежо и умно.

Сергей Иванович попросил слова и рассказал об одном из своих уроков.

- Сельдерей! Сельдерей! Сельдерей, дери-дерей! - кричали ребята, прыгая вокруг вошедшего в класс Домокурова. Он принес несколько пучков растения, которое дети сразу узнали и по виду, и по запаху: приправа к обеду! Но дома, на кухне - кому там интересен этот дери-дерей?

Совсем иное - в классе. Учитель положил на каждую парту по веточке с сочными зелеными кудряшками. Предложил ученикам внимательно разглядеть, а еще лучше зарисовать веточки в тетрадке.

Предмет урока - античная Греция. Учебник сух, академичен. К примеру, скупое перечисление: "Дорический ордер, ионический, коринфский..." Словно реестр школьной мебели у завхоза.

А почему бы через ту же коринфскую колонну не раскрыть перед детьми творчество народа, историю которого предстоит изучать?

На заре человечества природа и искусство были особенно близки друг другу.

Вот Сергей Иванович и притащил охапку зелени в класс, чтобы дети попробовали правильно нарисовать коринфскую капитель.

Что непедагогичного, если дети вообразят, что их руки переплетались в совместном труде с руками предков, живших за сотни столетий до этого классного урока?

Урок с сельдереем увлек ребят, и они с восторгом сличали свои рисунки с фотографиями античной коринфской капители, принесенными в класс Домокуровым.

Пылкая речь молодого учителя была принята конференцией с интересом.

Особенно приятна была ему похвала девушки. Угощая ее мороженым, он сказал:

- Послушай, Дуняша, тут я кое о чем просил дядю Егора... Тебя имел в виду. Не забыл он передать?

Девушка задорно вскинула голову:

- Это о броневике? Передал, только я не поняла тебя. Объясни же, премудрый ученый, что ты от меня хочешь?

- Ты боевая комсомолка, Дуняша. Егор рассказывал, да и мне чуть нос не отхватила... А дело вот в чем: сейчас по решению обкома партии очень широко развертываются поиски ленинского броневика. Людей много, а вот организаторов не хватает... Пойдешь в помощь?

Девушка зарделась. Было видно, что предложение ей польстило.

- Но как же быть? Райком комсомола посылает меня на лето в пионерский лагерь.

- Вот и хорошо! - нашелся Сергей. - Обследуешь с ребятами окрестности... Кстати, - и он вынул записную книжку, - это идея - пионерские поиски броневика. Ведь это можно распространить на все пионерлагеря у Ленинграда.