– Ждан, – подбегая зашипел подчиненному Лихой, – калган спрячь, лысиной среди зелени сверкаешь.

…и вот у этого камня, весом наверное десятки тон, вросшего в землю и поросшего седым мхом, тропинка выскакивает вверх. Как раз именно здесь прохожий попадает в мертвую зону наблюдения за округой. Если разом спрыгнуть, набрасывая сеть, без крика, по возможности не производя производственного шума, то без проблем спеленать Радима получится именно здесь. Места мало, развернуться трудно, а сам Лиходеев станет дожидаться своего выхода, вот в этом месте. Снова зашипел, предупреждая:

– Замерли! Ждем!

Звук легкого, едва различимого шага, оповестил, что скоро появится долгожданный клиент. Договоренный высвист, и Лис с мельником и Вольрадом в унисон спрыгнули на землю, не страшась получить травму. Полотно сети накрыло человека, а первые телодвижения при сопротивлении неизбежному, еще больше опутали его, превратив в паучье полотно. Лиходеев помня о том, с кем его свела судьба, подскочил к поверженному противнику, и без всякой жалости приложился кистенем к черепушке боярина-татя. Выживет, значит повезло. Не выживет, ну так стало быть судьба распорядилась покинуть бренный мир. Он ведь хоть так, хоть иначе, под списание идет. Поэтому… Смотри-ка угадал. Шустрым товарищ оказался, успел ножом почикать звенья материи, еще немного и мало бы им не показалось. Когда только успел сориентироваться? Уже привставший на колено Радим, начал заваливаться на Лихого.

– Пеленай!

– Так ты ж его…

– Связывай, говорю! Потом разберемся. Хорошо связывай! Теперь обыскать и тщательней.

Не доверившись расслабившимся за два года подчиненным, сам принялся потрошить вражину. И было чему удивиться. На тропу лег черный плащ из шатровой ткани. Самое интересное, что подкладка его была камуфляжной, под цвет лиственного леса. На него легли высокие сапоги, представлявшие собой тоже своеобразное оружие, с крюком на заднике и штырем на носке. Ни хрена себе, это что ж нам в сети черт ниндзю принес? Снял с рук глубокие перчатки с интересной застежкой выше локтя и крюком со штырем на локтях. В поясе имелись кармашки с расфасовкой каких-то порошков. Три метательных ножа. Боевой Меч – не для паркетных выкрутасов, для дела, просто песня! Произведение искусств. Чуть высунув его из ножен, Лиходеев чуть не описался от восторга. Думал увидеть блеск клинка под лучом утреннего солнца, а напоролся на матовтемный метал, с разводами булатного рисунка. Тут же заявил:

– Меч не отдам, даже не думайте. Остальное делите, как хотите.

Крепкой оказалась голова у плененного. Застонал приходя в себя. А после того как в рот влили ключевой воды, открыл глаза. Удар кистенем пришелся где-то между переносьем и лбом, поэтому глаза заплыли синевой и отеком. Отвалившись на бок, изверг из себя выпитую воду вместе с остатками еды. Живой значит.

– Взяли. Подняли! Потащили на заимку.

– Может своими ногами…

– Нет. Смотрите, чтоб не облевал.

Лиходеев один подошел к воротам и по-хозяйски постучал в них. Закутанный в черный плащ, постоял ожидая когда насельник отзовется на стук.

– Ты, боярин?

Подражая голосу и слышанной интонации, ответил:

– Открой Быслав. Перемолвимся.

Загремел запор, и дверь стала открываться. Как только увидел расширяющиеся в удивлении глаза привратника лесного заведения, впечатал кулаком в бородатый подбородок. Мужик как кегля отлетел назад, освобождая проход. Лиходеев заскочил внутрь и ногами добавил по ребрам.

– Где Воронец?

Сразу видно, не боец. Но поправку на хитрость, обязательно нужно делать. Кто поручится, что этот хмырь здесь не только по хозяйству упирается, но и узел разведки держит? Вот то-то и оно!

– Ушел… – ловя ртом воздух, простонал насельник.

Лихой свистнул, в душе радуясь тому, что додумались спрятать лошадей в другое место.

В центре дома находился очаг, обложенный самодельными кирпичами из обожженной глины. Обоих захваченных людей, связанных по рукам и ногам, положили на доски пола прямо напротив этого очага. С кляпами во рту, те крутили головами, пытаясь и в таком униженном положении контролировать действия захватчиков, по-хозяйски расположившихся в основной комнате строения. Лиходеев не торопился. Лис обследовал дом, а Ждан все, что находилось на подворье. Вольрад прохаживаясь в светлице, то и дело оглаживал стены из дерева, как бы и не замечая самих пленников. Допрос это не его дело. Вошел озабоченный чем-то Ждан, приникнув к уху Лихого, зашептал.

– Где? – спросил тот.

– В подвале.

– Больше никого?

– Один.

– Интересно. Пусть пока там и будет, успеем пообщаться.

Взгляд мельком кинутый на лица лежавших, дал свой результат. Заметил, как напрягся Быслав, уловив в сказанном какую-то опасность для себя. Ладно, чего дальше тянуть, пора начинать задавать вопросы. Только сначала придется отделить одного от другого.

– Ждан, Вольрад, ну-ка вытащите пока на воздух нашего первого пленника. Пусть воздухом подышит. Сами с ним постойте.

Остались втроем. Он, Лис и Быслав.

– Вытащи изо рта затычку, пусть подышит перед смертью. Что же ты собой представляешь, а, Быслав?

Лиходеев уселся на табуретку у лица пленника, смотревшего на него снизу вверх.

– Молчишь? Ну-ну! Начнем с малого. Что это посреди леса за усадьба такая хитрая поставлена? Один забор высотой почти в два человеческих роста.

– Это от диких зверей защита, – с неохотой ответил местный насельник.

– Ага, и ты при нем цепным псом.

– Точно.

– А что сторожишь?

– Вот двор от таких как ты, и сторожу. Не на чужой земле заимка поставлена. Она чай своего хозяина имеет.

– А в погребе у тебя кто посажен?

– Сам-то ты как тать пришел. Почто напал на чужое имение? Не по законам Яви живешь!

– Ну ладно, законник, зачем княжьего гонца удерживаешь?

Засопел как паровоз. Чует, что вопрос скользкий. На него ответ не с потолка снимешь, а отвечать придется. Ну можно пока и сойти с неудобной темы.

– Чем Воронец промышляет?

– Торгаш.

– А товар откуда?

– Слышь, тать, отпустил бы ты меня. Тебе о своей судьбине печаловаться потребно. Ведь смотрю на тебя, вроде живой, а на самом деле покойник, только не знаешь об этом. Беги. Может, проживешь лишнюю седмицу.

– Что, мне уже бояться надо?

– Поздно бояться. По-любому не жилец. Влез, куда не просили, по самые уши.

– Ну-ка, ну-ка! Отсюда подробнее излагай.

– Куда уж подробней.

Отвернулся, показывает, что разговор закончен.

– Лис!

Напарник не подвел. Не пропала сноровка, отбуцкал ногами по ребрам и печени, отступил в сторону. Теперь дать отдышаться. Ничего, время терпит.

– Так что ты там про покойника говорил?

– Ф-фух! Кхе-кхе-кхэ! Могу повторить. Покойник это ты, даже если убьешь нас, все едино найдут. А умирать в муках будешь. Князь такого не прощает.

– А кто у нас князь?

Снова молчание.

– Лис!

Вольрад со Жданом и вторым пленником, находившиеся за дверью, слышали звуки, будто кто-то в тереме выбивал перину, а еще стоны, охи и выкрики. Вольрад покривился, не любил такое слушать. По нему, сразу бы зарезал смерда и дело с концом, но Лихой…

Ждан относился к происходившей экзекуции проще, лишь объяснил затравленно смотревшему на него связанному человеку:

– Твоего подельника обрабатывают. Все скажет, даже чего забыл по старости лет и скудости ума. Можешь мне верить, не раз сие наблюдал. Ты сам-то мила-ай, будь посговорчивей, оно и не так болюче будет. Ага?

После четвертого подхода, со слов Быслава выходило, что попали они на земли вотчинного князя вятичей Деяна. Вот этот-то князь и держит масть во всех разборках в городах, поселениях и на дорогах. А Радим, его боярин, можно сказать подручник. И не он один такой. Сам Быслав, человек маленький, смотритель на заимке, здоровьем слаб участвовать в активной жизни племени. Погребной заточенец, действительно гонец ростовский. Направлялся к князю Курскому и был перехвачен. Велено было его умертвить, да Быслав пожалел. Парень-то молодой, ему жить и жить. Думал, пройдет много времени, отпустит по-тихому, все и забудется. Теперь-то понимает, прав боярин был, когда приказ на устранение гонца отдавал. А большего он, Быслав, ничего и не знает.