Отмахав верст пять, снова уловил скорый бег лошади. Опять прятаться. Однако действительно людно здесь. Обежал заросли терновника с подветренной стороны, стараясь не подшуметь, спрятался за них, плюхнулся на пятую точку, удобно устроившись, выглядывал, кого там нелегкая несет. Всадник одиночка, мало того, молодая девушка. Красивая. Светонула голой коленкой из-под развивавшейся белой ткани юбки или сорочки. Волос русый. Коса. Лицо миловидное именно в его вкусе. Пучки солнечных лучей пробивавшиеся сквозь проплешины поросли над дорогой, брали весь силуэт всадницы в золотой ориол. До уха донесся звук свирели. Откуда звук? Проехала. Острое обоняние зверя запомнило запах.
Первая попавшаяся на пути деревня, пропускала летник через себя. Загородь из длинных жердей, делила границу околицы с засеянным полем по обеим сторонам магистрали, могла удержать разве что коров от потравы. Издали видно, что народ зажиточный, не бедствует. Вон, дома какие! В Курске в таких избах умельцы-рукодельники проживают, потому как финансы позволяют, голь в халупах ютится. Колхозники занятые своими делами по горячей летней поре Лиходеева интересовали мало. Вот собаки, те да-а! Уже почуяли, брех подняли. Видать к охоте приучены.
От греха подальше обошел деревеньку полукругом, снова выбравшись на твердь летника. Потянул носом воздух. Прекрасная всадница, миновав деревню, проехала дальше. Ну и ему в ту же сторону. Порысил набирая скорость, прижав уши, пока дорожная полоса чиста от лишних глаз. Нос, гад такой, все время ловит запах девы. Все-таки хорошо, что один. Как бы он со всеми своими по этой лесной рейхсканцелярии путешествовал? Лиса в Курск спровадить удалось, с приказом для Смеяна выдвинуться по рекам в Ростов. Ничего, хоть там и не предвидится боевых действий, зато и целее с Воробьем будут. Пусть купеческим делом занимаются. Ждана в усадьбу отослал. Ну а Вольрад в Кроме остался, как паук в засаде на паутинной нити. На всякий случай, хуже не будет. Ну и на подхвате ежели что!
Дорога довела до неширокой речушки. Перепрыгнуть нельзя, однако переплыть особого труда не составит. Постелилась вдоль живописных берегов. Ивы склонившие ветви к самой воде поражали первозданной красотой лесного края. Вот из-за одной такой красавицы, перед взором Лиходеева предстала обширная площадка, очищенная от ополицы на которой раскинулось городище славян с теремами и избами, с садками плодовых деревьев, домашней живностью. На самих улицах ощущался людской ажиотаж, будто готовились к чему-то. Улыбки на лицах, праздничная одежда, смех. Свадьба, что ли? Сунулся в одно место, в другом понаблюдал. Не похоже. Время к вечеру. Обежал населенный пункт. Еще площадка, поменьше, но как бы подковой в лесопарк вписавшаяся. Молодняка то сколько, мама дорогая! Столы по кромке леса выставлены, от снеди ломятся. Ух! На голодный желудок слюною пасть наполнилась. Не, ну так не договаривались! Народу кругом пруд пруди. Прислушался. Так это же праздник Купалы! Во, попал! Выходит сегодня двадцать третье.
Каждый год двадцать третьего июня отмечается праздник Купалы – бога земных плодов, когда солнце дает наибольшую силу растениям и собирались лекарственные травы. В ночь Купалы, по славянским верованиям даже деревья имеют возможность переходить с места на место и разговаривать между собой шумом ветвей, и кто имеет при себе папоротник, тот понимает язык каждого творения.
Нет, сегодня двадцать второе число. Кажется, началось. Запалили гигантский костер. Толпы людей престарелого возраста отодвинулись к столам, улыбаются, делясь былым. Выстроившийся из трех кругов, людской хоровод взявшихся за руки, пришел в движение в разных направлениях. По внешнему кругу скользят по траве люди зрелого и преклонного возраста, средний круг – молодые и полные сил парни и девушки, а самый маленький, тот что ближе всего к огню, малые дети. В сей праздник холмы, поля, луга, долины покрывались огнями купальских костров. Лихой уже не раз видел сие действие. Считается, что на рассвете Купальского дня солнце радуется, переливается всеми цветами радуги, танцует и купается. Сам день солнцестояния всегда жаркий, солнце жарит землю из всех сил, но, побеждённое, уходит на зиму.
– Дождик июньский, как девичьи слёзы,
Ливнем прольётся сквозь солнца улыбку,
Сонные ивы русалочьи косы
Низко склоняют над заводью зыбкой.
Ой, да на Купала с неба звезда упала,
Да на мою ладонь, прямо в мою ладонь!
Ой, да, с этой ночки, да ночки летней,
вплоть до поры последней,
Ярко горит огонь, в наших сердцах огонь!
Девы из веток сплетают веночки
И на поляне ведут хороводы.
Пляшут, поют, а Купальскою ночью
С песней венки опускают на воду.
Песня легким ветерком сорвалась из девичьих уст и набирая силу поплыла по полузакрытой поляне. Бередили душу девичьи голоса, заставляли волноваться, колотиться сердце в груди. Егор заметил среди кружащихся в хороводе и свою красуню, наверное она пуская лошадь вскачь, торопилась на это торжество. Как же хороша! Захотелось завыть в восторге чувств, выразить все, что у него на сердце, волчьим призывом. Сдержался. Отбежав и спрятавшись в ветвях терновника, совершил кувырок через голову. Став человеком, сбросил с плеч суму. Распоясав горловину, вытряхнул на траву одежду. Оделся. Теперь он такой как все и можно слиться с толпой, хотя бы закусить. А там видно будет. Но как же хороша девчонка! Улыбнулся. Ему сейчас вроде как под шестьдесят лет, если считать с прожитым в родном мире. Вот биологических, тех меньше двадцати пяти набежало. Но как проняло! Прямо юнец, да и только. Не ожидал от себя. Лестно. Тут же подспудно проникла в мозг мысль. Может, все же Лель постарался? От этого негодяя всего можно ожидать. Скучно ему, уроду комнатному!
Добрался до стола. Приложился к закускам, аж за ушами трещало. Проголодался. Внимание на молодого парня никто не обращал, всем весело, все в состоянии праздника пребывают. А хоровод новую песню тянет.
– На Купалу рано Солнце играло,
Рано Солнце играло на добрые годы,
На добрые годы – на теплые росы,
На теплые росы – на хлеба-урожаи.
Подвинулся ближе к танцующим. Чуть постояв, вскоре сам оказался в круге молодняка, справа дева, слева тоже, а напротив она. Улыбается, смеется. Тонкой тростинкой кажется. Девичий стан окутан белым полотном а на голове венок из цветов. Как же долго искал ее. Десятки лет минуло. В двух мирах. Думал, нет таковой, и вот, неожиданно встретил там, где совсем не ждал.
– За рекой горят огни,
Погорают мох и пни.
Ой, купало, ой, купало,
Погорают мохом пни.
Плачет леший у сосны -
Жалко летошней весны.
Ой, купало, ой, купало,
Жалко летошней весны.
А у наших у ворот
Пляшет девок корогод.
Ой, купало, ой, купало,
Пляшет девок корогод.
Кому горе, кому грех,
А нам радость, а нам смех.
Ой, купало, ой, купало,
А нам радость, а нам смех.
Много раз Егор находился рядом с ней, в хороводе держал за руку. Длинный день уходил медленно, а наступившая ночь принесла новизну ощущений. Огромный костер осел настолько, что люди приступили к очищению душ. Костры, разведенные на праздник Купала, обладают уникальной, очистительной силой и горят сразу в трёх мирах – в Яви, Нави и Прави. Огонь в эту ночь – это проводник, мощный и непреодолимый. Проводник человеческого и божественного, тёмного и светлого, земного и небесного. Разбежавшись, славницы и юнаки прыгают через костер, чем выше прыжок – тем выше будут хлеба. Коль молодая пара в прыжке через купальский огонь не расцепит рук, не выпустят молодые друг друга, осенью можно и свадьбу справлять. Купала поможет, ведь он сын бога света – Дажьбога. Краса его стоит чуть особняком, а отблеск костра отсвечивает ее профиль. И видит Егор, желание девы, прыгнув, перенестись на другую сторону. А нет ей пары среди собравшихся. Почему? Вот и она наконец решилась…
Разбег. И вдруг у самого костра ее рука попала в ладонь парня. Останавливаться поздно, только вперед.