– А-а-а! – одновременный выкрик восторга.

Егор крепко сжал ладонь девушки и вместе с ней, оттолкнувшись, взмыл над языками пламени. Ощущение полета над бездной, над тремя мирами сразу. Громкий вздох толпы, как апофеоз. И гомон…

– Боярышня…

– Боярышня…

– Кто посмел?…

– Боярышня…

Приземлились. Она не вырвала руку, а он не отпустил. Глаза встретились с глазами. В девичьих удивление, в его глазах безбрежная любовь. Ни гомона людского, ни праздничного шума не существовало. Были лишь он и она.

– Зачем?… – пролепетали губы.

– Искал тебя долго… Нашел. Женою моей будешь и матерью моих детей.

– А если нет?

– Купала соединил, теперь не разорвать.

Испуг на лице.

– Батюшкины подручники идут…

– Меня Егором зовут, – не обратил внимания на предупреждение. – Как имя твое?

– Арина…

– Я скоро приду к тебе. Помни, ты только моя…

Отпустил руку. Сорвавшись с места, вырвался из круга молодежи, заполонившей все пространство поодаль бесновавшегося огня в костре. Почувствовал как за спиной бегут за ним с десяток пар ног, но не оборачиваясь добежал до берега. Перехватить не успели. Оттолкнувшись от крутого склона, вытянув руки перед собой, ушел в темную влагу воды. Поплыл под водой по течению реки, скупо загребая ладонями водную тяжесть, экономя воздух в легких.

Он не видел как один из воев, бережно взял Арину за руку и провел в сторону столов, где в выносном кресле восседал грозный мужчина в расцвете лет и сил, облокотившийся руками на подлокотники. За спинкой кресла два горевших факела поддерживали широкий круг света. Глянув в глаза деве, мужчина спросил:

– Кто это посмел, Арина?

О чем речь было понятно, поэтому ответила.

– Суженый.

Бровь на лице изогнулась луком, гнев проявился во взгляде.

– Кто он?

– Я знаю лишь имя. Егор.

– После празднеств в Медвежьи Поляны поедем, поклонюсь князю, замуж тебя выдавать пора. Засиделась в девках и я старый дурак во всем потакаю.

– Батюшка…

– Огневицы пускать этим годом не будешь…

– А мне и не нужно теперь! Суженый, он есть, и другого не будет!

Нетерпеливо взмахнул рукой.

– Годлав, уведи ее с глаз долой. Пусть в тереме нянька спать уложит.

– Исполню, боярин.

А праздник продолжался. По угольям припудренным сединой пепла, с отблесками малинового цвета, пошла вереница людей, парней и девок, мужиков и баб, даже стариков. В песне славили бога Купалу. Это момент очищения или, скорее, даже закаливания духа. Через жар, мощный тепловой энергопоток и мелкие болевые искорки человека покидают ложные мысли, несправедливые устремления, бесы и лярвы, толкающие его к тёмному пути. Вот и старался народ утвердиться в устремленьях. А вскоре настал тот срок, когда по реке поплыли огневицы, маленькие лодочки из деревянных дощечек. Свечи в оградке из травы и листьев, чтобы ветер случайно не погасил пламя, вереницей уплывали увле-каемые течением реки. Когда парень и девушка кладут огневицу на воду, они загадывают желания, и плывут желания по реке, сопровождаемые песней:

– Как в ночь Купалы не будем спать

Мы будем петь – цветочки рвать

А вот цветок то брат с сестрой,

Купало да с Костромой!

А братец это жёлтый цвет

Купалин цвет суряный цвет

Сестрица синий цвет

Небесный цвет – Сварожий цвет!

Вот и Среча сошла на небосвод, укутав землю уютным покрывалом, силы природы на самом пике, многие молодые пары расходясь от костров, потянулись в тихие рощи и луга. Там совершается прекрасное таинство бытия. Мужчины и женщины зачинают новое потомство, ведь всем известно, что родившийся после этой ночи ребенок, будет обладать сверхъестественными способностями. Царство земное сейчас в полном их распоряжении аж до того часа, пока не проснется Зимстрела, богиня рассвета и утренней зари.

В гуще тернов, раздался низкий басовитый вой матерого волка. Деян заметался взглядом по склонам. Зимовит выскочил из зарослей и развел руки в стороны, показывая что не понимает, что означает этот вой и откуда он доносится. Деян кивнул, успокаивая ближника, с наложенной на лук стрелой, ожидал появления матерого, каждую секунду контролируя сектор его выхода, но тот не появлялся. Впереди затрещал камыш, сердце в груди забилось пойманной в силки птицей, кольцом натянул тетиву, приготовился к выстрелу, но вместо волка в десятке шагов выбежал енот. Ну и чего его сюда занесло от ручья? Он князю сегодня совсем не нужен. Шум не прекратился, спугнув животное, а в скором времени из колючих ветвей, тихо ругаясь, вышел Молчан, второй сопровождающий Деяна на охоте. Серый плут остался в терновнике, затаившись, пропустил родовича, не поддавшись искушению напасть на человека или выбежав ускользнуть от охотников. Хитрый.

Басовитый вой послышался теперь уже на далеком расстоянии. Что теперь, гнаться за ним по оврагам и буеракам? Ловко провел! Вымотал. Увел от выводка молодняка и оставил с носом. Громко крикнул, призывая к себе.

– Эге-эй! Зимовит!

Лес взорвался птичьим гомоном. Деян не стал словесно осуждать птичью вольницу. Неторопливо сунул стрелу в поясной колчан, заплечный не мешает стрельбе, но бегать по лесу с ним неудобно. Стрелы могут цепляться за ветки, а при прыжке выпадать из футляра. Другое дело налучье. Передвигаешься по лесу, лук держишь в руке, завершил охоту, уложи его на место. Сунул лук в налучье за спину, затянул кожаную тесьму.

Наконец на прогалину вышел боярин. Понимает, что князь охотой быть доволен не может, но тем не менее, широкая улыбка на лице озаряет все его существование. Такой человек, не может подстраиваться под вышестоящего, и характер легкий. Иной раз может резануть правду в лицо. Деян привык к его вольностям.

– Ого-го-го!

Поднял над плечом четыре заячьих тушки, показывая обоим товарищам по лесному промыслу, что даром времени не тратил.

– Без ужина не останемся, княже!

– Вижу.

– А на серого ты зла не держи. Сегодня он тебя переиграл, завтра наверстаешь.

– Идем.

Боярин уточнил.

– Домой или как всегда в полеванье, в лесу заночуем.

– Чего ж домой? Ежели ты, вон, длинноухих настрелял. К священному древу двинем, оно неподалеку. Там и ночку скоротаем. Давно небыли.

Продрались через буераки и овраги, ничуть не сомневаясь в направлении движения. Для всех троих этот лес все едино как своя изба, сызмальства исхожен, даром, что огромен. Вышли к топям, все как один встали, в закатном образе наблюдая болото.

Кажущееся бескрайним, пространство покрытое шелком зеленой травы, предстало взору. Кое-где у открытых «окон», заполненных ряской, стеной встали стрелы камыша и метелки хвощей. Во влажном воздухе едва различим запах. Цветут белые зонтики неизвестных цветов. По всей площади, какую способен рассмотреть глаз, разбросаны сосны и ели, меж ними можно разглядеть и остовы уже высохших деревьев, кора которых почернела, а в некоторых местах покрылась гниющей слизью. Но это там, вдали от тропы. Обеспокоенные чужим посещением, болотные птицы вспорхнув, пролетают над самой поверхностью. Шелк травы зыбкий и ненадежный. Шаг ступи и провалишься в бездну. Сумерки и болото словно оживает показывая свое настоящее лицо. Из его срединной части вдруг проявляется свечение, слышны стоны и крики. Что там такого может быть? Кто просыпается в ночную пору? И этот шепот… Откуда он берется?

– Топь! – как бы констатируя общее мнение, прозвучал голос Молчана.

– Да. – Деян оглянувшись, посмотрел на отступивший от болотной подстилки лес. – Обходим по левую руку.

Пройдя версты четыре, отмахиваясь от вечерних нападок комарья, вышли на большую поляну посреди лесного моря. Десяток тропок с разных сторон выходило на нее. Все почему? Потому как посредине травяного ковра расщиперив свои рясные ветви, стояло дерево рода. Талисман, божество, живой чур. Кто как воспринимает. Высоченное, макушки не видно. Ствол объять могут разве что десяток людей, взявшись за руки и прислонившись к коре. На ветвях повязаны ленты, узелки. Ходит народ беспрестанно, чего-то просит, делится сокровенным. Это радует князя.