– Не. Куда ему от батьки оторваться? А тот известное дело добрым советом зарю служит, сам под честное железо не суется. – Подтвердил тот.

– Ну да. Мельчает народишко. Вырождается. Раньше советник у плеча в сече советы давал, а теперь только служит у стола. Паркетная пена, мать их…

Обыск провел по всем правилам, но нужное письмишко, свернутое в трубку и перемотанное лентой без всяких печатей, лежало открыто в поясном подсумке грубой кожи. Больше ничего существенного, кошель с монетами, всякая мелочовка Вятич засопел, понимая, чем для него кончится общение с дорожным татем. Вон как покойника потрошит.

Егор подбросил хворосту в кострище, и когда оно разгорелось, приблизив бумагу с неровными краями ближе к огню, вчитался в текст. В письме значилось следующее:

«Здрав будь страга закатного предела земли племен вятичей. Через боярина Веденю, коий доводится сыном твоему близкому знакомцу Могуте, доношу до тебя весть противную любому славянину. По наущению Святослава, князя Чернигова, в дикой степи старший половецкий хан, под длань свою сбирает орды. О том доносят до меня сидни черниговские и Дикого поля. Вскорости придут половцы на Русскую землю войною. Поведут свою силищу на Ростов. Дабы смог я дружины ополчить для удара, пойди князь в Кром, затрудни набег. Бо ежели не сделать сие, много зла утворят поганые. Пожгут, пограбят города и веси, а смердов полоном угонят. Дерзай Деян. А Веденю с собой бери, боярин ярым быть должон, а не у стола заря лести учиться».

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Выходит так, что если мочкануть Деяна, кто на защиту границы встанет? Вот то-то и оно. Призадумался крепко.

В утренних сумерках к воротам городища Медвежьи Поляны одвуконь подъехал одинокий всадник. Сойдя с лошади, постучал в крепкие ворота крепости. Сторожа приметила его еще издали и с воротной заборолы на стук откликнулись.

– Чего надо?

– К князю Деяну с вестью от заря.

– Ночь на дворе. Жди.

Из-за забора раздавались шумы потревоженного городка, людской гомон, ржанье лошадей, собачий брех. Что у них там происходит? Ворота наконец открылись и воин в полном доспехе, рукой поманил пришлого. Повел по улице с мельтешащим людом, подсвечивающим факелами свою суету. Ворота многих усадьб раскрыты настежь, во дворах полно людей, мужчин, женщин и даже детей.

– Что происходит?

– У князя спросишь, – ответил провожатый, и сам задал вопрос. – А что за людин у тебя на второй лошади приторочен? Уж больно одежа на нем знакомая, но по лику не наш.

Ответил с отместкой:

– У князя спросишь.

На подворье княжьего детинца толкотня, галдеж и выкрики команд. Лошади в скученности своей мешают проходу. Едва смог пристроить своих четвероногих животин, а снятого покойника уложить в такое место, чтоб не затоптали. К князю провели без проволочек. Увидав незнакомца, тот задал уже стандартный вопрос:

– Кто таков?

– Боярин Веденя, с вестями от заря к тебе послан.

– Мне сказали, что ты тело воя в нашей справе привез. Это так?

– Да. Когда со шляха на летник выехал, лошадь на дороге стояла, а вой мертвый в овраге лежал. Скорее всего, в спешке из седла сверзся, да об дерево ударившись, шею свернул.

– Вот как? Ну давай сюда послание заря.

Нервно сорвав шнурок с письма, свернутого трубкой, вчитался в текст. Взгляд с интересом соскользнул с письма на приезжего. Хмыкнул.

– Так ты сынок Могуты?

Долгий хлопотный день подошел к концу. Дружина Деяна расположившаяся на границе лесного предела вятичей у маленькой деревеньки Берзянки, разводила костры, готовясь к принятию пищи и последующему отбою. Это было крайнее место отдыха, после которого останутся за спинами бойцов спокойная жизнь и маленькие удобства. Не будет снабжения продовольствием, помощи населения, даже походные котлы для приготовления пищи никто с собой не потащит. Завтра утром не будет общей дружины, составляющей сотню воев князя. Десять десятков разрозненных подразделений выйдут на оперативный простор, каждая со своей задачей, направленной только на одно общее дело. Создать невыносимые условия для врага на захваченной ним территории, вот то малое, что сейчас требуется зарю. Затруднить продвижение в сторону Руси, вот чего хочет Деян. Но это наступит завтра. А сегодня, люди уставшие за долгий переход, отдыхают сидя у костров, травят байки, ничем не отличаясь от обычных воинов. И лица у них не пышут кровожадностью, желанием убийства. Это просто работа, такая же как у того же смерда работающего на своем клочке земли. Трудная, нелегкая, опасная, но работа.

Князь с ближниками расположился в избе старейшины верви, для него завтра наступило уже сейчас. Нет в деревеньке теремов и высоким забором она не обнесена по кругу. Околица обозначена длинными жердинами и этим заканчивается вся ее обороноспособность. В случае чего, смерды уйдут в схроны лесов и уведут с собой семьи, скотину, унесут по-житки и скарб. Этого достаточно.

В единственной, но большой комнате избы, собрались бояре и десятники, Деян каждого наделял уроком. Присутствующий здесь же молодой боярин Веденя, с восторгом внемлил речам князя. Молодой, что с него взять? Деян невольно подумал про себя, вспоминая жизнь, прожитую ним, будучи в таких же годах. Нет, явно не таким желторотым был он в пору своей молодости.

За притихшим столом, гараман Бакота, имя которого переводилось на понятный язык, как «шутник», вел свой неспешный рассказ.

– Большой хан Каян ведет основную часть орды левее Крома, а на сам город направил копыта своих коней бег Бачан.

– Это не зять ли Гулуг Орду? – уточнил князь.

– Он. – Бакота поежился, видно вспомнив что-то не слишком хорошее. – Хитрый. В единую ночь, его люди вырезали приснувшие в землянках сторожи, напав на заставы, не дали зажечь сигнальных огней. Если б не сидни, и мы о том не скоро узнали. Пришлось торопливо оповещать наместника Крома. Вот со смердами совсем беда. Как растеклась орда облавой по землям у реки, так и потянулись живые караваны в степь, а дальше их на рынки рабов погонят. В самом Кроме еще миром и покоем пахло, когда поганые уже захватили окрестные села и деревни. Ты бы видел, княже, сколь телег груженых добром на полночь потянулись!

– Спокойнее Бакута. Видел сие не раз.

– Ага. Только следом за телегами бредут в связках мужи, бабы и детишки наших соседей. Седни поутру Каян напал на выведенную в поле дружину Крома. Боярин…

– Дурак наместник! – в сердцах произнес князь. – Дружина малочисленна. Или из Ростова полк прислан, а я о сем не ведаю?

– Нет полка…

– Тогда точно дураку власть доверили. Ну-ну?

– Дружинники отчаянно отбивались от наседавших ворогов, но тех много, не выдержали натиска, отошли за стены.

– Козлина этот наместник! – не выдержав, высказался молодой боярин Веденя, чем привлек внимание собравшихся в горнице воев. – В детинце защиту крепить нужно было. А это просто выпендреж. Только людей зря положил.

Гараман метнул взгляд на неизвестного ему молодого воя в свите князя-караба.

– Не зря. Он сбегавшихся со всей округи людей прикрывал. Стену между рекой и лесом из воев выстроил. Сколь мог, столь и держался. Если бы не эта стена, то и я сейчас не здесь сидел, на аркане бы в степь тащили. Они не бежали. Отходили и на ходу отбивались.

Собравшиеся помолчали. Что тут сказать? Потери, они хоть так, хоть иначе, неизбежны. На миру и смерть красна. Побарабанив пальцами по столу, Деян подвел итог сбора.

– Значит так! Как на открытое место выйдем, конюхи лошадей в лес уведут. Опосля каждый десятник своих людей отдельно от других ведет. Урок вам всем ясен. Освобожденным полонам укажете направление, а дальше пускай сами в леса уходят. С первого по пятый десяток чистить местность за рекой, с шестого по десятый земли по Муромскому шляху. Постепенно всем десяткам надлежит продвигаться в сторону Ростова. В ваших действиях, бояре и десятники, я вас не ограничиваю. Я сам у Крома буду. Моя исконная вотчина, мне за нее перед зареем и ответ держать. Теперь спать.