Когда стали расходиться, Деян остановил молодого боярина.

– Веденя, тебе с конюхами в лес лошадей уводить.

– Княже, дозволь с тобой идти!

– Куда тебе? Навыка нет, нас подведешь.

– Дозволь. Обузой не буду.

Князь задумавшись, махнул рукой.

– Ладно. Скажи Молчану, чтоб переодел тебя.

– Спасибо.

Боярин вышел. Деян выйдя из-за стола, прошелся по горнице. Светец, со вставленной в него лучиной, чадя, плохо освещал комнату, но князю это не мешало думать. Нравился ему Веденя. Не похож он был на человека, обосновавшегося при дворе заря и постигавшего лишь науку царедворца. Бесшабашность сквозила в глазах, не было напыщенности, своенравности и высокомерия. Хотя судя по отцу, все это должно было присутствовать. Ладно, посмотрим, что будет дальше.

Спать не хотелось, и мысли Деяна перенеслись в другое русло. Половцы! Сотню лет назад, это племя перевалило широкую водную ленту Влаги, и потихоньку двигаясь, оттесняя иные племена, добрались до Дона. Захват кочевых угодий печенегов и торков в междуречье Дона и Днепра-Славуты по времени встало в четыре-пять лет. Но этого им было мало, двинулись дальше, устраивая гон на печенегов. Дойдя до Дуная, пошли бы и дальше не в силах отказаться от насыщения, да уперлись в византийские сторожевые крепости. Река и стены по кромке береговой черты, остановили захват. Теперь же аппетиты ханов нацелены на полдень. Это ожидаемо, ведь северные границы половецких кочевий встали перед пределом Руси. Сколько раз Деян невидимкой бывал в степи и видел, как к небу взметалась пыль от бесчисленных кочевых веж. От пастбища к пастбищу двигались половецкие орды, теперь пришедшие на Русь.

А молодой боярин Веденя, переодевшись в одежду отданную ему Молчаном, расположившись у костра рядом с воинами молчанового десятка, подсунув под голову седло, сладко зевнул, готовясь отойти ко сну. Прикрыв глаза, улыбнулся, вспомнил, как при отъезде с княжьего подворья, когда все княжье семейство и дворня высыпали перед теремом на проводы, встретился с глазами любимой. Увидев его в свите князя, Арина прикрыла ладошкой рот, чтоб не вскрикнуть, выражая свои чувства. Поднеся палец к губам, дал понять, что не нужно выносить узнавание на всеобщее обозрение. Улучив момент, оказался рядом. Незаметно взяв девицу за руку, прошептал.

«Жди любая моя, порешаю дела, вернусь. Заберу тебя с собой».

При этом воспоминании, Лихой и уснул.

Место в междуречье в корне отличалось от лесных пределов вятской земли. Степь будто специально сунула свой язык на землю славян, создав просторный коридор со своей почвой и растительностью. Утренняя свежесть вот-вот должна отступить под палящими лучами солнца. На первый взгляд никого нет вокруг, и вдруг порыв ветра доносит звуки. Песнь жаворонка, перекликается с подпевкой иных птах. Суслик, взобравшийся на гребень возвышенности у раскопанной норы, засвистит, и его поддержит весь его прайд. Ковыль пойдет волной, создавая шелест и видимость бескрайнего моря. Кажется повсеместно мир и благолепие. Вот только это благолепие пересекал широкий след прошедшей конницы. Половцы прошли.

Десяток пеших воинов, ведомый Деяном и Молчаном, в который вошел и Егор, уже больше часа двигался по следам, когда Молчан жестом подал сигнал присесть и быть готовым к действию. Далекая точка впереди следа противника, по мере приближения, превратилась в бойца передовой сторожи. Запыхавшийся Кряж доложил:

– Княже, прямо по следу в Дикое Поле поганые телеги с добром правят, а к сим телегам веревками полон привязан.

– Что мыслишь, Молчан? – Деян задал вопрос десятнику.

– А много ль провожатых?

– Три десятка. – Отчитался Кряж. – Ну может чуть боле.

– Княже, карабой три десятка поганых уработаем. Только ты молодь так выставь, чтоб кто не сбежал. Нам слухи не надобны пока.

– Я тоже так считаю.

Подразделение из нескольких берсеков именовалось карабой. Воин-берсек, это боец, умеющий не только хорошо владеть любыми видами оружия и приёмами рукопашного боя, но и особой выносливостью. Как правило, берсеки осуществляли разведывательно-диверсионные операции в тылу врага, действуя скрытно, в пределах ближнего боя. В бук-вальном переводе с древнерусского, слово «БЕР-СЕК» – это медвежий клык. У скандинавов «БЕР-СЕРК» – воин в шкуре медведя. Воин-караб наделялся огромной свободой дей-ствий в зависимости от обстоятельств. Он должен сохранить свою жизнь, или по крайней мере дороже ее отдать.

На безлесом пространстве степи, не заморачиваясь о правильности направления, прямо по старому следу десятков тысяч лошадей, легкой рысью скакали четверо всадников. По мере приближения Лиходеев четко увидал половцев. На голове колпаки по кругу обшитые сношенным мехом, вместо доспехов, у одного жилет из толстой кожи, у остальных вообще ничего, что хоть отдаленно напоминает защиту, разве что круглые щиты, притороченные к стременам. Вот оружием, все обеспечены по полной, даже по копью у каждого. Молодые. В передовом дозоре они двигались гуськом друг за другом, всецело поглощенные видимым впереди, с наветренной стороны, участком степи. Егора князь не стал использовать в первой сшибке. Сказал, мол смотри и учись. Ага, он так и понял, что от него отмахнулись. Но тем не менее слившись со степью, лежал и статистом наблюдал за происходящим. Вот степняки совсем рядом, их ход напомнил ему сеттеров на потяжке. Видать первый набег и в их жизни. Лица жадно ловят ветер, тела в седлах сгусток энергии, в любой момент готовые взорваться в беге, нестись с вестью назад или с пронзительным криком броситься на появившихся на пути людей. Кажется, не успел рассмотреть достаточно хорошо, все что произошло. Словно трава по бокам чужих воинов вздыбилась, произведя незначительный шум, оставив седла на низкорослых лошадях пустыми. Все. Степь кажется не заметила произошедших перемен, жаворонки все так же высвистывали песни, и ветерок шевелил ковыль. Над стерней поднялись знакомые очертания фигур. Быстро управились. Послышался голос Деяна.

– Все ко мне! Любор отгони лошадей! – И тут же в продолжение. – Уходим!

Лихой не успел рассмотреть место засады. Вслед за Кряжем, выдвинувшимся вперед, и шустро побежавшим по следу, десяток двинулся след в след за Деяном. Переставляя ноги, следуя почти в конце цепочки древних диверсантов, Егору на ум пришло сравнение. «Прямо синоби, какие-то, а не славяне».

Скорбный для русичей караван, не быстро продвигался в сторону Дикого Поля. Не только поскрипывающие телеги создавали шум. Плакали дети, подвывали женщины, бредшие в связках с мужчинами в славянском одеянии. Изможденные, в разводах сажи на лицах и рваных рубахах, люди прекрасно осознавали свою дальнейшую судьбу. Всадники, сопровождавшие караван, не слишком напрягались в пути следования. Нет-нет, да который лениво пройдется арапником по спинам бредущих славян, отпустит непонятную фразу на гортанном языке, а то и засмеется, вызвав смешки у соплеменников. Вон и старший в караване определился. Это видно по напыщенной физиономии, по начальствующему взгляду. Совсем не старик, мнит себя выше родичей.

В один миг волосяной аркан, будто из-под земли вылетевший, захлестнул жилистую шею начальствующего степняка, а сильный рывок повалил его вниз с седла, прямо в траву. Кто-то прыгнул на спину, прижимая и не давая опомниться ни ему, ни подчиненным. Началось! Ни боевых выкриков, ни звона железа. Первый этап нападения самый тихий. Еще не успел подняться бабий ор, пробудиться в душах пленников интерес к происходящему и надежда на спасение, а берсеки Деяна уже встав среди телег и лошадей прицельно, веером разбрасывали метательные ножи во вражьи тела. Теперь бросок к неохваченным вниманием врагам. Теперь выброс энергетики криком и использование другого оружия. Лихому тоже выпала возможность поучаствовать. Находясь на периферии, выпрыгнул перед мордой лошади, сообразительного половца, пытавшегося сбежать из общей мясорубки, ухватил повод. Только сам степняк к тому времени находился в предсмертной прострации, сидя в седле со стрелой между лопаток. Называется, повоевал! Теперь Лиходеев был благодарен судьбе, что раньше не сводила его с этими ребятами. И снова голос Деяна расставил все по местам.