Уходил в небытие еще один прожитый день, который они провели наблюдая за половецким станом. Лиходеев отметил про себя непонятную расслабленность противника, осаждавшего крепостные стены города. Не было напора и особого задора у половецких подразделений, без конца сновавших у валов, с ленцой пускавших стрелы из седел. Сам стан как вечерний муравейник, готовился к принятию пищи, вскипячивая воду в котлах. И все это проходило неспешно. Спрашивается, зачем пришли и осадили город?

Уже в сумерках, большую часть лошадей согнали в табуны, чуть не потревожив вятичей в схронах, не проехавшись прямо по головам. Деян встретил всех вернувшихся с наблюдательных сторож диверсантов, скрупулезно расспросил обо всем, что касалось несения службы врагами, о самом стане противника, возможностях проходов в охраняемую зону. Лихой со вниманием прислушивался к опросу, сегодня все, включая и его самого, пойдут на выполнение акции устранения старшины половецкого племени.

Князь распределил людей по парам, отныне каждая из них выполняла определенную задачу, за которую он строго спросит. Егор вырвал минуту времени, отведя в сторону Свира, нашептал ему на ухо, что ему делать, если он вдруг не вернется живым.

– Запоминай, и не вздумай что-то перепутать. Как только поганые схлынут в свои степи, зайдешь в Кром. Город небольшой. Найдешь там курянина, кого Военегом кличут. Скажешь, что от Лихого пришел и тот тебя к делу пристроить велел. Запомнил?

– Да боярин. А кто…

– До тех пор в лесу хоронись и постарайся уцелеть.

Молчан подозрительно наблюдал за ними, но ничего не сказал на то, как отрок отделившись растворяется в сгустившихся сумерках леса. Лихой отследив его взгляд, подойдя к десятнику, односложно сказал:

– Предчувствия одолевают. Если что, так хоть он уцелеет.

– Понятно.

На потемневшем небе загорались звёзды. Постепенно всходил серпастый месяц. Вышли из лесных пределов. Тёплый, южный ветер приятно веял в волосах, и его дуновенья снимали дневную жару с трав и полевых цветов, аромат которых становился частью магии теплой июльской ночи. Слабые завиванья ветерка попадавшие под одежду, заставляли пробегать мурашки по коже. Над рекой начинал проявляться туман. Его легкая дымка заволакивала берега, уходя всё ближе к середине и наконец достигнув ее, сомкнулась в центре.

– Расходимся! – едва слышно, подал команду князь.

Пять-шесть шагов и пары растворились в молочной пелене. Тишина, только в траве тихо стрекотали кузнечики. Напарником Егора, оказался Ивар, крепкий мужик, возраста князя. Помнится Егор удивился, узрев у всех карабов Деяна и у этого перестарка, на бритых головах хохолки волос, сначала воспринял такую моду подражательством варягам, но вовремя разобрался. Оставленная на голове прядь волос, прозванная местным воинством бунчуком, говорила о даче обета служению роду Расы исключительно на воинской стезе. Ивар по всем показателям, ярый представитель служилого сословия. Видать Деян посчитал уместным, отдать молодого несмышленыша в руки умельца, чтоб не приведи боги, не напортачил. Ну-ну!

Порыв ветра заставил зашелестеть ковыль под ногами. В лицо пахнуло тепло от земли, набранное за день.

– Тише будь! – Едва слышно произнес напарник. – Ногу ставь вот так.

– Понятно.

Лиходеев прекрасно знал как ставить ногу, каким шагом идти, но пока возможность позволяла не выходить из образа молодого неумехи. Время было самое подходящее для диверсий. Общаясь с вятичами, Лихой многое о них узнал. Оказывается за пределами Руси они не раз успели отметиться, и прозвище получили там соответствующее – Воины Ночи, за умение скрытно и быстро перемещаться в темноте и способность надолго затаиваться. Одежда караба, чудо как хороша, в ней ночью человека не разглядеть и с трех метров. Лиходеев прочищая путь, подобрался к своему полусонному караульному половцу вплотную. Лагерь заснул, как засыпает вымотанный за день работы организм. Степняк куняя носом, опираясь на копье, до самого последнего момента ничего не видел и не слышал. Пришлось передвинуться в сторону. Подкравшись сзади на носках к часовому с подветренной стороны, зажал ему рот левой рукой, чтоб не успел закричать, ведь громкий крик в тишине слышен на расстоянии до одного километра, одновременно отжав голову и туловище к своей груди, нанес удар ножом под левую лопатку. Провернул нож в ране, удерживая дернувшееся тело. Все. Есть его первый двухсотый в стане врага.

Чуть слышный шорох сбоку. Напрягся. Это Ивар управившись со своим подконтрольным, подошел приглядеть, какие дела у боярина. Сжал предплечье, чуть потянул. Ага, за собой предлагает идти. Ну, идем.

Шатры лиц начальствующих, как попало разбросаны по всему стану, это не византийцы, и даже не воины каганата, у которых все по струнке расставлено, во всем порядок и благолепие. Банда, она и в веке двенадцатом, не слишком отличается от анархистов начала двадцатого века. Вот потому и приходится скользить у потухших костров с разлегшимися у них степняками. Ночь темная и теплая. Вон, очертание ближайшей вежи на их подконтрольном участке.

За спиной Деяна шел Молчан, его тень, его родич, друг, а еще молчаливый советник, который без разговоров, одним взглядом, улыбкой или хмуростью бровей, способен высказать мнение по проблеме. У большого шатра главного степняка, десятник придержал своего князя. Запало в душу Молчана предчувствие боярина Ведени. Оба замерли, прислушивались к звукам спящего лагеря. Тишина ночного стана, если тишиной можно назвать звуки издаваемые тысячей спящих людей не отличалась особой не обычностью. Караулившие вход в вежу бойцы, надо отдать им должное, не спали, а бодро точили лясы усевшись на задницы у шатрового порога, подставив спины отсветам горевшего костра. Грамотно поступают, им округа видна, пламя не ослепляет, но и их самих видно издали. Только кто ж отважится проникнуть к самому центру лагеря? Правильно! В здравом уме, ни один смертный такого проделать не захочет. Сам шатер, в отличии от других поменьше, был поставлен на свободном, утоптанном пространстве, никем не занятом по ряду служебных причин.

Рубящий, хорошо поставленный, много раз отработанный удар, нанесли одновременно. Ножи по горлу прошлись спереди, немного выше кадыков, перерезая сонные артерии, ничем не потревожив сон народных масс. Деян очистив нож об одежду покойника, жестом указал Молчану остаться снаружи, сам нырнул за полог юрты. Тяжелый, плотно свалянный кусок войлочной ткани, словно дверью отгородил князя от наружного пространства, но и в сам шатер он еще не попал. Короткое и узкое помещение передвижного дома скотоводов, представляло собой темный предбанник перед входом в основное жилище. Прислушался. Войлок скрадывал звуки. Холодом засосало под ложечкой. Что-то не так! Только теперь, как в поединке, если пошел на удар, остановиться себе дороже. В кромешной темноте, рассчитав направление, скользнул ко внутреннему пологу, готовый отбросить войлочную занавеску в сторону, и тут же из темноты его в спину толкнули вперед. Полотно колыхнувшись, не встало препятствием, а пропустило, чуть замедлив толчок. Деян в перекате и при попадании в освещенное факелами, большое помещение, осознал, что попал в засаду. Рефлексы сработали на уход тела с линии атаки. Коротким прыжком назад, припечатал спину к войлочной, ненадежной стенке, принял стойку для боя. Самое интересное, что ему дали осмотреться, но при этом контролировали любое его движение.

Сидевший на возвышении из плотно набитых пуфов и подушек мужчина в просторной одежде из дорогой материи пестрой расцветки, не был окружен телохранителями, как предполагалось первоначально. У его ног лежал матерый из породы серых, степных волков. Еще два таких животных, напружинив мышцы, беззвучно ярили пасти по сторонам от Деяна, готовые в любой момент броситься на пришедшего. У полога, скрестив руки на груди, оставался стоять крепкий степняк в одежде темных цветов, на первый взгляд, не имеющий при себе стандартного набора оружия воина. Повисшую тишину нарушил хозяин палатки.