– Я уж сомневаться стал, что придешь!

Его русский язык был безупречен. Деян не стал отвечать на глупую, по его мнению в такой обстановке фразу. Стоял и мысленно просчитывал варианты действий.

– Сколько их пришло, Бираг? – так же на русском был задан вопрос.

– Не больше десятка.

Ответил стоявший у полога.

– Значит не вылазка из Крома. Ну и кто вы?

Деян молчал. Попались. Что тут скажешь? Положение патовое, а снаружи Молчан, еще не ведающий, что попались, да и остальные… Надо поднимать шум иначе всем конец.

– Ты понимаешь…

Итак, пути к отступлению отрезаны. Чуть выставил вперед одну ногу, прикрыв ею пах, услышал рычание сразу обоих волков по бокам от себя, заметил как напрягся и стоявший у входного полога.

– …что все кто пришел с тобой, погибнут? Не проще ли…

Почувствовал как в спину уперлось что-то острое. Неужели Молчан смог просчитать ситуацию? Доказывая мирные намерения, завел обе руки за спину, действительно нащупал разрез на войлоке, а в ладонь скользнула чакра. Точно Молчан! Услышал окончание пламенной речи половецкого бега.

– …мне нужны сильные рабы!

Пора! Только так! Выпростав руку из-за спины, метнул привычную к ладони чакру в улыбавшегося врага. Диск с заостренной режущей кромкой, выскочив из ладони, пролетел расстояние в один миг, взрезав кожу на шее не успевшего что либо предпринять, вождя половцев, плотно вошел в трахею, не мешая крови толчками заливать материю одежды. Даже волки смогли среагировать лишь после того, как у Деяна в руках оказался нож и своя чакра.

– А-а-а-а!

Взревел половец у полога, сам бросившийся на руса. Все присутствующие в юрте, в один миг превратились в единый клубок из тел, вцепившись друг в друга. Рычание из глоток гасилось войлоком, но только не внутри помещения. Зубы рвали плоть, как и метал оружия пришельца. С шумом трещало разрезаемое полотно войлока стены. Деян еще успел чакрой взрезать шею одному из волков, метко пробил ножом череп серого завалившегося к ногам, переставшего дергаться в конвульсиях, но не разжавшего хватку челюстей. Его завалили на утоптанный грунт пола и принялись грызть. Одной рукой прикрыл голову, другой – туловище. Пытался не допустить смещения тела в сторону. Корпусом сбить вправо-влево тяжелые туши степных разбойников. Где же Молчан? Последняя мысль, пришедшая в голову. Дальше темнота окутала сознание, позволяя перестать чувствовать боль.

Когда Лиходеев со своим наставником, он же напарник, отбросив полог вышли из шатра, в стане противника был поднят гвалт. Кто-то из вятичей явно прокололся. Своего клиента, сиречь кошевого одного из родов, они нейтрализовали. В едва освещенном масляным светильником помещении с войлочными стенами, Ивар оседлав спину половца в летах, отдыхавшего среди соплеменников, свернул шею, а Лихой не разбираясь кто есть кто, вырезал остальных троих насельников вежи. Теперь под неразбериху ночной суеты следовало как можно быстрей уходить. Это понял и Ивар.

– Держись за спиной и не отставай! – прошептал он, и пригнувшись, подстроившись под общий темп хаоса, посеменил на край стана, причем в сторону реки.

Оставив растревоженный лагерь врагов позади, Ивар прибавил ходу, не боясь нарваться на разъезд или скрытый пикет. Лиходеев не отставал.

– Как думаешь, что произошло? – догнав напарника, задал вопрос.

Оглянувшись, Ивар покачал головой, мол не знаю, а потом не отвлекаясь на молодого боярина, соскользнул с берега в реку, оказавшись в воде сразу по пояс. Махнул рукой, и побрел по течению, не забираясь на глубину. Лиходеев последовал его примеру.

К договоренному месту выбрались под самое утро, застав вернувшихся с задания карабов в плачевном состоянии. Многие покусаны, кто-то был ранен, а князь находился в бессознательном состоянии. При близком рассмотрении, Лихой понял, что Деян не жилец…

Десятник не стал сломя голову подставлять оставшихся в живых под мясорубку непонятно кому, но и медлить было нельзя. Бег погиб, как считал Бираг, исключительно по собственной глупости. Не нужно было испытывать судьбу разговором. Убить славян и забыть про них, это достойно волка. Теперь приходилось воочию наблюдать результат неудавшегося захвата. Воинский стан подсчитывал потери. Лишенные большинства кошевых, куманы в этой безумной ночи, напоминали стадо баранов без пастухов. В некоторых местах родичи разных родов, не поделив что-то с соседями, устроили перебранку, схватились за оружие. Оглядевшись, и поняв, что действительность хуже чем он мог предположить, в бессилии, что либо изменить скрипнул зубами. Изменить нельзя, отомстить реально. Не обращаясь в ипостась матерого, десятник приставив рупором ладони к губам, подал призывный вой.

– У-у-а-у!

Сочный и басовитый, он тут же привлек внимание воинов родового коша. Эти сейчас заботили его меньше всего, сами разберутся. Он звал свой десяток. У волков существует своя система передачи информации. Движение головы, ушей, хвоста, взгляд, фырчание, рык, вой. Это очень похоже на знаки и жесты, которыми обмениваются воины, севшие в тайную засаду или подбирающиеся к врагу. Передвигается стая след в след так, что сложно определить, сколько именно волков прошло. Воем можно сообщать что-либо или просто выразить накопившиеся эмоции.

– У-а-у-у-а!

Ответный вой, оповестил, что он услышан, что понят. Живы значит! Ну хоть так, живые могут и подождать. Теперь нужны те, кому что лес, что степь, родным домом кажутся. Бродники! Не слишком отвлекаясь на происходящее под боком, направился прочь из куманского стана. Проходил мимо дравшихся кошей, никак не могущих в такой момент решить кому причитается больше добычи, шатавшихся у костров одиночек, иногда давая пинка зазевавшимся. Часть родичей, толпами бросилась к табунам, ощутив свою неполноценность. Какой воин степи без лука и коня? Кто-то додумался зажечь костры. Вот и окраина стана, в полуверсте от него другой лагерь, собравший все отбросы степи, двинувшиеся вслед за ордой в набег. Сборище пестрое. Люди за проступки лишенные покровительства рода, куманы родов лишившихся пастбищ, и такие есть, представители иных народов, почти стершихся из памяти Дикого Поля, ну и конечно бродники. Народ, непонятного племени, не степняки, и не лесовики, промышляющие чем придется, вплоть до разбоя.

– Здравствуй Ажок!

Поздоровался с выборным на время похода вождем людей, которых искал. Высокий, крепкий воин в малахае по летней поре, вставший у потухшего костра и с интересом наблюдающий за происходящим бедламом в стане соседей. Пристальный, умный взгляд, вопросом поедал десятника волчьей стаи.

– И тебе здоровья, Бираг. Что там у вас случилось? Решили город раньше времени взять? На бега это не похоже.

– Нет больше бега.

– Как?

– Убили Бачана. И кошевых порезали как баранов.

– Дела-а! Считаешь, пора пришла уносить ноги в степь?

Стоявшие толпой бродники и примазавшиеся к ним беспризорные воины, загалдели в голос, обсуждая услышанное. Вон как поворачивается набег!

Не ответив на заданный вопрос, Бираг предложил:

– Идем вождь, дело у меня к тебе. Обсудить без лишних ушей нужно.

– Ну пойдем.

Бираг давно знал Ажока. Знал что он собой представлял. Ажок тоже был оборотнем, но не волком, а дикой кошкой. Рысью. Воевать им друг с другом не приходилось, но на узких дорожках встречались. По молодости могли если не убить друг дружку, то покалечить точно.

Отослав от горевшего костерка ближников, Ажок предложил присесть.

– Говори прямо, зачем пришел.

– Курень без вождей скоро в степь уйдет. Многие малыми отрядами на промысел двинут, но большого барыша с этого не поимеют.

– Ой, ли?

– Поверь. Не раз проверялось. Живыми бы вернулись, уже хорошо бы было.

– Ну и…

– Ваш лагерь рассыплется в разные стороны.

– С этим согласен. Ничтожный люд.

– Вот-вот. Мне нужны три десятка твоих самых сильных воинов, для которых ходьба по лесу не труд, а сама жизнь, и чтоб дураков среди них не было.