Однако классно тут все спланировано. Каменные строения в боярских усадьбах на Руси были еще очень редки. В городах немного места для дворов и вообще жили тесно. В самом Курске терема деревянные, у всех как под копирку расписаны разноцветными красками, а украшены резными карнизами. Мол, знай наших, подивись как богато живу! Княжий детинец своим массивом каменного изваяния, высотой стен и широтой подворья выбивался из общей составляющей городской культуры строительства. Вот и Лиходеев, когда затеял строиться, сначала велел ставить бревенчатые квадратные срубы, так называемые «клети», связать их в одно целое. Получились хоромы. Умельцы никаких расхождений в стандартах двенадцатого века не наблюдали. Уложили лесины в три главные части жилья. Зимнее, саму основную клеть, или жилье летнее без печи, служившее зимой вместо кладовой, а между ними просторная и светлая комната, сенница, этакая, приемной для гостей. Над всем этим главенствовал второй ярус здания. Но был еще и цокольный, третий ярус, с подклетями, куда складывались разные хозяйственные припасы и принадлежности, в них же заключались погреба и медуши, туда же выводились подземные переходы из надворных хозблоков, ну и естественно сам подземный ход за пределы усадьбы. Только после этой черновой работы, боярин не успокоился, понавез камня и заставил смердов выполнять по их мнению ненужную работу. Потребовал одеть в камень получившуюся красоту из покрытых воском стволов. Срамно смотреть на такое. Серый валун краской не распишешь, воском не пропитаешь. Он серым был, серым и остался! Дворня едва уговорила не трогать крыльца, пристроенные на столбах лестницы к сеням, с крытой площадкой наверху. Рассудил, если крыльцо и спалят напавшие на усадьбу, то дальше все едино пожар не полезет. Согласился. Пусть красят фасад, если думают, что это красоту создает и в чужих глазах боярина поднимает. Кровлю сотворили крутую, двускатную, с кнесом, по концам которого красовались резные коньки. Две конские головы, обращенные в разные стороны. Покрыли кровлю гонтом, мелкими дощечками, добившись иллюзии чешуи. Хлевы, конюшни, постройки для челяди, сенники баню, вынесли на задний двор. Егор придирчивым взором окинул свой дом. А что? Ведь красиво получилось, качественно. Чего хотел, того добился.

Поднялся на крыльцо, мимоходом приняв от чернавки ковшик с холодным квасом. Большими глотками оприходовал до дна. Эх, резкий! Хорошо! Успел ладошкой хлопнуть по крутому заду убегавшей девушки.

– Ой!

Услышал ответный, благодарственный возглас. Хорошо быть холостым боярином!

Из просторных сеней, прошел в комнату, служившую столовой. В дверях остановился, уцепившись за косяк, готов был рассмеяться при виде сложившейся картинки. За накрытым съестным столом, восседал молодой Дрон, и со смаком уплетавший из деревянной миски щи, на полном серьезе успевал общаться с хозяйкой. Горазд скрестив руки на груди, откинувшись спиной на стену, сидел, молчал, не мешая товарищу насыщаться. А вот Белослава, одетая в расшитую рубаху и поневу, оперевшись коленями на столец и облокотившись о стол локтями, уложив мордашку на раскрытые ладони, скорее всего подражая кому-то, расспрашивала о житье-бытье в стольном городе. Скосив глаза, заметил у стены сидевшую на сундуке няньку, терзавшую иглой и нитью беленое полотно, умиленно наблюдавшую за маленькой боярышней.

Белослава опустив руки на стол, поднапряглась и подсунула поближе к ратнику блюдо с кусками жареной птичьей убоины.

– Ты кушай Дрон, кушай. Папка говорит, в мясе сила людская. Не будешь его есть, ослабнешь.

– Ой спасибо боярышня, оголодал в дороге.

Лиходеев нарисовался перед очами собравшихся, в шутку насупив брови, спросил своего ребенка:

– Ну и кто сие от учебы лытает? Кто уже и забывать стал, как «Азбуковник» выглядит? А-а?

Боярышня соскочив со стольца, заведя руки за спину, обиженно надула губки, произведя отповедь.

– А вот не правда твоя, папочка! Можешь у нянюшки спросить, сегодня ей сию книжку и читала. Правду кажу, Луша?

Нянька, неспешно отложив вышивку, поднялась с насиженного места на ноги, поклонившись боярину, подтвердила:

– Правду бает боярышня. Вслух буквицы складывала, да так быстро и умело, что и мне старой понятно было о чем тама прописано.

– Вот!

– Ладно, убедили.

Повернулся к бойцу своего бывшего десятка, уже стоявшего на ногах. Вопрос не озвучивал, поздоровался.

– Здорово Дрон. Давно не виделись. Ну, иди обнимемся по братски!

– Здоров будь, батька! – Обнимая командира, вымолвил Дрон. – С вестями к тебе. Ну и осесть в усадьбе потреба имеется.

– Поди Славушка, прогуляйся с няней. Разговор у нас серьезный намечается. Рассказывай.

Странные дела стали происходить в городе. Седмицу тому, из Ростова в Курск прискакал гонец с поручением к князю. Между делом у главных городских ворот поинтересовался так же и о том, где можно найти Лихого, мол поручение у него к боярину. Воротная стража направила приезжего к боярину Вадиму. Дальше след оного терялся. Дрон узнав об интересе гонца к персоне Лиходеева, попытался разыскать ростовчанина, но наткнулся на стену непонимания. Кроме вратарей, о нем никто не знал. Лиса в это время в городе не было, вот Дрон на свой страх и риск стал проводить свое расследование по розыску человека. Куда только свой нос не сунул. Глухо! Пропал приезжий. А поздно вечером, когда уже стемнело, вернулся в свой озадок, который снимали на пару с Лисом. Еще на подворье углядел мелькнувший в окне, внутри избы, отсвет огня. Тот мелькнул и погас. Если б приехал Лис, на подворье была бы лошадь, да и окно светилось. Чего ему в темноте сидеть? Значит в хате чужой, но и уходить не хотелось.

– Дурак! – Констатировал Лиходеев. – Учишь вас учишь, а на поверку, как были олухами деревенскими, так ними и остались. Дальше что?

– Ну и пошел…

Выйдя из влазни в темноту горницы, десятым чувством понял, не один в жилье. Сбоку как кто-то ветерком обдал. Резко наклонился и через кувырок ушел в сторону. Над макушкой головы что-то пролетело, сбив на пол колпак, а из чьей-то глотки вырвался стон или короткий выкрик.

– Гы-ыть!

Мужика с дубиной по инерции замаха вынесло на шаг-второй вперед, как раз к нему, вставшему в полуприсяде. На автомате подавшись на звук, точно кусачая змея, полусогнутой рукой ширнул зажатый в руке нож в темноту. Клинок два раза вошел в упругую мякоть. Дикий крик потряс тишину и темноту. Теперь точно стало все на свои места. Тати! Свое жилище знал отменно и темнота была только на руку. Сунулся под стол, чтоб сориентироваться по количеству напавших. Грохот падения предварил выкрик чужого.

– Огня!

И ответ.

– Ща!

Двое. Точно!

– Антип. Ты живой?

Голос слышался от двери кладовки. Один есть. Из угла звук высекаемый кресалом выдал второго. На карачках, стараясь не шуметь, пополз к владельцу командного голоса. Под ладонь попала дубина усопшего. Вот и оружие.

– Где он? Дронушка, отзовись!

Голос знакомый. Приподнявшись на одно колено, отвел взятую в обе руки дубину за плечо. Темнотища, хоть глаз коли. Промахнуться боязно!

– Вторак! Скоро…

На голос, со всей силушки и рубанул дубьем. Хрясь! По звуку после удара тать с копыт так и свалился.

– …Почитай без звука. Как мешок с опилками! – Улыбаясь поделился воспоминанием Дрон.

– Все равно дурак. Сам полез в западню.

– Ну, потом третий тать факел поджег. Тот пока разгорелся, я как ты учил, его и скрутил. Пока боролись, горящий факел малость избу поджег. Дерево-то сухое, тушить уже бесполезно было. Воды в избе может ведро, не боле. Вытащил татя. На закорки и к сараю. Изба сама факелом горит, народ у ней сбирается. Как водится тушить не торопятся. Друг дружке советы дают. А мы лежим, издали наблюдаем зарево пожара. Рухлядишку жалко, да ничего не попишешь. Как ты там батька кажешь – издержки профессии. Во-от!

– Не томи. Дальше.

– А чего дальше? Разобрался с живым. Знаешь, кто были? Помнишь говорил, что голос знакомый. Десятник особой сотни Престан, давно в Курске не объявлялся, вот и забываться стал голос-то. С ним подручники, Челкаш и Хмара. Этих я хорошо знал. Все трое Милорадового гнезда птенцы, как и мы.