– Оклемался, княже?

Голос десятника вывел из состояния размышлений. Сам Молчан стоял внизу у первой ступени лестницы. Лыбился.

– Наши все живы?

– Слава богам, все.

– Где это мы?

– Заимка, самая близкая к Крому. Сюда и шли. Сюда нас бродники и загнали.

– Значит, ничего еще не кончилось.

– Не журись. Выберемся. Когда их здесь всех упокоим. Побегать сегодня много пришлось.

– Й-а-й!

Молчан обернулся на звук. С миниатюрной заборолы, спиной вперед и раскинув руки, падал Любим.

– Чернобогово семя!.. – вырвался возглас из груди десятника. – Хоронись все!

Стрела прилетевшая из леса, клюнула караба прямиком в правый глаз, пробила черепушку насквозь, оперенная торчала из лица. Надо понимать, что осевшие под боком бродники, отдыхая, наблюдают за мелкой крепостицей, а это был их привет. Небось ждут ночи, чтоб сподручней напасть на малый гарнизон. Где запропастившийся Кряж? По тайному ходу он ушел разведать силы врагов и их место расположения. Молчан ночи ожидать не хотел, но под вечер карабы покинут заимку и нанесут ответный приход в гости. Сучьи дети тоже устали, чай не из железа деланы. Насторожился. Ага, вот и Кряж выползает из-под баньки. Там ход.

– Разведал?

– Как есть, все узнал. Их всего-то два десятка осталось. Расположились неподалеку. Охорону выставили, а еще лучники бдят.

– Про этих уже сподобился узнать. Воя потеряли.

– Как?

– А так! Гонять вас потребно! Все сюда!

Подошли к Молчану, готовые внемлить речь начальства.

– Все лишнее оставить в схроне. С собой только оружие. Полезайте за Кряжем под землю.

– Молчан…

– Я сказал, вы исполняете!

– А заимка?

– Да хай она хоть сгорит! Горя не много, новую выстроим. Пошли.

По одному ныряли в лаз. Осторожный десятник, провожая взглядом немногочисленных подчиненных замечаний не делал, только ругал тихо, прежде всего себя. Нырнув последним, задраил вход.

Как стемнело, укрывшиеся в кустах бродники, полезли к славянской лесной крепостице. В душе каждый из них молил и надеялся, что в темноте не сразу заметят вылазку, а если и увидят, то как можно позже, чтоб успеть подлезть под стену. Ажок подотстав грозно поглядывал по сторонам, смотрел как оба десятника подгоняют нерадивых подчиненных. Из-за забора ни стрелы, ни голосов. Вымерли, что ли? Голосом твердым, но не громким, скомандовал.

– Штурм!

Прикрываясь круглыми щитами, бродники кинулись к забору, и уже рядом с ним, помогали друг другу взобраться. Распахнувшиеся ворота не успокоили сомнений. На подворье кроме его людей чужих не было.

– В тереме никого! – прокричал громким голосом Маштай.

– В сараях пусто! – откликнулся Танай.

– А добро хоть какое есть? – спросил кто-то из тех, что обследовали двор.

– Есть-есть!

Подошел десятник Хут. Тоже как и Ажок, хмурый. Жизнь не раз подносила неприятные подарки, поэтому ему было бы спокойнее, занять этот двор с боем. Констатировал очевидное:

– Ушли.

– Как?

– Темно, следов не разобрать. Теперь только с утра поймем.

– Ладно. Располагай людей. Договорись с Тавром по охране. На внешней стороне забора факелы закрепить не забудь. Ночью проверь, а то знаю, спят некоторые. Предупреди, поймаю, своей рукой зарублю.

Когда на подворье унялся даже слабый шум, Молчан со всей предосторожностью разобрал заслонку выхода из лаза. Сначала едва заметно выглянул наружу. Прислушался к тишине. В кромешном мраке даже слабый свет резко снижает чувствительность ночного зрения, но стражников, сидящих возле разложенного в центре подворья костра это не смущало. Скорей по указке старшего, чем исходя из опыта сторожевой службы, усталые за день бойцы, настороженно всматривались в темноту, видят в ней очень немногое.

Десятник подтянувшись на руках, вылез на поверхность, отполз в сторону. Следовавшему за ним карабу, жестом определил задачу. Тот экипированный в форменную одежду, рас-творился в темноте. Еще жест, и следующий вятич получив урок, скрылся. Следующий…

Если большая часть бойцов работала снаружи, то сам Молчан, в паре с Кряжем, зная где пролезть, отсунув стилизованную под бревно заслонку, на четвереньках протиснувшись в нору, оказались в цокольном этаже терема. Осторожно ощупывая пальцами пространство перед собой, десятник наткнулся на вделанную в стену узкого колодца лестницу. Плавно, не торопясь, текучими движениями полез вверх. Кряж без малейшего шума перемещался за ним. На уровне первого этажа, Молчан отсунул одному ему известную планку в стене, заглянул в большую комнату.

Закрывшись на щеколду, в комнате расположившись с удобствами спали бродники. Масляные светильники слегка коптя, давали ненавязчивое освещение, позволявшее рассмотреть любую мелочь происходившего.

Поставив планку на место, полез выше, замерший без движения Кряж, подался следом. На втором этаже, через подобное отверстие осмотрелся. Сам дом, не был полноценным теремом. Он и строился для определенных целей. Одна большая комната внизу, одна комната вверху. Все. Вот наверху спали не все. Трое в унисон похрапывали, один бдил, причем бодрствовал на полном серьезе и спать даже не думал. Молчан ступней нажал на плечо напарника и тот замер, будто приклеился к стене, не слыхать даже дыхания. Караб-лидер, кожаным ремешком закрепился за лестничную перекладину, порывшись в складках одежды, достал трубку с насадкой. Повязав на лицо платок, прикрывший нос и рот, из поясного кармашка достал мешочек с сыпучим порошком, изготовленным племенными травницами. Высыпав содержимое в насадку, просунув трубку в отверстие стены. Дунул. Бодрствующий враг, толи услышал выдох, толи почувствовал чего, но повернувшись от окна, осмотрел стену, прислушался к звукам. Ничего не обнаружив, вновь стал выглядывать в окно.

А за окном можно было на что взглянуть, если бы получилось. Более высветленные места пространства на подворье, карабы преодолевали короткими рывками, семенящей походкой. После каждого рывка, люди одетые в темную одежду, застывали в полной неподвижности. Имелась веками выработанная договоренность, что в тех случаях, когда караб не мог близко подобраться к бодрствующему стражу, он замирал на месте, готовый действовать после того, как его товарищи уберут препятствия порученные им, и после сигнала, как правило применял чакру или метательный нож.

Проделав нелегкий путь к сердцам и шеям дежурной стражи, вятичи почистили стены и подворье. Ни вздоха, ни крика никто не услышал. Их не было.

Второй этаж сладко спал. Молчан наклонившись, сказал Кряжу:

– Повяжи платок на лицо, иначе заснешь.

– Понял.

Отбросив запорный штырь, десятник отсунул вбок часть стены. Войдя в комнату, Молчан прошел к тому кто совсем недавно бодрствовал, приподнял его за лечо, ощутив безвольность тела. Клинок ножа вошел под подбородок. Кряж таким же ударом проломил висок другому броднику…

Спустившись по лестнице на первый этаж, упокоили еще восьмерых. Отсунув щеколду, оба караба вышли на крыльцо, Молчан громко скомандовал:

– Проверить везде, чтоб кто либо не спрятался, потом трупы из терема вынести.

Как эхо из ночи, из-за закрытых ворот раздался знакомый всем голос с жалобными нотками.

– Дяденьки, дайте водицы испить, а то так есть хочется, что переночевать негде! Пустите убогого!

Хохот снимающий напряжение разнесся по всей округе.

– Кряж, открой ему.

– Ага.

Увидав подошедшего Лиходеева, десятник скривился в ухмылке, изрек:

– Эк, тебя! Сколь же их было?

– Четверо мне досталось.

– Бакута!

– Здесь я, Молчан!

– Окажи помощь боевому товарищу.

– Сделаем.

– А пожрать что, есть?

– Есть. Чай у себя дома, а не на привязи у бродников.

Ему все не нравилось с самого начала. Еще в начале зимы, духи предсказали два течения жизни племени в сей год. Одна река стремилась к светилу, вторая уходила в земную твердь. Теперь он знал точно, течение осталось одно. Взгляд скользнул по очертаниям далекого леса, сопровождавшего куман на всей протяженности пути. Поежился. У славян все не как у людей! Даже этот широкий степной проход между рекой и лесом, совсем не похож на родной простор. Это не степь, это скорее луг. Плевок, выразивший конкретику отношения к окружающему пейзажу.