– Путьша, Веретень, Идарич! Эй… Кто тут еще есть? А ну, быстро в седла! – Указала пальцем место, где скрылся неизвестный, велела. – Догнать и привести сюда смерда, что стрелу метнул!

Идарич, боярин не входивший в постоянный состав княжьего двора. Попал на охоту только потому, что княжий поезд проходил через его вотчину, ну он и почтил князя приглашением в гости, а жена его, Калинка, корцом сбитня и поцелуем в уста. Он наравне с остальными запрыгнул в седло. Понукая лошадь, помчался к лесной опушке. Дальше пришлось спешиться, конь не лось, по бурелому не скачет. Не заметил, как все разбрелись кто куда. Остался в одиночестве, но долг перед приказом гнал его дальше в лес. Весь покрытый паутиной, выскочил на тропу, протоптанную явно не зверьем. Впопыхах, чуть не налетел на старуху.

– Бабка, – спросил, едва отдышавшись, – ты здесь сейчас смерда не встречала?

– Летник в той стороне. – Словно не поняв вопроса, оповестила женщина.

– Ага.

Пошел. Как бы не заблудиться. Ничего, летом темнеет поздно, так что успеет выбраться. Ступил на летник, пошел по дороге мимо лесного озера, срезал путь и двинулся через поле. Где искать того пресловутого смерда? Ума не приложить. Пеше шагая порядком устал, тем более день был довольно изматывающий. Повернул назад. Передохнул несколько минут, мечтая, как сейчас выберется и завалится спать. Пошел дальше, вдруг взгляд вперед напоролся на ту же бабку. Стоит у обочины, старая совсем, в сером платке с палкой в руках. Подумал, может корову на поле потеряла, мало ли что может быть? Дальше, будто память кто вычеркнул, ночь кругом, да такая лунная. Вокруг все видно, будто днем. А бабка эта стоит себе впереди и смотрит куда-то вдоль дороги, на него никакого внимания. Прошел мимо, стоит и не шелохнется. Будто статуя. Хоть в трусости его обвинить не мог никто, все ж шаг ускорил. Тут и дорога нырнула куда-то в низину, а там сыростью пахнет и темень невообразимая. Вышел из неглубокого оврага и остановился на месте, словно кто ноги в землю вкопал! Впереди, в десяти шагах, снова стояла эта же бабка. Никак, нежить балует? Шалишь, его так просто не взять! Потянулся к шее, вытащил из одежды узелковый науз, любимой женой сплетенный, волхвом заговоренный. Специально прошел как можно ближе к этой бабке, и даже заглянул ей в лицо. Но никаких черных пустых глаз, раздвоенного языка или рогов на голове под платком не увидел. Бабка, как бабка, лицо сморщенное, как печеное яблоко, нос клювом – типичная деревенская ведьма. Три раза плюнул под ноги, Велеса добрым словом вспомнил, двинулся дальше. Идет, вдруг… Впервые в душе появился страх. Опять метрах в десяти, среди кустов стоит бабка! Больше терпеть не мог, что есть силы, кинулся бежать от нее в сторону, да запнулся за что-то ногой и полетел кубарем на землю. Что было дальше, не вспомнил, но когда открыл глаза, то понял. Лежит в пяти шагах от лесной поляны, на небосвод колесница Хорса только выехала. Утро. Над ним склонилась княжья челядь. Он последний, остальных нашли раньше.

Когда предстал пред ясные очи князя, тот выслушал все, о чем поведал Идарич. Сдвинув брови на грозном лице, Изяслав приказал:

– С нами в Курск поедешь.

– Слушаюсь, княже.

Отвернувшись и больше не вспоминая боярина, посетовал Престану:

– Пропала охота. Теперь только по весне на зверя выйдем.

– Оно так, государь. Только княжна…

– Пошли гонца в детинец. Пусть к моему приезду Милорад готовит свою сотню к службе.

– Сделаю. Сейчас и пошлю.

Вот наконец-то и Курск. Приехали. Не сказать, что командировка выдалась тяжелой, но нервов потрепать пришлось не мало. Дело шло к вечеру, солнце стало совсем не пекущим. Внешней стороной ладони смахнул обильный пот со лба. Фух! Вымотался, вспотел. На нем рубаха, простеганный подклад, кольчуга, поверх которой ко всему прочему еще и байдана. Попробуй весь день протрястись в седле на жаре в такой-то тяжести, поневоле вспомнишь армейский бронежилет. А ведь в былые-то годы еще и жаловался сам себе за неудобство при его использовании. Правильно говорят, все познается в сравнении. Почти дома, байдану можно было бы и не надевать. От собственно кольчуги она отличается лишь размерами и формой колец, они у нее крупные, плоско раскованные. Крепятся внакладку, что дает сочленению большую прочность, каждое плетение присандалено заклепкой. Весит этот старинный броник кил шесть, не меньше, но при этом представляет собой надежную защиту от скользящих сабельных ударов, но от колющего оружия и стрел спасти не может из-за большого диаметра своих колец.

Проезжая через самые первые городские ворота, здороваясь, кивнул знакомым вратарям, услыхав за спиной, как стражник, кажется Лещем его кличут, окликнул одного из бойцов:

– Эгэй! Истома, где были?

На вопрос любопытствующего, последовал ответ:

– Где были Лещ, там уж нет.

– Ну, и как оно там?

– Хорошо там, где нас нет.

– Все живые?

– Слава богам. Все.

Да. Вернулись в полном составе, а могли б не вернуться вовсе. Лиходеев знает многих в городе, которые мечтают попасть в особую сотню боярина Милорада, при княжьем дворе исполнявшего обязанности начальника разведки и контрразведки, это если перевести на привычный Лиходееву язык. В сем подразделении и вои, почитай из низов, по заведенному статусу к гридням приравнены, и оплата у них, куда, как высока. Из командировок частенько лишнюю монету привозят, а это для хозяйства и семьи, ой как пригождается. Сотня! Громко сказано. С его же подачи и при его непосредственном участии, в свое время смогли едва три десятка набрать, а задач напихали за гланды. Крутись, как хочешь. Хоть умри, но порученное, будь любезен, выполни, и постарайся вернуться. Вот и крутились!

Свой десяток Егор собирал по крупицам. На костяк, выстраданный в своем первом походе в этой реальности, Лиса, Смеяна, Илью и Вольрада, наращивал мышцы. Улыбка тронула губы, непроизвольно оглянулся, будто контролируя, на месте ли его личная тень.

За спиной привычно маячил Горазд. Хм! Горазд, мужчина в возрасте, рассудителен и деловит, чем-то неуловимо походил на покойного Вторушу. По-первых именно за это, Лиходеев и взял его к себе в десяток. Это уже после, по прошествии долгого времени, «съев с ним пуд соли», сообща пролив в походах кровь, понял, что в выборе не ошибся. Сильный, но не кичливый и не задиристый Горазд, в повседневной, мирной обстановке увалень, в трудную минуту всегда оказывался рядом, и спина десятника была прикрыта от любой неожиданности. Парни прозвали его Медведем, с намеком не только на косолапую походку, но силищу, и звериную упертость в бою. Всю жизнь служит кому-то, седой уже, так семейством и не обзавелся. Правда, бросил якорь у одной вдовицы из посада, но все еще считает, что сослуживцы об этом не знают. Смех один, да и только!

Усталые лошади, даже не смотря на то, что понимали, что дом совсем рядом, едва переставляли копыта. Их дорога свернула в проулок.

Дрон, парняга хитрый, деятельный, но Лиса ему не переплюнуть. Молод еще, но надежды подает. Девкам нравятся его прямые брови, серые глаза и густые ресницы. Да он и сам статью вышел. Высок, плечист, грудь колесом, кольчуга на нем сидит как влитая. Красные шаровары с напуском на высокие сапоги. Форсит не к месту, в мочке уха золотом поблескивает серьга, отсюда и длинный волос как правило, заплетен в косу. Егор, как-то в потешном поединке на мечах, выгадал момент, ухватил косу в ладонь, да дернул, не жалея парня. Показал преимущество короткой прически. Смеялись все, а вспоминали потом недели три, не меньше. Не помоглось! Выдержал. Имея упертый характер, не срезал волос из одного упрямства. Лиходеева боготворил, почитал за старшего родича. Скажи тот кровь себе пустить, пустит. Больше года тому, исполняя поручение своего нынешнего боса, а по совместительству сотника особой сотни боярина Милорада, на одном из рынков Шарукани, Лиходеев потратив все наличные деньги, выкупил у поганых два десятка пленников. До границ Дикого поля с Русью, все добирались впроголодь. Не за что было корки хлеба купить. Дошли. Лис, а его и Истому с Зораном, Егор тогда брал с собой, высказал демократичному в некоторых вопросах батьке все, что «наболело» в пустом желудке. В первой же деревеньке выкупленный полон, десятник распустил на самопас, а Дрон как клещ, прицепился к поисковой партии. Так и остался. Оказался, молодым воем Переяславского княжества, сопровождал обоз в один из пограничных погостов. Нарвались на рядовой разбой половецкой братии, в бессознательном состоянии попал в полон. Когда приехали в Курск, ох Лиходеев, и гонял его по кругу подворья с деревянным дрыном вместо меча, доказывая то, что воин из него на сейчашний момент, все равно, как сами знаете из чего пуля. Определил сыном полка. Учил, и не только сам, наращивая мышечную массу, ставя гематомы на шкуре. После принятого Смеяном экзамена, приставил к делу. Вот так!