Илья Земцов возражает против утверждения советской пропаганды, что преступность — это удел лишь низших классов.
Такая концепция, по его мнению, никогда не отражала и не отражает советскую реальность. Ни тогда, когда с помощью насилия и обмана большевики прорвались к власти, ни теперь, когда они руководят обществом, обходят законы и попирают нравственность во имя достижения своих преступных целей. И цель эта — всегда карьера, а во многих случаях — еще и обогащение.
Чрезвычайно интересна высказанная автором мысль о том, что советская элита в погоне за властью и самоутверждением постоянно и охотно пересекает границы закона, полагая, что именно в запретной зоне ее ожидает быстрый успех, и вероятная выгода с лихвой окупит маловероятные неприятности. В результате в элитарных кругах массовый характер приобретают не только растраты и хищения, но и очковтирательство, как средство сокрытия совершенных и подготовки новых злоупотреблений. Мошенничество, подкуп, взяточничество, дезинформация, говорит Илья Земцов, — таковы ступеньки к власти, дорога к благополучию, к обеспеченному, престижному существованию. И продолжает: все, что окружает советского человека в его обыденной жизни, — квартира, мебель, одежда, продукты, которыми он питается, автомашина, на которой ездит, — все, чем он пользуется на протяжении всей своей жизни вплоть до гроба, в который его уложат, когда он умрет — все это, если и не произведено в нарушение закона, то, наверняка, продано вопреки ему. Отсюда следует важный теоретический вывод: в системе государственного коммунизма преступления становятся реальным содержанием внутренней политики, а внутренняя политика становится основанием для преступления. В одних случаях средством и условием экономической коррупции является политическая власть, в других — коррупция является условием приобретения власти.
Говоря о достоинствах книги, нельзя не отметить ее объемность по времени. Автор широко использует в книге материалы социологических опросов, проведенными советскими учеными, — они несколько отодвинуты от нас во времени, но предоставляют читателю очень ценные сведения для раздумий: о нравах, укладе жизни советской элиты, системе ее ценностей, образовании, вкусах.
Этот анализ искусно накладывается и вписывается автором в самые современные материалы советской социальной жизни — настолько, что исследования книги очень часто выводятся к сегодняшнему дню.
И здесь Илья Земцов приобретает возможность осмыслить особенности политического курса нового советского руководства. Им детально рассматривается идея задуманных Горбачевым реформ: предприятиям перестанут «сверху» устанавливать обязательные планы численности работников. В результате — руководители получат возможность самостоятельно определять размеры зарплаты. Это побудит их освободиться от неквалифицированных рабочих. Но в этом случае, отмечает Земцов, возникает проблема: что делать с уволенными? Безработицы власти допустить не могут — возможно брожение. Стало быть, понадобится подсобная сеть предприятий, используемых в качестве резервуара, поглощающего высвободившуюся рабочую силу. Но на таких заводах зарплата должна быть ниже, чем на обычных: иначе будет подорван принцип материального стимулирования.
Несложный расчет, произведенный профессором Земцовым, показывает: на этих предприятиях она составит… половину существующей в настоящее время зарплаты, то есть приблизится к уровню заработка заключенных исправительно-трудовых лагерей, созданных Сталиным. Так, пути реформ, устремленных в будущее, приведут советскую страну в прошлое: Горбачеву понадобится лишь увеличить количество концентрационных лагерей и изменить их название.
Земцов также считает, и с ним нельзя не согласиться, что программа модификации, предложенная Горбачевым, лишит работы от 20 до 40 миллионов людей. При этом пособия по безработице, считает автор, или вообще не будут выдаваться, или же их получат некоторые категории рабочих и служащих на срок не более 3-х месяцев.
Привлекает внимание предлагаемый Земцовым коллективный портрет новых советских лидеров — это, пожалуй, первая попытка такого обобщения в современной советологической литературе. Они, считает Илья Земцов, более образованы, чем их предшественники, самоуверенны и самонадеянны, динамичны и изобретательны. И более современны: за их плечами стоит опыт личного знакомства с Западом. При всем этом, указывается в книге, новые советские руководители могут оказаться менее склонными к социальному плюрализму, чем состарившиеся в кровавых чистках коммунистические правители, жившие в постоянной тени сталинского террора.
Для Горбачева и его коллег сталинские преступления — далекая и во многом абстрактная историческая эпоха. Разумом они могут быть против Сталинских методов, но подсознательного страха перед ним у них нет. Так что, стремясь провести в жизнь свои планы и идеи, они вполне могут обратиться и уже обращаются, утверждает Земцов, к традициям сталинского правления.
В книге показывается, как Горбачев воссоздает сталинский стиль работы. Поначалу в мелочах: он начинает подписывать постановления без официальных титулов, в качестве одного из секретарей (а не генерального) ЦК, затем — в более серьезных деяниях: очистив Политбюро от своих противников, он приступил к созданию собственного культа личности.
И.Земцов — не первый, кто попытался найти универсальную дефиницию для правящего в социалистическом государстве класса. Различные семантические определения выдвигались и до него. И предлагаемое Земцовым понятие полностью вписывается в уже существующие его идентификации. Но с одним замечанием и весьма существенным: оно более общее, а потому и более точно классифицирует его сущность в соответствии с названием господствующего в СССР режима — коммунистического. Представив правящий в СССР класс коммунистическим, И.Земцов детально рассматривает и исследует его историю и структуру. И приходит к важному выводу: идея коммунистического класса оказалась первичной по отношению к его бытию. При этом справедливо отмечается, что возникновение коммунистического класса не было процессом чьей-то сознательной воли, а явилось результатом тех объективных социальных условии, которые сперва подвели Россию к большевистской революции, а затем сделали ее коммунистической страной.
В книге тщательно рассматривается проблема взаимоотношений коммунистической партии и коммунистического класса. При этом автор удачно и точно полемизирует с теми учеными, которые склонны их отождествлять. Это позволяет И.Земцову исследовать систему мотивов, через которые советский человек втягивается в партию. И здесь перед читателем разворачиваются различные судьбы партийцев. Одни оказываются в ней по необходимости, другие — по государственной разнарядке. Третьи — для того, чтобы преодолеть барьеры на пути к власти. И главным образом из этих людей в Советском Союзе формируются различные клики (Земцов их называет «элиты») коммунистического класса. Множество этих клик объясняется автором книги теми социальными функциями, которые исполняет коммунистический класс.
На верхних ступенях правящей пирамиды, говорит Земцов, расположена партийная элита — партократия. Несколько ниже — правительственная. Она чрезвычайно многослойна и складывается из разнообразных групп: советско-бюрократической, военной, полицейской. Далее располагаются в зависимости от степени своего влияния на партократию и престижа элиты: научная, профсоюзная, элита от искусства и литературы. Данная градация по вертикали, по мнению Земцова, отражает характер элит, их значение в советском обществе, степень и характер их участия в определении внешней и внутренней политики. Но деление ^элитарных кругов коммунистического класса, считает автор, идет не только по вертикали, оно проходит и по горизонтали: многообразные клики смыкаются, накладываются друг на друга, связываются.
У основания коммунистического класса Земцов ставит «рабочую аристократию» — привилегированных рабочих и колхозников. Эта тонкая прослойка, по словам Земцова, неустойчива и непрочна. Социальная динамика (и политическая конъюнктура) поднимает на элитарный уровень рабочих и крестьян только на то время, что они выталкиваются в представительные партийные и государственные организации. Те из них, что удерживаются в них, выпадают из своей среды и закрепляются в одной из элитарных групп. Остальные через некоторое время вновь опускаются на социальное дно советской действительности.