Рядом с отчаявшимся Мишем сидел офицер радиосвязи с единственным в германской армии передатчиком, работавшим на средних и длинных волнах. Коротковолнового передатчика у него не было, а радиотелефон, по которому он мог передавать и получать сообщения, целиком зависел от длины провода, свисавшего с залатанного воздушного шара, висевшего непосредственно над бункером. Этот воздушный шар дважды сбивали артиллерийским огнем, а наземная линия была уничтожена 27 апреля.
Чтобы планировать свою «великую стратегию», Гитлер зависел от передач иностранных программ Би-би-си, Гейнц Лоренц из министерства пропаганды, которому помогал Ганс Баур, личный пилот Гитлера, а эти последние дни редактировал записи этих передач так, чтобы они не оскорбляли слух фюрера. Ирония судьбы заключается в том, что именно из отредактированной передачи Би-би-си от 29 апреля Гитлер узнал о попытке Гиммлера узурпировать его власть и начать торговаться с союзниками.
Вот так и получилось, что бомбоубежище стало нервным центром завершающейся войны, который располагал до смешного малыми возможностями связи. Гитлер, который теперь представлял собой всего-навсего помеху для верховного командования, обретался именно в таком месте, которое всех устраивало, там, где его не видели и не принимали в расчет.
БУНКЕР ИЗНУТРИ
Та часть комплекса бункера, которую занимал Гитлер (нижний этаж), находилась на глубине 17 метров под землей, накрытая 5-ю метрами бетона, поверх которого было еще 4,5 метров земли. В 1943 году, когда бомбардировки союзников усилились, частной берлинской строительной фирме «Хохтиф» было поручено укрепить первоначальный, верхний бункер. Однако в 1944 году той же фирме предложили сконструировать нижний бункер —- бункер самого Гитлера. При любом разрыве тяжелой бомбы в бункер сыпались обломки и земля, а грохот был таким, что разговаривать было невозможно даже на самой большой глубине. Обитатели бункера отнюдь не чувствовали себя в безопасности, и они постоянно выражали озабоченность тем, что толщина стен всего два метра. Реконструкция была поспешной и несовершенной. Стены остались во многих местах необлицованными, их покраска так и не была завершена, а там, где успели покрасить, стены приобрели либо серый, либо грязно-красный цвет. В углах, на потолке и на стенах виднелась плесень, офицеры СС марали стены всевозможными надписями. Воду сюда накачивал маленький дизельный генератор на 60 киловольт, который приходилось отключать по крайней мере трижды в день.
В верхний бункер можно было попасть непосредственно из Имперской канцелярии, лестница вела вниз из буфетной комнаты в узкий проход, ограниченный тремя водонепроницаемыми перегородками. Этот узкий проход называли «аллеей Каненберга», поскольку через него личный повар Гитлера Каненберг приносил еду. Одна пере-городка закрывала проход в министерство иностранных дел, другая — доступ из сада министерства иностранных дел, а третья запирала охраняемый проход на верхние этажи бункера. Узкий коридор, служивший в то же время столовой, тянулся всего на несколько метров, упираясь в кованую железную лестницу из двенадцати ступенек, ведущую на нижний этаж. По обе стороны этой «столовой» было шесть дверей. Магда Геббельс и шестеро ее дегей ютились в четырех этих чуланах, а ее муж имел собственную маленькую комнатенку, служившую одновременно и кабинетом, и спальней. Раньше эту комнатку использовал доктор Морелл для изготовления своих знахарских снадобий. В остальных комнатках верхнего бункера располагалась прислуга.
Вход в нижний этаж постоянно охранялся эсэсовцами, там было пятнадцать комнат, расположенных по обе стороны коридора, отделенного тонкой перегородкой от маленькой комнаты, где Гитлер обычно председательствовал на ежедневных совещаниях своего штаба. Германский мир управлялся Гитлером из комнатушки размером в 6 квадратных метров; иногда это пространство чуть расширялось, когда открывали дверь в другую комнатку, где висели карты. В этом коридоре невозможно было не сталкиваться лицом к лицу. Как жаловались многие, там невозможно было спастись от запаха пота. Дверь в задней стене комнаты для совещаний вела в другое маленькое пространство, отделенное стальной дверью от лестницы для экстренного выхода. Вопреки этой своей функции запасного выхода, эти двери зачастую открывались настежь, чтобы помочь проветриванию, поскольку воздушные насосы нижнего этажа не справлялись со своей задачей из-за большого количества находящихся там людей.
Словно для того, чтобы увеличить трудности, Гитлер протестовал против притока свежего воздуха и требовал не только закрыть двери, но и отключать вентиляцию на время совещаний. Он утверждал, что воздух, выходящий из вентилятора, создает давление, которое действует ему на уши и общее самочувствие. В результате можно было часто наблюдать, как офицеры, выходя после двух- или трехчасовых совещаний, пошатывались, их походка начинала напоминать походку Гитлера.
Маленькое помещение в конце комнаты для совещаний сначала планировалась как гардероб, но теперь превратилось в спальню для охраны — так называемый собачий бункер. Три маленькие походные койки и множество обуви создавали такую атмосферу, в которой трудно было дышать.
С точки зрения безопасности, планировка совершенно не отвечала своим задачам: вентиляция была такой недостаточной, что обитатели бункера просто задыхались. В последние недели войны ситуация в бункере стала совершенно невыносимой. Мы располагаем на этот счет свидетельскими показаниями Иоханнеса Хенчеля, главного электрика, отвечавшего за сырую комнату напротив апартаментов Гитлера, где находился генератор. Совершенно не соответствующий дизельный мотор приводил в действие вентилятор, электрический генератор и подачу воды на оба этажа бункера. Как рассказывал Хенчель, «в последние две трагические недели я вынужден был тянуть электрические кабели по полу коридора. Для этого я использовал пожарные рукава, и один из этих рукавов лопнул. При таком хождении взад и вперед эти рукава превращаются в спагетти».
Хенчель описывает также перегрузку, которой подвергался в последние недели его единственный генератор, когда подвал Имперской канцелярии оказался станцией первой помощи для примерно пятисот раненых солдат. Вентиляция не справлялась, не хватало воды, и Хенчель гонял генератор, чтобы качать воду из артезианского колодца, расположенного под бункером, для нужд хирургов. С вентиляцией в бункере дело обстояло еще хуже.
По правую сторону коридора, где проходили совещания и размещался генератор, располагались две комнаты (вход в которые шел через гостиную), одну из которых занимал врач С С Людвиг Штумпфеггер, который возился с детьми Геббельса, а другую делили между собой секре-тари и охрана; заднюю стену сс прозвали «экстренной телефонной связью». К этому пункту, связывающему с внешним миром, тяготели большинство обитателей бункера, гак же как и ежедневные посетители — Борман, начальник транспорта Эрих Кемпка и главный камердинер Гейнц Линге, которые жили вне бункера вплоть до последних лихорадочных недель.
По левую сторону коридора через прихожую находились жилая комната Евы Браун, совмещавшая спальню и гостиную, и общая с Гитлером ванная — комнатки маленькие, обставленные со спартанской простотой, плохо освещенные и почти без мебели. Между ними размещалась гардеробная Евы размером с платяной шкаф, забитая туалетами и мехами. Из прихожей двери вели в спальню фюрера и гостиную. Последняя по левую сторону коридора вела в картографический кабинет.
В последнюю неделю доступ в Имперскую канцелярию был осложнен тем, что в результате двух прямых попаданий тяжелых артиллерийских снарядов обрушилась крыша. Измученный медицинский персонал и эсэсовцы вынуждены были пробираться сквозь эти завалы — пыль заполняла верхний бункер. Вся «аллея Каненбсрга» была забнта солдатами, их вещевыми мешками и котелками. Единственный туалет, которым можно было с грехом пополам пользоваться, оставался туалет Евы Браун, которым пользовались и Магда Ееббельс, и секретарши. Все жаловались на вонь, идущую из туалетов, и то, что к ним трудно пробираться. Блонди, любимая овчарка Еитлера, родила щенков, которых устроили в туалете, которым нс пользовались. Когда открывали запасные двери для экстренного выхода, это не приносило облегчения, потому что воздух на улице стал едким от дыма.