Вместе с командиром взвода Панасовым и несколькими солдатами Клименко направился к выходу из бункера. Рядовой Иван Чураков спустился в близлежащую воронку, засыпанную жженой бумагой, и обнаружил там ноги. Были извлечены два обгоревших трупа, но поскольку опознать их было невозможно, а советские дипломаты должны были приехать только днем для опознания предполагаемого трупа Гитлера, Клименко приказал захоронить трупы.

Когда в 2 часа дня советские дипломаты приехали, Клименко упустил возможность того, что первый труп, опознанный Фоссом, действительно мог быть трупом Гит-лера. Клименко вернулся к выходу из бункера рано утром 5 мая. На этот раз он и его люди вырыли два трупа и обнаружили, что в той же воронке зарыты еще две собаки. (Детали вскрытия этих собак уже приводились.)

Другой советский документ, обозначенный как «Доклад», датированный 13 мая 1945 года, придает интересный нюанс первоначальным показаниям Гарри Менгерхаузена. Эти показания, данные им в присутствии Клименко, выступавшего в роли следователя, были подписаны самим Менгерхаузеном. Он утверждал, что из окна Имперской канцелярии видел, как горели трупы за полчаса до того, как их захоронили в воронке. (Эта часть показаний явно не точна в том, что касается сожжения трупов, но главное в них — это точное место захоронения.) Мен-герхаузен не только 13 мая опознал воронку, где захоронили трупы, но его в этот момент снял советский фотограф. По словам Клименко, это была та же самая воронка, где он обнаружил трупы.

К тому времени предполагаемые трупы Гитлера и Евы Браун уже увезли.

«Документ № 13», «относящийся к патологоанатомическому обследованию частично сожженного трупа неизвестной женщины (предположительно жены Гитлера)», датированный 8 мая 1945 года, описывал труп женщины ростом примерно 150 см. Возраст ее определить было трудно, но предположительно между 30 и 40 годами. (В феврале Еве Браун исполнилось 33 года.) Труп сильно обгорел —это был самый обгоревший труп из всех, которых обследовали советские врачи. Почти вся верхняя часть головы была сожжена, а в передней части черепа он был разрушен до середины лобной пазухи. Височные и затылочные кости (по бокам головы и сзади) истончены, потрескались и распались от жара на мелкие кусочки. Однако не было никаких свидетельств пулевого ранения.

Правая сторона лица, а также шеи сильно обгорели, но левая сторона сохранилась лучше. По-видимому, труп лежал на правом боку, когда его жгли (что отчасти противоречит свидетельствам о сожжении трупов). В результате единственная неповрежденная часть кожи тянется от левой лопатки до поясницы и левой ягодицы. Правая сторона грудной клетки и брюшной полости сгорели полностью, так что открываются внутренние органы. Правая рука сгорела до такой степени, что нижняя часть кости руки разрушена полностью, а правая кисть особенно пострадала от огня, хотя и сохранилась. Нижние конечности не так пострадали от огня, хотя кожа почернела и потрескалась, а стопа стала коричневого цвета.

К своему удивлению, русские обнаружили в левой части груди, недалеко от грудины, два отверстия, явившиеся, по-видимому, результатом ранения от шрапнели или пули; каждое отверстие примерно сантиметр в диаметре. Имелись также, как они их описали, «тяжкие повреждения грудины»: в верхней части левого легкого имелись две дырки диаметром от 0,4 до 0,6 см, в левой плевре скопилось около полулитра крови. В той же грудной полости найдены также шесть стальных кусочков размером около 0,5 кв. см. В верхнем желудочке сердца обнаружили два отверстия 0,8 и 0,4 см. «Они окружены двумя ясно различимыми сгустками крови; аналогичные повреждения присутствуют в левой плевре».

Данные открытия указывают на то, что личность, которую осматривали русские, была тяжело ранена шрапнелью при жизни, потому что скопление крови в тканях может произойти только при жизни, после смерти этого быть не может. Так что, если бы причиной смерти было отравление цианидом, а в труп стреляли, когда он горел, в нем не могло быть таких отчетливых поражений грудной клетки, легких, плевры или сердца.

Кроме того, весьма маловероятно, чтобы осколки шрапнели проникли в левую сторону трупа, лежавшего в воронке от снаряда. Эта единственная деталь ставит под сомнение всю легенду об этой женщине, которая ушла из жизни вместе с Гитлером.

Правда, во рту у трупа были обнаружены осколки стекла, но они отличались от мелких, тонких осколков, обнаруженных у других трупов, когда они раздавливали ампулы, а потом скрежетали зубами в судорогах. «В полости рта между зубами и под языком обнаружены большие желтоватые осколки стекла от 1 до 5 кв. мм от тонкостенной ампулы» — осколки, похожие по размеру на те, которые получаются, когда ампулу раздавливают один раз.

Во время вскрытия был отмечен отчетливый запах миндаля (цианида), исходивший от трупа. Однако и в этом случае советские врачи оказались в затруднении. Когда они рассекали легкие, мозги или кишечник, когда вообще вскрывали труп, они не почувствовали какого-либо запаха цианистого калия, и ни в одном из органов, отправленных на патологоанатомическое и токсикологическое исследования, не имелось каких-либо следов цианида.

Как это может быть объяснено? До известной степени запах миндаля мог испариться вместе с огнем, но следы его выявились бы при токсикологическом исследовании. Однако запах миндаля сохраняется, если цианид вводят в рот трупа после того, как он сожжен, — факт, который русские просмотрели. Их затруднения усугублялись тем, что довольно трудно представить себе женщину, совершившую самоубийство, а потом смертельно раненную шрапнелью! Совершенно запутавшись, врачи состряпали выводы, предпочитая игнорировать все значение кровоизлияния в ткани тела до смерти и неправильно истолковать результаты токсикологического анализа. Тщательно подбирая слова, они пришли к заключению, что;

«Исходя из того факта, что аналогичные ампулы были обнаружены в других трупах (Документы 1 — 11) и запах горького миндаля распространялся после вскрытия трупов (Документы 1 — 11) и основываясь на химическом анализе внутренних органов трупов, в которых было установлено наличие цианистого калия (Документы 1 — 11), комиссия пришла к выводу, что, несмотря на тяжелые ранения в области грудной клетки, непосредственной причиной смерти явилось отравление цианидом».

Иными словами, оказавшись перед выбором между неправдоподобным и тем, что казалось невозможным, и не допуская третьей возможности — посмертного обмана, — советские патологоанатомы склонились к невероятному: женщина, смертельно раненная шрапнелью в сердце и в легкие, уже умирая, сознательно решила совершить самоубийство!

Они предпочли поверить, что смерть явилась результатом отравления цианистым калием, потому что ампулы и запах, обнаруженные в других трупах, были приняты как доказательства. Советские врачи выбрали путь игнорирования отрицательного токсикологического анализа этого трупа, хотя они знали высокую чувствительность анализов на присутствие цианида в тканях и почти никогда не слышали, чтобы симптомы не проявлялись при отравлении цианидом.

Вместо этого советские патологоанатомы сосредоточились на стоматологических доказательствах, которыми они располагали, — на них они построили всю идентификацию. Представляя свой отчет, они нс сопроводили его официальным заключением об этой идентификации.

Пришло время проверить и эти стоматологические доказательства и таким образом раскрыть характер обмана при посмертном вскрытии.

Совершенно очевидно, что значительная часть правой стороны верхней челюсти была разрушена огнем, и один этот факт делает сравнение с остальными данными зубоврачебных исследований весьма затруднительным. Еще большие трудности возникают, когда зубы не закреплены во рту. Зубная эмаль огнеупорна, и очень редко случается, чтобы огонь разрушил зубы. Однако во время аутопсии только четыре зуба и один корень можно было восстановить и определить, что они относятся к верхней челюсти — это открытие само по себе в высшей степени странное. Эти зубы были обнаружены между языком и нёбом — тоже довольно странное местонахождение.