Схема зубов, тщательно вычерченная зубным врачом Гитлера и Евы Браун профессором Гуго Блашке, захваченным западными союзниками, показывает, что оба левых клыка в левой верхней челюсти Евы подвергались серьезным починкам. Отчет о вскрытии фиксирует, что лечению подвергались зубы нижней челюсти, а нс верхней. Вдобавок схема Блашке показывает, что верхний правый коренной зуб имел большую пломбу, а ведь верхний правый коренной зуб, найденный на языке, был вполне целым.

Схема зубов Евы Браун подготовлена профессором Согнесом по материалам допроса ее дантиста доктора Блашке, арестованного в мае 1945 года. Схема показывает хорошее состояние зубов - даже по современным меркам - с малым количеством пломб н отсутствием коронок. С такими зубами протез не нужен. Тот факт, что протез для Евы был изготовлен, хотя она нм не воспользовалась, и что в обугленных женских останках был найден зубной протез, заставляет немедленно усомниться в том, что найденный труп - это Ева Браун.

На левой стороне нижней челюсти были восстановлены шесть зубов, начиная от переднего резца и до второго коренного зуба. «Документ № 13» вскрытия констатирует, что «второй резец имеет темное пятно, клык, два малых коренных зуба и два больших коренных зуба сохранились. Все они отчасти сношены, и на них видны следы врачебного вмешательства». Схема зубов, вычерченная Блашке по рту женщины, которую он осматривал всего несколько недель назад — в марте 1945 года, — не указывает ни на какие вмешательства зубного врача, наличие дупла или каких-нибудь других повреждений на зубах нижней челюсти. Репутация Блашке сильно пострадала бы, если бы за зубами любовницы Гитлера так плохо следили, как это видно по зубам трупа предполагаемой Евы Браун.

В правой части нижней челюсти не было обнаружено ни одного зуба —- новое, весьма удивительное открытие, учитывая стойкость зубной эмали. Однако эта тайна поначалу, казалось, была раскрыта, но в действительности она значительно осложнилась, когда:

«В полости рта под языком найден мост из желтого металла (золото), неприкрепленный, который соединял второй правый малый коренной зуб и третий правый малый коренной зуб при помощи золотой коронки; на металлической пластинке моста крепятся первый и второй искусственные белые малые коренные зубы; они выглядят так, что их нельзя отличить от естественных зубов».

Иными словами, хотя мост не был на месте, легко было предположить, что он заменяет на нижней челюсти первый и второй коренные зубы, прикрепляясь коронкой ко второму малому коренному зубу и третьему коренному зубу.

Однако Блашке не отмечал в своей схеме никакого моста, он не показывал также никаких следов врачебного вмешательства или приготовлений к установке моста, зафиксированного или съемного. На схеме Блашке видна эмалевая пломба на верхушке первого малого коренного зуба, но больше ничего. Место, о котором идет речь и которое расположено под мостом, очень кстати исчезло из трупа.

Сравнение результатов вскрытия со схемой зубов Евы Браун окончательно убеждает, что женский труп, найденный около бункера, не является трупом Евы Браун, и вот почему:

— У Евы Браун было двадцать шесть собственных зубов, русские обнаружили только одиннадцать. У нее были все передние зубы, русские нашли только один — левый резец.

Сравнение схемы Блашке с несколькими зубами верхней челюсти обнаруживает такое количество патологических несоответствий, что совершенно очевидно: ни один из этих зубов не мог принадлежать Еве Браун.

— Схема зубов, вычерченная Блашке, показывает, что верхний левый малый коренной зуб основательно чинили. Никаких следов лечения на зубе найденного трупа не было.

— «Документ № 13» указывает, что все зубы нижней челюсти трупа подвергались серьезному лечению, в то время как записи Блашке свидетельствуют, что у Евы эти зубы были в полном порядке; стоматологическое обследование, осуществленное в марте 1945 года, отмечало удовлетворительное состояние зубов.

— Имеет место разительное несоответствие между отмеченными в советском «Документе № 13» следами лечения и разрушениями зубов, которые к тому же давно почернели; найденный во рту золотой мост высочайшего качества с белой искусственной эмалью не только не соответствовал цвету зубов, но и разительно отличался от качества лечения, к которому прибегала неизвестная женщина. Там, где должен был крепиться золотой мост, челюсть была разрушена и не было ни одного зуба, где бы она могла крепиться. Записи Блашке вообще не содержат упоминания о таком мосте».

Упоминая золотой мост, советский отчет о вскрытии заявляет, что этот мост рассматривался «как самое важное анатомическое доказательство при идентификации личности». Следовало бы задать вопрос: что подразумевали русские под этой фразой?

По всей видимости, тогда, 8 мая 1945 года, когда составлялся этот отчет, их мнение было вполне оправданным. В то время они могли полагать, что если им удастся найти стоматологические записи или зубного врача, который мог бы подтвердить, что у Евы Браун имелся такой мост, то принадлежность трупа была бы установлена.

Действительно, зубной техник Фриц Эхтман и ассистент зубного врача Кэте Хейзерман, работавшие у Блашке, были обнаружены на следующий день, 9 мая. Доктор Арнаудов (болгарин), принявший немецкое гражданство, повел советских представителей из больницы «Шарите», где они искали профессора Карла фон Эйкена, консультанта, наблюдавшего и лечившего Гитлера, на разрушенную Кюрфюрстендамм, где чудом сохранился кабинет Блашке. С ним отправились два офицера советской разведки — Андрей Мирошниченко, начальник контрразведки 3-й Ударной армии, и его заместитель Василий Горбушин. У них было особое задание обеспечить подлинную идентификацию трупов.

В кабинете Блашке они нашли доктора Брука, который поспешно сообщил им, что Блашке нет, и направил их к Кэте Хейзерман. Она, в свою очередь, переадресовала их к Фрицу Эхтману, которого они быстро нашли у него в доме. В кабинете на Кюрфюрстендамм русские нашли только старые лечебные карты. В стоматологическом кабинете Имперской канцелярии они якобы нашли рентгеновские снимки зубов Гитлера, а также обнаружили ящик с золотыми коронками и запасными мостами для Гитлера и Евы.

Хейзерман и Эхтман первоначально были порознь допрошены Горбушиным, которому помогал майор Быстров. Допрос протекал не очень-то гладко. Горбушин находился в Ленинграде в самое тяжелое время блокады, и его работа состояла в том, чтобы ловить, допрашивать и сажать немецких агентов, просачивавшихся в город. Его поведение привело Хейзерман в ужас. Он допрашивал ее еще несколько раз 10 мая, Эхтмана— 11 мая, а Хейзерман в этот день допрашивал в течение трех часов патологоанатом доктор Фаус Шкаравский, который отметил, что она была чрезвычайно взволнованна и испуганна.

Кэте Хейзерман (подтверждая показания Фрица Эхтмана, хранящиеся в советских архивах) рассказала, что для Евы Браун были изготовлены два одинаковых моста (один запасной), но поставить их уже не было времени ни у дантиста, ни у пациентки.

И когда я интервьюировал ее, и когда потом ее дважды расспрашивал профессор Райдер Согнес, и впоследствии в письмах к нам обоим Хейзерман категорически настаивала на том, что Блашке никогда не ставил мост Еве Браун, чьи зубы были в сравнительно хорошем состоянии — во всяком случае, на ее зубах не было никаких следов кариеса, обнаруженных у трупа. Хейзерман недолюбливала Еву Браун, считая ее самодовольной и испорченной; кроме того, есть основания полагать, что Блашке тоже считал ее «трудным пациентом», так что ни Хейзерман, ни Блашке не имели оснований скрывать правду при ее опознании с помощью стоматологических данных.

Нет никаких указаний на то, что русские вполне осознали значение показаний Хейзерман. Допрашивавший ее Горбушин не был специалистом, стоматологические проблемы, возможно, были выше его понимания, и он вообще запутался с этим мостом, а может быть, его подстегивала необходимость поскорее закончить свою работу. А свидетельство доктора Шкаравского позволяет судить, что он был сосредоточен на Гитлере, а не на его супруге, и его.в действительности никогда не волновали проблемы зубного моста Евы Браун.