Вина русских за то, что они должным образом не оценили факты, которыми располагали, целиком лежит на Горбушине. Дело в том, что Эхтман свидетельствовал, что мост, изъятый изо рта женского трупа, был его, особой конструкции. Кэте Хейзерман подтвердила, что в ящичке из Имперской канцелярии был только один мост — один из двух, изготовленных для Евы, но ни один из которых ей поставлен не был. Хейзерман с готовностью опознала мост, изъятый из женского трупа как второй из тех, изготовленных для Евы, но опять настаивала, что мост этот никогда не ставился. Горбушин явно не поверил ей, предпочитая верить тому, что видел при вскрытии собственными глазами Вместо того чтобы передать ее показания патологоанатомам, он их просто проигнорировал.
К сожалению, протоколы допросов как Эхтмана, так и Хейзерман были написаны «впоследствии» — наверняка не тогда, когда с ними могли внимательно ознакомиться патологоанатомы. Этим можно объяснить то, что советские патологоанатомы, по иронии судьбы, утверждали, что золотой зубной мост является самой важной находкой при идентификации личности! Они должны были прийти к заключению, что нет никаких доказательств того, что женский труп — это труп Евы Браун. Это — минимальное медицинское заключение, какое они могли сделать.
Если схема зубов, вычерченная профессором Блашке, и свидетельство Кэте Хейзерман были справедливы и зубной мост Еве Браун никогда не ставился, то появление этого моста среди останков женского трупа является доказательством тщательно продуманного медицинского подлога.
Подмена трупов практиковалась издавна. Сходство достигалось путем пластической хирургии и работе специалистов-стоматологов, так что вопрос уже был не в похожести, а в полном совпадении с оригиналом. Возможность разоблачения подлога исключалась с помощью убийства двойника, чтобы обман не мог быть разоблачен сходством в поведении или в речи. По в суматохе и хаосе неизбежного краха военного и социального порядка, какой произошел в 1945 году, должны были приниматься гораздо более жестокие и отчаянные меры, многие из которых мало чем отличаются от фарса. Профессор Кейт Мант описывает то время, когда он был членом патологоанатомической службы Комиссии по военным преступлениям непосредственно после войны, когда ряд трупов, захороненных как трупы нацистов, были '.эксгумированы, и выяснилось, что они имеют весьма мало общего с оригиналами. Долгое время оставался нераскрытым подлог, осуществленный шефом гестапо Генрихом Мюллером. Его семья объявила о его смерти в конце войны, и на памятнике на могиле № 1, в 1 ряду, в 6 секторе кладбища в Грюцберге была высечена трогательная надпись: «В память о нашем дорогом отце Генрихе Мюллере, который погиб, сражаясь в Берлине 17 мая 1945 года». Семья даже зарегистрировала его смерть в Берлине 5 декабря 1945 года, и они продолжали ухаживать за могилой и украшать ее цветами вплоть до 1963 года, когда власти Западной Германии приказали раскопать роскошную могилу и обнаружили там перемешанные останки трех трупов.
Обитатели бункера имели основания для посмертного подлога. Всякий такой подлог требует идентификации трупа. Совершенно не обязательно, чтобы труп был в целости, важно только, чтобы имелись документы и какая-нибудь деталь трупа, которую можно сравнивать с документами. Что может быть лучше для такого дела, чем золотой зубной мост? Его легко можно определить как подлинный и без труда вставить в подходящий труп, если соседние зубы удалены вместе с другими признаками, необходимыми для идентификации.
В случае с Евой Браун есть убедительные основания предполагать, что такой посмертный подлог имел место, ибо, как мы теперь знаем, если это, вероятно, был не труп Евы Браун, тогда почему же во рту у этого трупа оказался золотой мост Евы и почему этот труп лежал около предполагаемой могилы Евы? Совершенно очевидно, что такой подлог должен был обдумываться и планироваться заранее, и надо полагать, с помощью либо дантиста, такого, как эсэсовский зубной врач Гельмут Кунц, либо помощника дантиста.
По всей видимости, намерение заключалось в том, чтобы трупы были сожжены до полной неузнаваемости. Когда дошло до выполнения задачи, ответственные исполнители, подавленные и деморализованные, отнеслись к своим обязанностям без должного старания, так что все было проделано грубо и наспех. Только этим можно объяснить, почему труп сорокалетней женщины, которая за некоторое время до этого погибла от попадания шрапнели в грудь, был сожжен недостаточно, чтобы можно было скрыть истинную причину ее смерти. У нее во рту раздавили ампулу с цианистым калием уже после смерти, но цианид уже не мог проникнуть в ткани ее трупа. Ее легкие не могли вдохнуть пары яда, так же как кровь не могла разнести цианид по тканям тела, ибо она уже была мертва.
Однако то, что выбор пал именно на эту женщину с плохими зубами, затруднило попытку выдать ее за Еву Браун даже после того, как, по всей видимости, ее самые испорченные зубы были вырваны.
Остается еще один момент, указывающий на то, как был совершен подлог, и этот момент будет иметь существенное значение, когда мы будем рассматривать предполагаемый труп Гитлера. В данном случае удаление зуба на правой стороне нижней челюсти было произведено наверняка до того, как мост был водружен на место, или, по крайней мере, одновременно. Судя по белому фарфору, можно с большой степенью достоверности предположить, что тот, кто вставил золотой мост, не закрепив его, под язык, сделал это после того, как огонь погас, возможно, ошибочно предполагая, что огонь может уничтожить важное доказательство, которое он сфабриковал. Это предполагает известную степень некомпетентности, поэтому вряд ли это проделывал дантист, или если это был дантист, то он действовал по принуждению. Ампула с цианистым калием, вероятно, была раздавлена во рту в то же время.
Такой посмертный подлог не только совпадает с имеющимися фактами патологоанатомического вскрытия, но он объясняет также пропажу зубов, особенно на правой стороне, там, где должен был быть закреплен мост. Это также объясняет, почему на теле сохранились смертельные раны от шрапнели, и крупные осколки ампулы с цианидом во рту, и запах цианистого калия.
Похоже на то, что предполагаемый труп Евы Браун является бесспорным примером посмертного подлога, но, к сожалению, русские не поняли, что стали жертвой обмана.
ТРУП «АДОЛЬФА ГИТЛЕРА»
Держа в уме сухость этого блистательного и в то же время такого простого обмана, который хотя и был выполнен бездарно, действовал тем не менее в течение десятилетий, пора рассмотреть посмертное дело Адольфа Гитлера. Дело, обозначенное в «Документе № 12» «Патологоанатомическое исследование мужского обгоревшего трупа (тело Гитлера)», тоже датировано 8 мая 1945 года.
Далее следовало описание трупа: рост 163 см, возраст от пятидесяти до шестидесяти, на трупе была желтая ночная рубашка, частично сохранившаяся. Хотя этот труп был не так поврежден огнем, как труп «Евы», тем не менее он сильно пострадал. Правая часть грудной клетки и живота полностью сгорели, обнажив легкие, печень и кишечник. Одно яичко обнаружено, левое отсутствует. Патологоанатом вскрыл паховый канал, куда иногда может спрятаться яичко, но ничего там не нашел.
Правая рука наличествует, но сильно обгорела, левая рука выше локтя обгорела в меньшей степени. Ноги тоже обуглены, кости частично сгорели, правая берцовая кость и бедро раздроблены (вероятно, это произошло после смерти, когда труп переносили). Патологоанатомы отметили отсутствие левой ступни, но не высказали никаких соображений в отношении того, явилось ли это результатом огня или по другой какой причине. Но правая берцовая кость была измерена — ее длина равнялась 39 см, отсюда было высказано предположение, что левая берцовая кость отломана около ноги. Для того чтобы такая длинная кость, как большая берцовая, оказалась уничтоженной огнем, требуется температура свыше тысячи градусов по Цельсию, а такая температура достигается в печах крематория и не может быть достигнута при горении бензина Остается подозрение, что правая стопа и нижняя часть берцовой кости были по какой-то причине удалены, а огонь должен был замаскировать это. По словам Войтова, следователи поначалу заподозрили, что отсутствие стопы могло быть врожденным дефектом, результатом ампутации или несчастного случая.